Краткая история равенства - Тома Пикетти

нам понадобился не один век, чтобы объективно определить ее основу, включая понятия дохода, собственности, уровней и шкал налогообложения, позволяющие выработать нормативную базу и терминологию, на основе которых можно сравнивать положение различных участников процесса, так что по этому пути нам еще идти и идти. Когда же речь заходит о справедливости в сфере образования, порой складывается впечатление, что в этом отношении можно положиться на общие принципы и декларации о намерениях. Однако Графики 31–32 красноречиво показывают, что это совсем не так. Для начала надо добиться, чтобы о подобных количественных показателях не просто время от времени говорили отдельные ученые – они должны стать предметом официального, внятного ежегодного анализа со стороны государственных структур. Если в двух словах, то для общества очень важно добиться ежегодной публикации отчетов о распределении средств на образование и показателей доступа в различные учебные заведения в зависимости от социального статуса кандидата, уровня доходов его родителей и т. д., причем эту практику следует распространить на все иерархические ступени образовательной системы. Чтобы эти сведения подпитывали взвешенные демократические дебаты и никого нельзя было заподозрить в манипулировании ими, доступ ко всем соответствующим массивам данных надо предоставить самому широкому спектру исследовательских центров. Путь предстоит немалый: на практике правительства и государственные структуры в подобных вопросах отличаются почти такой же закрытостью и непрозрачностью, как и частные университеты. Участники процесса, опираясь на вертикальную концепцию публичной политики и общих интересов, слишком часто присваивают себе безграничную монополию сбора и анализа соответствующей информации.

Выработка универсальных индикаторов играет основополагающую роль, но только их еще недостаточно. В первую очередь обеспечение прозрачности, о котором идет речь, надо напрямую связать с рычагами воздействия, в том числе политическими, способствующими положительной динамике развития ситуации в сфере не только высшего, но также среднего и начального образования. Если же говорить именно о высшем, то на сегодняшний день целый ряд стран ввели меры по распределению абитуриентов между вузами на национальном и региональном уровнях (в качестве примера можно привести французскую платформу Parcoursup). По сравнению с системой, при которой каждый университет делает все, что ему заблагорассудится, этот шаг в потенциале несет в себе улучшение, позволяя покончить с логикой закрытых кругов и личных связей (а в США даже с пожертвованиями в адрес университетов), а также выработать на демократической основе объективные, нейтральные критерии, одинаково применимые ко всем. Таким образом, в теории можно создать систему, опирающуюся одновременно на пожелания студентов, результаты школьных экзаменов и социальное происхождение, и учитывающую тот факт, что на сегодняшний день выходцы из самых бедных семей, пытаясь выйти на намеченный уровень, встречают на своем пути больше трудностей, чем дети богатых.

Само собой разумеется, что достичь достойного компромисса в этом деле очень и очень сложно: некоторая доля позитивной дискриминации с учетом социального происхождения действительно может быть оправдана, но если зайти в таком подходе слишком далеко, он имеет шансы стать контрпродуктивным для всех. На истину в последней инстанции в решении столь сложных вопросов не может претендовать никто. На этом фоне организация условий для широкого демократического обсуждения на основе прозрачности и экспериментов приобретает еще большее значение. К несчастью, сопутствующие алгоритмы регулярно перекладывают на студентов и их родителей без предварительного обсуждения и справедливой оценки, учитывающей все противоречия, по ходу рискуя вызвать в обществе глобальное недоверие к подобным системам, а то и к самой идее равноправия в образовательной сфере. Принято считать, что платформа Parcoursup, введенная во Франции с 2017 года, применяет определенную форму позитивной дискриминации в отношении учащихся лицеев, получающих стипендию (от 15 % до 20 % от их общего количества) и желающих поступить на подготовительные курсы. Но выбор параметров при этом скрыт пеленой тумана: платформа не определила никаких целей в количественном выражении и ни разу не провела никаких оценок. В 2021 году она ввела возможность зачислять на обучение на степень магистра в административные школы определенное количество стипендиатов (примерно 50–60 % от общего количества студентов в возрастной группе), но никаких уточнений, позволяющих определить реальную значимость этого инструмента опять же не привела[198]. Хотя основное бремя ответственности за обеспечение прозрачности и отказа от вертикальной системы обработки данных, нередко склонной к манипулированию, несут правительство и административные органы, мы должны отметить тот факт, что такого рода процесс требует обязательного активного участия всех заинтересованных участников, таких как граждане, ассоциации, профсоюзы, парламентские фракции и политические партии, которые должны добиваться передачи всех необходимых сведений, чтобы потом конструктивно пользоваться ими для выработки конкретных предложений. Существующее положение дел изменится, только когда мы приложим надлежащие усилия для создания и развития на демократической основе этого нового поля деятельности.

Помимо вопроса высшего образования нам также чрезвычайно важно обеспечить прозрачность, позволяющую коренным образом пересмотреть систему выделения средств на начальное и среднее образование. Когда молодые люди поступают в университет, радикально сокращать неравенство их возможностей уже слишком поздно: действовать надо гораздо раньше. Ведь неравноправие в сфере образования на этом этапе доходит до удручающего уровня. Правительства многих государств внешне создают инструменты, призванные «дать больше тем, у кого почти ничего нет», то есть выделяют дополнительные средства на финансирование школ и других учебных заведений социальной ориентации для самых обездоленных. Проблема заключается в том, что при попытке собрать данные, дабы проверить, так это или нет, нередко выясняется, что дела обстоят с точностью до наоборот. Если, к примеру, проанализировать данные по государственным коллежам в столичном регионе Иль-де-Франс, выясняется, что доля учителей, работающих по контракту (хуже подготовленных и более низкооплачиваемых по сравнению со штатными специалистами), либо начинающих преподавателей в самых престижных департаментах (Париж, О-де-Сен), едва дотягивает до 10 %, в то время как в наиболее непрестижных (Сен-Сен-Дени, Валь-де-Марн) составляет уже 50 %. Анализ платежных ведомостей в сфере народного просвещения, проведенный Асмой Бенендой, наглядно показал, до какой степени система движется в противоположную от заявленной сторону. Если подсчитать среднюю зарплату по различным школам, коллежам и лицеям, принимая в расчет, с одной стороны, слишком маленькие надбавки в престижных заведениях, с другой – все остальные выплаты (связанные со стажем, уровнем образования, работой в штате или по контракту), то выясняется, что среднее вознаграждение прямо пропорционально количеству детей из привилегированных классов, которые учатся в данном образовательном учреждении[199]. Примерно та же картина наблюдается и в большинстве стран, входящих в Организацию экономического сотрудничества и развития: у детей из обеспеченных семей шансы учиться у штатных, более опытных учителей гораздо выше, чем у их сверстников из неблагополучных семей, которым чаще всего приходится заниматься под руководством преподавателей, работающих по контракту или исполняющих свои обязанности на временной основе, а невысокий уровень надбавок, предусмотренный