Метагалактика 1995 № 1 - Игорь Волознев

— Зови.

Тот нырнул в люк. Тотчас из тарелки вышли двое в таких же серебристых костюмах.

— Будьте крайне осторожны, — строго, но дружелюбно сказал им краснолицый, — не повредите ткани тела, — они в таком состоянии очень хрупкие. Он еще раз поглядел в небо, как бы прощаясь, и ничего не сказав больше и ни на кого не глядя, повернулся и исчез в люке.

Двое в серебряном бережно перенесли в тарелку одно за другим три тела. Люк закрылся и внутри аппарата стал нарастать тихий настойчивый звук, постепенно переходящий в тонкий свист. Бородач с помощниками заспешили к моргу. Между ними и тарелкой как будто заструился горячий воздух — очертания аппарата заколебались, стали размываться, таять и через несколько секунд все исчезло.

У морга стояли окаменело четверо и молча глядели на пустой газон, с четкими глубокими следами в снегу от трех опор.

Наконец молчание нарушил Пан:

— Слышь, — тронул он за рукав бородача. — А на кой им ети жмурики?

Бородач брезгливо отдернул руку и молча пошел к машине. Тело его вновь обрело упругость и монументальность. Двое в белом последовали за ним. Заурчал мотор и скорая скрылась за поворотом, оставив после себя смрадное облако выхлопных газов.

— У-у, гнида, — Пан густо плюнул им вслед.

Александр Логунов

Год — одна тысяча…

Летом 1991 года, когда вчерне была написана повесть, и никто еще не помышлял о близости августовских событий, многие все же чувствовали, что тучи на политическом горизонте сгущаются, дышать становится все труднее, подземные толчки все активней выбивают почву из под ног вчера еще незыблемой власти.

Чувствовал это и я. Накал и сгущение политических страстей, также, как сгущение атмосферного электричества, говорили об одном — грозы не миновать, и всполохи молний не происходят сами по себе. И вот, это случилось. Помню, как многие радовались победе; монстр коммунизма повержен. Радовался и я. Радовался, что сценарий, воплощенный в повести, уже не будет реализован. И что Господь вновь нас миловал.

Но прошло два года со времени так называемой победы, и дышать снова стало невыносимо трудно; и снова, как тогда, небо заволокло тучами, и где-то на горизонте появились зловещие всполохи. Словно какая-то невидимая рука вновь загоняет народ в угол и, подталкивая к кровавой развязке, ставит определенные условия: истребление русской нации с помощью ее же самой.

Остается надеяться, что нас в очередной раз пронесет через бурные пороги, и в очередной раз будет дан шанс, чтобы мы поняли наконец простую истину — лишь возвращение России к исконному для нее устройству государства позволит прекратить падение ее в тартарары. Но что произойдет до времени понимания столь несложных вещей? Что придется еще пережить? Военную оккупацию? Фашизм? Народный бунт — бессмысленный и беспощадный? Полное распадение некогда единой страны?.. Спаси нас, Боже!..

Но видимо, русскому народу придется еще много пострадать, для окончательного освобождения от иллюзий. Ибо только по прошествии времени приходит осознание истинного положения вещей.

И с расстояния прошедших двух лет начинаешь с особой отчетливостью, как в фокусе, видеть, что Божественной воле угодно было низвергнуть коммунистов с одной-единственной целью — показать истинную суть российских демократов, и производной от них демократии. Чтобы не были они у народа (в случае победы ГКЧП) мучениками и героями, пострадавшими за правду. Чтобы все увидели их настоящую, подноготную суть. Чтобы не слагали о них легенд и не поднимали знамена их идей. Но каких еще страданий нужно русскому народу для понимания элементарного? Неужто нас настолько затравили за последние три четверти века, затуркали, затоптали в грязь, запоили бормотухой? Неужто история нас ничему не учит? Какую цену еще надо заплатить, чтобы каждому прозреть духовно, и восстать, наконец, из гроба?

Когда же мы поймем, что неможно жить России по-Божески, но без Бога, и царствовать, но без царя?..

В повести дан лишь краткий эпизод событий, который был бы кое-кому выгоден: ибо в ослабленную междоусобицей страну проще простого ввести войска международного сообщества; так сказать, для разъединения враждующих сторон; и оставить их, затем, навсегда.

Повесть написана накануне путча, но я решил оставить текст неизменным; поэтому пусть не удивляет упоминание о ЦК КПСС и тому подобное; не в этом дело. Суть в том, что тучи вновь, как тогда в девяносто первом обложили небосвод, и снова нечем дышать.

И я не знаю, какую форму может принять надвигающаяся гроза; не знаю, куда хлынет волна гнева. Или может, не будет никакой грозы, а просто, все тихо и покорно задохнутся без притока свежего воздуха.

Будущее темно, и не видно ни зги. Что в ней, в темноте? Вглядываюсь со страхом в смутные очертания. Жду, и страшусь.

Воздушный налет закончился около часа назад. Три вертолета, в спешке опустошив остатки ракетного боезапаса (основной груз был сброшен на группировку Можайского направления) и, потеряв одну машину, ушли в направлении Кремля.

И теперь, когда в дивизионе подсчитали потери, и определились с распорядком службы, наконец, дали отбой тревоги.

Собственно, если говорить о потерях, то, если не считать пожара в старом корпусе гостиницы «Урал» — один покореженный БТР, да два изрешеченных осколками автофургона. Что же до личного состава: всего, около десятка раненых, и вполовину меньше убитых.

«Крокодилы» — как на жаргоне называли вертолеты, за их неуклюжий вид и пятнистую окраску, шли явно на излете, после выполнения основного задания; отсюда спешка и хаотичность сброса боезапаса. Теперь, один из них пылал на углу Покровки и Садово-Черногрязской улицы, заволакивая стелющимися клубами гари площадь «Земляной вал».

Но сейчас, после отбоя тревоги, досматривать картину разрушений оставили караульным, а толпы бойцов уже заполняли второй, уцелевший корпус гостиницы.

Замкомбата Данильцин открыл дверь номера и, осветив внутренность, крикнул в галдящую, кое-где разрежаемую фонариками тьму коридора.

— Первая рота, отделение Перелыгина, занимай пятиместный!

— Нам бы еще один! — Раздалось в ответ, на что Данильцин лишь выругался, относительно личных апартаментов и двинулся дальше, выкрикивая из темноты отделенных мотопехотного батальона.

Электричество, как и следовало ожидать, отсутствовало, но особой нужды в нем не было; старый корпус гостиницы полыхал довольно прилично, отчего все фасадные номера заливали блуждающие всполохи сумеречного света.