Апокалипсис в шляпе, заместо кролика - Игорь Сотников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но к полнейшей неожиданности обоих этих участников дискуссии, через спину Клавы, стоящей этим местом к дверям, вдруг до них обоих, целенаправленно в сторону водителя автобуса, доносится требовательный голос неизвестного. – Мне плевать, как она будет называться. Мне ехать надо. – С такой резкой живостью перебивает водителя автобуса человек из-за спины Клавы, что водитель на мгновение оторопел в себе, а Клава в свою очередь не слишком далеко от него ушла, замерев в одном напряжённом положении.
– Но она… – водитель автобуса попытался было возразить незнакомцу, как Клава спиной почувствовала, уже приблизившегося крайне близко к ней и остановившегося буквально над ней (оттуда до неё доносилось его дыхание), но был в момент вновь перебит незнакомцем. – Сколько? – задаёт вопрос незнакомец.
А водитель сразу и не понял, к чему относится этот вопрос незнакомца. И он переспрашивает незнакомца. – Что, сколько? – А тот в ответ на этот раз позволяет себе очень покоробившее водителя замечание. – А ты, как я посмотрю, не слишком сообразительный. – И, хотя водитель категорически не согласен с такой установкой на свой счёт, он не стал возражать незнакомцу, судя по нему и всему его внешнему виду, без всяких дураков очень внушительному, не сильно любящему, когда ему возражают, и что-то говорят против. И водитель, назвав сумму стоимости проезда за двоих, делом доказал этому типу, насколько он не прав, делая такие преждевременные заявления.
Когда же незнакомец из-за спины Клавы протянул руку с денежной купюрой в ней, а она всё стоит на месте замерев, не двигаясь и видит только эту крепкую руку незнакомца, которой без труда можно свернуть в один захват все шеи людей в этом автобусе, да и его низкий голос прямо указывает на отсутствие у него всякой сентиментальности, где он без всяких сантиментов ломает жизни и через колено позвоночники перешедшим ему дорогу людям, а затем водитель автобуса так долго возился в поиске сдачи, что у Клавы начала так дико голова кружится от всего тут с ней происходящего, что она выпала из реальности, и спроси её, как она села на сиденье, то она этого и не вспомнит. А она, между тем, в этом умопомрачительном состоянии поблагодарила незнакомца за оказанную услугу, сказав: «Спасибо».
На что с его стороны следует грубое: «Сочтёмся», и Клава тут выпадает в осадок, приведший её на ближайшее сиденье. В котором она так до конечной остановки и проехала. А когда водитель именно для неё (а потому что никого в автобусе больше не было) огласил: «Конечная», то только тогда она поняла, что, во-первых, она заехала и не пойми куда, а во-вторых, что так и не сообразила заметить того типа, кто за неё заплатил. А у водителя о нём спрашивать не самая удачная идея. Да и не ответит он, судя по его обиженному виду.
Но всё это вскоре остаётся позади, и пусть водитель автобуса сам один одинёшенек пребывает в той ауре негатива, которую он сам создал внутри своего автобуса, а она тем временем пройдётся пешком и выветрит из себя все эти мысли. Хотя на её пути к этому освобождению стоят материального характера препятствия. – Правда без денег далеко не уйдёшь. – Пройдя где-то с квартал, Клава чуть ли не нутром наткнулась на эту очень жизненную истину. – И что делать? – остановившись у перекрёстка дорог, Клава только успела задаться этим вопросом, а руки уже ощупывают карманы куртки.
И хотя они в ней по-прежнему ничего не находят из того, что служит эквивалентом товарного обращения, то есть деньги, тем не менее, она на этот раз не столь удручена и даже в некотором роде не безнадёжна. – Так я же другую куртку надела. – Клава для начала находит вполне себе резонную причину для того объяснения, что она в куртке на себе не находит кошелька с деньгами. После чего она всё теми же руками заглядывает поглубже в себя, то есть под куртку, где, в одном из карманом пиджака, ею со вздохом облегчения обнаруживается этот знаковый предмет, дающий столько возможностей и перспектив хотя бы на день.
А как только и карточки в кошельке все до единой обнаруживаются, то Клава начинает чувствовать в себе преогромное желание где-нибудь в уютном месте присесть и взбодриться чашечкой горячего кофе (а вот если бы она кошелёк не нашла, то плюс к этому желанию, выправить свои мозги горячим кофе, присоединился бы и голод).
И Клава, развернувшись на месте на 360 градусов, чтобы окинуть своим вниманием всё вокруг и выбрать для себя первоначальное направление движения, всё это проделывает, и что же она видит? А видит она удивившее её до крайней степени невероятное стечение обстоятельств в виде здания редакции той самой газеты, куда устроился на работу со вчерашнего дня пропавший Тёзка.
А как только Клава увидела даже не само это здание, а всё то, что оно собой с некоторых пор ассоциировало, то на неё в тот же момент всё касающееся Тёзки и всё то странное и местами до жути пугающее, что сопровождало это событие и было отложено в сторону, навалилось, и она споткнулась на ногу и уже было собралась окончательно потерять равновесие, но вовремя подставленная рука неравнодушного прохожего удержала её и оставила стоять на ногах.
Когда же о её самочувствии прохожим было справлено, а она заверила его в том, что с ней всё порядке, когда какой тут может быть порядок, Клава, только сейчас сообразив, осмотреться по сторонам в поиске профессионально в её сторону внимательных людей, кто идёт за ней по пятам, вроде никого не обнаружив, с тревожным предчувствием выдвигается в сторону редакции (около него она и видела Михаила вместе с Тёзкой).
– Пусть, что будет. Я всё равно уже обратно повернуть не могу,
