Остров дельфинов - Артур Кларк

— Ну да, — протянула Лора, озадаченная этим непоследовательным вопросом.

— Тогда звездолет можно сравнить с человеком, который шагает под ливнем, опустив голову и прикрывшись зонтиком. Дождь — это космическая пыль в межзвездных пространствах; нашему кораблю не повезло, и он потерял зонтик.

— И вы можете сделать новый из воды?

— Да, это самый дешевый строительный материал во Вселенной. Мы замораживаем ее, превращаем в айсберг и посылаем его впереди корабля. Что может быть проще?

Лора не ответила. Мысли ее пошли, видимо, по новому пути. Потом она сказала так тихо и невнятно, что Леону пришлось наклониться, чтобы расслышать ее слова, заглушаемые шумом прибоя.

— И вы покинули Землю сто лет назад?

— Сто четыре. Разумеется, нам кажется, что это было всего несколько недель тому назад, потому что все мы были погружены в глубокий сон, пока автопилот не разбудил нас. Все колонисты находятся еще в состоянии гибернации. Они не знают, что случилось с кораблем.

— И вы скоро присоединитесь к ним, заснете и будете спать всю дорогу к звездам?

Леон кивнул головой, стараясь не смотреть ей в глаза.

— Да, это так. Высадка на планету задержится на несколько месяцев, но какое это имеет значение для путешествия, длящегося триста лет?

Лора повела рукой, показывая на остров, расстилавшийся за ними, потом на безбрежное море, у которого они стояли.

— Так странно, что ваши спящие друзья там, наверху, ничего этого не увидят. Мне жаль их.

— Да, только мы, пятьдесят инженеров, сможем вспомнить Талассу. Все остальные, там, в звездолете, узнают о нашей остановке только из записи в судовом журнале, притом вековой давности.

Он взглянул на Лору и увидел, что лицо ее стало печальным.

— Почему это вас огорчает?

Она покачала головой, не в состоянии ответить. Как выразить чувство одиночества, разбуженное в ней словами Леона? Жизнь людей, их надежды, их страхи значат так мало по сравнению с невообразимыми пространствами, которые они осмеливаются преодолевать. Ее ужасала мысль об этом трехсотлетнем путешествии, не завершенном еще и наполовину. А ведь в ее жилах течет кровь пионеров, тех, кто достиг Талассы таким же путем несколько веков назад.

Ночь перестала быть другом. Лоре вдруг захотелось домой, в тепло семьи, в маленькую комнатку. Все, что там находится, принадлежит Лоре, это и есть тот знакомый мирок, который ей нужен. Холод космоса замораживал ее сердце. Теперь она уже жалела о своем безумном поступке. Пора, давно пора уходить.

Они поднялись, и Лора с изумлением заметила, что лодка, на которой они сидели, была лодкой Клайда. Лоре подумалось: странно, что она невольно пришла именно к этому суденышку, хотя вдоль берега вытянулся такой ряд лодок, что из них составилась бы целая флотилия. При мысли о Клайде ее охватило чувство неуверенности, даже какой-то вины. Ни разу в жизни она не думала ни об одном мужчине, кроме него, разве что случайно, на мгновение. Теперь она не могла притворяться перед собой.

— Что с вами? — спросил Леон. — Вам холодно?

Он протянул ей руку, Лора бессознательно повторила его жест, и пальцы их впервые встретились. Она рванулась в сторону, как испуганное животное.

— Нет, все о'кей, — ответила она почти сердито. — Просто поздно, мне пора домой. До свидания!

Ее порывистость, внезапно холодный тон поразили Леона. Неужели он сказал ей что-нибудь обидное?

— Я еще увижу вас? — спросил он вдогонку быстро удалявшейся девушке.

Если она и ответила, то шум прибоя заглушил слова. Он смотрел ей вслед. Удивленный, слегка обиженный, он раздумывал, и не впервые в жизни, над тем, как трудно понять женщину.

Хотел было догнать ее и повторить вопрос, но что-то подсказывало ему, что в этом нет надобности. Они встретятся вновь — это так же верно, как то, что завтра взойдет солнце.

Над жизнью острова царил теперь раненый гигант, повисший в космосе на высоте в полторы тысячи километров.

После заката и перед рассветом, когда мир погружался во мрак, которого не могли преодолеть лучи солнца, «Магеллан» сверкал на небе, подобно яркой звезде — самой яркой из всех светил, если не считать, разумеется, двух лун. Но и тогда, когда он становился невидимым в свете дня или когда на него наползала тень Талассы, звездолет стоял перед глазами жителей.

Было трудно поверить, что только пятьдесят человек разбуженных из всего состава команды (к тому же не более половины их находилось на Талассе одновременно) могли до такой степени оказываться повсюду. Космонавты вечно куда-то бежали группами по два-три человека, а если не бежали, то летели на маленьких антигравитационных скутерах, проносились так бесшумно и так низко над землей, что жить в селении стало просто опасно. Несмотря на самые настойчивые приглашения, гости не принимали пока никакого участия в культурной и общественной жизни острова. Они вежливо, но твердо объяснили, что пока не обеспечат безопасность дальнейшего пути корабля, у них ни на что не будет времени. Потом — разумеется, но не сейчас…

И вот Талассе пришлось набраться терпения и ждать, пока земляне устанавливали свои приборы, производили съемки, глубоко бурили горные породы и ставили десятки опытов, не имевших, казалось, никакого отношения к их задаче. Иногда они проводили краткие совещания с учеными самой Талассы, но обычно держались в своем кругу. Не то чтобы они проявляли недружелюбие или чуждались островитян. Просто земляне трудились с таким яростным и целеустремленным напряжением, что никого и ничего вокруг не замечали.

Прошло два дня с первой встречи, прежде чем Лора снова заговорила с Леоном. Иногда она видела его быстро шагающим по селению, в руках он тащил туго набитый портфель. Лицо было озабоченным. При встрече они обменивались только мимолетными улыбками. Но и этого было достаточно, чтобы привести ее в смятение, лишить равновесия, отравить отношения с Клайдом.

С тех пор как она себя помнила, Клайд был частью ее жизни: бывало, что они ссорились, иногда спорили, но никогда никто не посягал на то место, которое он занимал в ее сердце. Она собиралась через несколько месяцев выйти за него замуж, но теперь отнюдь не была уверена даже и в этом, да и вообще ни в чем не была уверена.

«Потеряла голову» — недобрые слова, которые ей до сих пор доводилось относить только к другим. Но как еще назвать это стремление быть с человеком, который ворвался в ее жизнь внезапно, ниоткуда и оставит ее через несколько дней или недель? Конечно, ее влечение к нему можно отнести на счет его романтического происхождения, но это мало что объясняет. Среди землян были люди и покрасивее Леона, но она видела лишь его и жизнь могла иметь смысл только подле него.