Дар полночного святого - Мила Бояджиева

7

Она открыла глаза от луча яркого солнца, лежащего на подушке. Комната маленькая, обшитая красным деревом, на окне клетчатая сине-зеленая шторка, нанизанная на латунный прут. Покрытый синим ковролином пол выглядит неустойчиво, за стеклом качается полоска далекого берега. По свинцово-серой, тяжелой воде идут пологие, закипающие белыми бурунами волны. Она села, стараясь сосредоточиться. И вспомнила то, как шагнула во мрак за мерцающей свечой Михаила. Значит, он здесь! Неизвестное судно уносит их в просторы небытия… Глупости! Все реально — и фотография пожилого джентльмена в овальной рамке, и брошенный в кресле плащ из торгового дома Живанши. Персиковая кружевная рубашечка — её принесла мадам Берта вместе с пеньюаром… Свадебные туфли, ещё мокрые от дождя… Дождь… Точно, когда она сбежала из дома, шел дождь, а что потом?

Надев туфли и плащ, Аня поднялась по узкой металлической лестнице. Перед ней белела залитая солнцем палуба яхты. Ветер подхватил и растрепал волосы, захлопал полотняным тентом, натянутым над кормой. Аня двинулась вперед и недоуменно остановилась: за столиком, покрытым белой скатертью, в удобном плетеном кресле сидел человек. В одной руке — чашка кофе, в другой — шелестящая на ветру газета. Совершенно незнакомый мужчина.

— Эй, ну что ты там прячешься? — не оборачиваясь к Ане, крикнул он. Я вижу твое отражение в кофейнике.

Аня подошла, разглядывая незнакомца.

— Добрый день. Кто вы?

Он поднял желтые птичьи глаза. Они потому, наверно, казались птичьими, что были посажены глубоко и близко по сторонам тонкого крупного носа. И глядели настороженно.

— Да ты, Энн с Цветного бульвара, я вижу, совсем плоха. Садись, начни с кофе. Здесь, в корзинке, сендвичи. Извини, я приготовил завтрак небрежно. Сыр малость засох.

Аня присела, придерживая на груди крупные лацканы.

— Мы знакомы?

— Напоминаю: Тони Фокс. Но не полицейский, как тебе хотелось. Скорее, носильщик — волок тебя до яхты не меньше часа. Ты вовсе не пушинка, милая.

— У меня абсолютно стандартный вес. — Она жадно отхлебнула горячий кофе. — Зачем ты меня тащил?

— Должен был бросить? — Он прищурился. Ресницы у парня были совсем светлые и рыжие, а всклокоченные ветром кудряшки — темно-медного окраса. Ты даже не вспомнила свой адрес. А ещё говорила, что беременна и у тебя сегодня свадьба.

— Свадьба! Да. В восемь тридцать придет парикмахер и визажист.

— Опоздала, милая. До берега полчаса и до церкви не близко. Обидно. Какой-то малый сейчас рыдает в жилетку, а полиция сбилась с ног. Смотри, он положил перед Аней газету, ту самую, что показывал доктор. — Сообщение о бракосочетании. На фото ты выглядишь получше. Да, жаль мне господина барона. Полагаю, ему, как дворянину, следует застрелиться — такой конфуз!

— Ты прав. — Аня уронила чашку и с трудом поднялась. — Мне необходимо немедленно вернуться.

— Решила не огорчать жениха? Вы что, вчера поссорились?

— К черту свадьбу. Мне надо в полицию. Разворачивай корабль.

— Ха! Здорово командуешь. Сожалею — у меня другие планы. Не рвусь к блюстителям закона. Даже, можно сказать, избегаю встречи. Вот идиот! И зачем только приволок тебя… Надо было оставить в том вонючем подвальчике, где ты наклюкалась.

— За меня заплатят хороший выкуп. — Взмолилась Аня. — Прошу тебя, вернемся.

— Н-да… — Тони вновь развернул газету. — Этот барон Ноэль Эккерман Роузи, разумеется, аферист. Даже фото отсутствует. По-моему, мафиозные делишки. Ты уверена, что хочешь расколоться копам?

— Господи, я ничего не хочу… — Она качнулась и кавалер успел пододвинуть стул. — Но не могу же я умчаться с тобой на край света…

— А почему бы и нет? Выгрузимся в ближайшем порту, грабанем какую-нибудь кассу и покатим дальше. Новые Бонни и Клайд.

— Не понимаю: ты трезв и, вроде, не дебил, — разозлилась Аня. Выпусти меня! На берегу, конечно.

— Так. Похоже, ты хочешь, чтобы все было названо своими именами. О'кей! — Тони надел темные очки, закинул ногу на ногу и закурил. — Тебе сигарету не предлагаю, терпеть не могу, когда от дамы несет как из урны. Слушай, Энн. Мне скрывать нечего… Вчера тебе крупно повезло — ты попала в лапы к матерому аферисту. За мной числится немало дел, крошка. Но пока Тони Фокс — что значит Лиса, ещё не попался. Это суденышко под названием «Стрекоза» я, в общем-то, угнал. Оно принадлежит одному моему… ну, скажем, знакомому. Он позволил мне переночевать тут, но никак не ожидал, что я стану кататься с дамой.

— Тем более пора возвращаться.

— Так я не сказал самого главного: Тони Фокс передумал. — Приподняв очки, он заглянул в глаза Ане. — Непредсказуемость — мой главный козырь… Теперь на руках у меня джокер — мисс Энн с Цветного бульвара, беременная невеста барона. И уж я подожду, пока мистер Роузи не явится сюда с небольшим презентом. Наличными.

— Но как он узнает, что я здесь?

— Сейчас позвоним ему. Все гениальное просто. — Тони достал из внутреннего кармана штурманской куртки радиотелефон. — Диктуй номер…

— Н-не знаю…

— Вот это финт! Ты не хочешь вернуться к любимому? А как звучит адрес его дома?

— Я правда не знаю… Так получилось.

— Ну, тогда разыщем его через справочную. Вероятно, этот господин поселился в одном из лучших отелей. Он ведь шотландец или ирландец?

— Не знаю. Постой! — Аня остановила руку, нажимающую кнопки. — Мне надо кое-что рассказать тебе…

— Наконец-то. Давно жду. Согласись, мы теперь партнеры, союзники. У нас одно судно и одно дело. Между прочим, по морскому закону, территория судна считается территорией того государства, к порту которого оно приписано, а капитан полномочен совершать все гражданские акты вплоть до бракосочетания. Вот был бы здесь твой Роузи, и все могло бы ещё состояться.

— Не могло. — Аня подняла на него молящие глаза. — Понятия не имею, кто ты на самом деле, но не идиот и не насильник, — это точно.

— Благодарю, мэм. Ничего более приятного я в жизни не слышал.

— Кроме того, не чужд сострадания… Уложил меня спать…

— Ну, это, возможно, из корыстных побуждений. Хотя, красавицей тебя назвать трудно. В глаз тебя двинул какой-то подонок довольно точно… У барона хороший удар.

— Послушай, мне нужна помощь. И я замерзла.

— Естественно! Пошли в рубку, там, вроде, теплее. — Тони поднялся. Пожалуйста, мэм, вон в ту дверь, а я поищу что-нибудь из одежды. Предпочитаете соболя?

— Что? — не поняла Аня и, махнув рукой, скрылась от ветра в рубке. Здесь находился штурвал, множество приборов неизвестного назначения и откидывающееся, как в вагоне, сидение. А, главное, в пронизанном солнцем крошечном помещении было тепло.

— Кроме пробковых жилетов — ничего. Прихватил вот это. Позвольте укутать вас, мэм? — Тони накинул на Аню клетчатое шерстяное одеяло. — Как в лондонской полиции — для пострадавшего всегда найдется плед.

— Спасибо, как раз то, что надо.

— Не возражаешь, я порулю? Просто так, от нервов. Ведь ты наверняка хочешь поведать мне нечто ужасное? — Тони встал к штурвалу.

Аня помрачнела — прошлое и настоящее соприкоснулись. Но что было на самом деле — её воспоминания или странный человек за штурвалом угнанной яхты?

— Постараюсь изложить ситуацию коротко… У меня в Москве есть хорошенькая подружка, почти сестра. Мы очень похожи с детства. Но она более смелая, решительная… А я — невезучая.

— Известная история. Две сестрички — одна беленькая, другая черненькая. Одна добренькая, другая — злая.

— Алина была беленькая. И совсем не злая. Но отчаянная. Она влюбилась и её жених хотел тайно от мужа увезти её из Москвы… Я должна была помочь Алине, приехать вместо неё в Шереметьево, и там… В общем, нас перепутали и привезли сюда. Но до этого я попала под машину — получила вот этот синяк и сотрясение мозга… А до того… ох… в общем, у меня был нервный стресс.

— Невесело у вас там, в России…

— Здесь ещё хуже. Никто не хотел мне верить, все думают, что я сумасшедшая…

— Ну, это как раз понятно. Извини. Я к тебе спиной — не вижу честных глаз.

— Ты считаешь — я чокнутая?

— Похоже. Не зря же тебя кормили лекарствами.

— Не зря. Наверно, я сошла с ума… Не знаю, что происходит на самом деле, а что в моем воображении. Ты веришь в жизнь после смерти?

— Не пробовал, не знаю… А ты, выходит, побывала по ту сторону?

— Вроде… А может, я и сейчас там?

— Я похож на ангела? Догадался! Ты в меня втрескалась!

— Кажется, я тебя переоценила и зря все это рассказываю.

— Я тоже тебя переоценил. Тащил, надрывался, теперь слушаю сомнительные исповеди, похоже, из чистого альтруизма. Поскольку с корыстными намерениями прокол — никто не торопится внести за тебя выкуп и не спешит разыскивать пропавшую невесту. Ага, зашевелились! — Тони достал сигналивший телефон. Прислушался.