Двойная ловушка - Яир Лапид

что деньги шли на постройку религиозных школ и колелей[16]. Жил он скромно. Как мне кажется, он из тех, кому нравится играть на бирже ради азарта. В 1959-м его брат, раввин Аарон Бен Меер, был избран главой литских хасидов. Он-то и приказал нашему герою прекратить финансовую деятельность и сосредоточиться на обучении молодежи. В 1982 году, после кризиса на израильской бирже, выяснилось, что указание тот не выполнил. Но что еще хуже, его деловое чутье с годами ослабло. Он прогорел. Потерял очень много денег. И не только своих, но и денег общины и денег из государственного бюджета. Не будь он родным братом адмора, его, скорее всего, сослали бы в какую-нибудь отдаленную общину и забыли бы о его существовании, но, как говорится, положение обязывает.

Он отхлебнул кофе и снова посмотрел на меня тем же странным взглядом. Что-то не давало ему покоя. Я не стал спрашивать, что именно.

– В 1984-м прежний адмор скончался, и на его место избрали нынешнего. Для рабби это был серьезный удар, потому что вновь избранный адмор был одним из тех, кто еще в 1982-м настаивал, чтобы его сняли с должности.

– Они не родственники?

– Дальние. Если бы не бесконечные авантюры, рабби и сам мог бы претендовать на титул адмора. Тот факт, что новый глава двора не является прямым потомком предыдущих адморов, в свое время вызвал настоящую бурю.

– Так они соперники?

– Нет. Рабби подписал письмо в поддержку нынешнего адмора – в уверенности, что это послужит ему страховым полисом. Для адмора это стало неожиданностью. А теперь, – он улыбнулся, – самое интересное. Как выяснилось, урок не пошел нашему рабби впрок. Он снова начал играть на деньги общины. Как только он узнал, что его переводят в Европу для сбора пожертвований, поднялась большая суета. Он задолжал очень много денег очень большому числу людей, а времени на покрытие долгов у него оставалось очень мало.

– Сколько он должен?

– Около двух миллионов долларов. Два дня назад он обратился к одному арабу, крупному торговцу валютой из Восточного Иерусалима…

Менаше Нисим красноречиво поднял сросшиеся брови и громко щелкнул четками.

– …И предложил ему потрясающую сделку, – продолжал отец. – Он берет у него шекели, а возвращает долг в долларах. Сумма – два миллиона.

Все, кроме Менаше Нисима, изумленно ахнули. Выгода для араба была очевидна: он пересчитывал шекели в доллары не по официальному курсу, а по курсу черного рынка.

– Рабби взял деньги и расплатился со всеми долгами до последнего грошика.

– А когда он должен вернуть ссуду?

– В воскресенье утром. Послезавтра.

У меня было даже меньше времени, чем я думал.

– Ясно, что у рабби, – продолжал отец, – не так много доверенных лиц, кому можно поручить привезти из Цюриха деньги. Но мы все разузнали. Есть один человек из близкого окружения, который должен вскоре прилететь в Израиль.

– Кто это?

– Жених его дочери Рахили.

– Но…

– Я знаю, что ты хочешь сказать. Тот, кого убили в отеле «Амбассадор», не был ее женихом. У религиозных принято объявлять о помолвке сразу после того, как обе семьи дадут согласие свату – шадхену. Объявление публикуют в специальном разделе религиозной газеты. Тот, кого тебе представили женихом Рахили, на самом деле был мужем ее сестры, Сары. Настоящий жених вылетел вчера рейсом авиакомпании «Эль-Аль» из Нью-Йорка в Цюрих. Там он проведет Шаббат, а на исходе субботы[17] прибудет в Израиль.

– Когда?

Он заглянул в свои бумаги:

– Из Швейцарии он вылетает рейсом в 19:45. Сюда прилетает в 23:15. Его наверняка будут встречать в аэропорту, потому что он не говорит на иврите.

Я встал и обвел их взглядом. Это были потрясающие старики. Они сидели в своих дурацких маскарадных костюмах с горящими глазами, хотя, насколько я знал, у Менаше Нисима на одном глазу была катаракта, по меньшей мере двое из них ходили с кардиостимуляторами, а все остальные страдали от обычного набора старческих болячек. Но сейчас они приняли лекарство, которое не мог прописать ни один врач в мире, – они учуяли сенсацию.

Они расходились медленно. Им очень не хотелось прощаться. Мы договорились, что они будут ждать моего звонка. Пока они толпились у дверей, я зашел в спальню, заметив мимоходом, как один из «раввинов» о чем-то шепчется с папой. Мама выглядела сегодня чуть лучше. При виде меня она расплакалась. Я крепко обнял ее и не разжимал рук, пока она не успокоилась. Я молча погладил ее по голове и вернулся в гостиную. Папа сидел на диване и проглядывал записи. Он посмотрел на меня со странной улыбкой:

– Хорошо, что мне есть чем заняться. Так я могу не думать о Ронит.

– Я знаю.

– Она была хорошей девочкой.

– Да.

Он тихо заплакал, беззвучно хватая воздух губами. На это было невозможно смотреть. Я пошел и наполнил себе ванну. Потом я лежал в воде и, когда мне хотелось плакать, плакал. Так я провел почти час. Вымыл голову и протер спиртом ранки, которых за последние дни накопилось немало. Побрился, достав из упаковки новый станок. От одеколона кожа начала гореть, и я корчил себе в зеркале дикие рожи. Потом я снова набрал в ванну воды и лег, давая телу расслабиться. В дверь постучали. Папа спросил разрешения войти. Я крикнул: «Да». Он подтянул к себе голубую пластиковую табуретку, на которой лежало полотенце, сел рядом со мной и прошелся взглядом по моим ссадинам.

– Какой же ты большой, – сказал он.

– Даже слишком. Не мешало бы сбросить килограмм пять.

– А мне набрать. Все еще ходишь на тренировки?

– В этом году немного распустился.

– Помнишь, в семнадцать лет ты хотел заняться боксом, а я тебе запрещал?

– Да.

– Но ты все равно занялся.

– Ты знал?

– Конечно. Я ходил к твоему тренеру и просил его не давать другим ребятам слишком сильно тебя колотить.

– И что он ответил?

– Что его волнует, как бы ты не слишком сильно колотил других.

– Честно?

– Да. Он сказал, что ты, если захочешь, можешь стать профессиональным боксером.

– И ты перестал волноваться?

– Почти. Я знал, что, как только ты докажешь себе, что способен многого в этом добиться, сам уйдешь.

– Пап.

– Что?

– Чего ты не хотел говорить мне при остальных?

– Как ты догадался?

– Я уже года два-три твой сын.

– Это насчет девушки, Рахили Штампфер.

– Рели? А что с ней?

– Мне кажется, тебе стоит кое-что с ней обсудить.

Через двадцать минут я открыл дверь ванной. Тетя Наоми как раз выходила из спальни. Она глянула на меня и тут же испуганно юркнула назад. Одевался я медленно и тщательно. Белая футболка, синий свитер грубой вязки, коричневая кожаная