Убийства в Белом Монастыре - Джон Диксон Карр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Воцарилась долгая пауза. Сигарета Беннета догорела, и он бросил ее в камин. Потом задумчиво добавил:
– Я бы не назвал это заговором судьбы или поразительным примером людской злонамеренности. Я хочу сказать лишь, что в будущем буду очень осторожен, когда пойду работать в суд. Вот две отличные убедительные версии, построенные на одном и том же материале, но они указывают на разных людей, и каждая выглядит единственным объяснением необъяснимой ситуации. Но если этот кошмар можно будет объяснить еще как-нибудь, я точно уеду в сумасшедший дом. Дело против Джона провалено. Если дело против Райнгера тоже будет провалено… Что думаете?
– Вот это я и хотела вам сказать! – взволнованно произнесла она. – Я так во всем этом запуталась… Помните, я говорила, что у меня хорошие новости? Это не касается виновности или невиновности Райнгера, это вообще не касается Райнгера, но…
Она развернулась, и было очень заметно ее взвинченное состояние. На улице, на подъездной дороге у крыльца, взревели холодные моторы, когда последних возмущенных газетчиков выдворили на шоссе под рев инспектора Поттера. Но их изумило не то, что они услышали.
– Это звучало… – произнесла Катарина и не смогла закончить.
Глава шестнадцатая
Серебряный треугольник
Звук был какой-то трудноопределимый, ужасный, булькающий, то ли задушенный крик, то ли подавляемое веселье. Было непонятно, доносится он издалека или раздается где-то поблизости, но потом послышался глухой стук. Беннету вдруг стало жарко в холодной комнате.
Ревели моторы у крыльца, но это не имело к этому звуку никакого отношения. Беннет подошел к двери и распахнул ее.
– Это… – сказала Катарина. – Не выходите!
В галерее было темно. Он почувствовал, что может случиться что-то ужасное.
– Странно, – сказал он. – Только что горел свет. Я подумал, что кто-то, вы знаете кто, мог стоять снаружи и подслушивать нас. Вот я и выглянул… Почему же «не выходите»? Это ваш собственный дом, верно? Чего можно бояться у себя дома?
Ни движения, ни скрипа в густой темноте, галерея словно затаила дыхание. Оконная рама дребезжала на ветру. Кто-то выключил свет совсем недавно. У Беннета было ощущение, которое иногда возникает в старых домах, когда за дверью темно, – будто темнота отрезала его от всего человечества и не стоит рисковать и выходить туда, куда не достигает свет очага, дабы не увидеть того, что ему точно не понравится. И ум его необъяснимым образом раз за разом возвращался к двери комнаты короля Карла, находившейся напротив. Он стоял здесь, на этом самом месте, когда услышал утром звук, который привел к первой встрече с Катариной Бохун. Этим утром, когда Луиза Кэрью в бреду пыталась задушить…
Это было похоже на тот звук, но не совсем. Беннет вспомнил, как кто-то пытался описать вчерашнюю сцену, когда Марсию Тэйт пытались столкнуть с крутой опасной лестницы в комнате короля Карла – и «будто кто-то хихикнул», когда свеча погасла. Было достаточно подумать о холодной ярости, с которой убийца размозжил голову Марсии Тэйт, чтобы передвигаться в темноте с величайшей осторожностью. У Беннета невесть откуда появилась убежденность, что убийца ходит где-то рядом. Кто это? Кто…
Он пересек галерею, коснулся двери в комнату короля и едва не подскочил, когда в дальнем конце галереи послышались тяжелые шаги.
– Да кто же свет-то выключил? – донеслось успокаивающее ворчание Г. М. – Ни черта не видно. Эй! Поищите выключатель, Мастерс.
Что-то щелкнуло, и зажегся приглушенный свет. Г. М. и старший инспектор остановились, заметив Беннета.
– Здрасте! – Г. М. подошел и заморгал, недовольно созерцая племянника. – Да что с вами такое? Какое странное лицо у вас! – Он покрутил головой и заметил в дверях Катарину. – Вы и эта девчонка – в игры играете? Вечер добрый, мисс.
– Вы что-нибудь слышали?
– Слышал? Да вы не на шутку издерганы, сынок. Я весь день слышу странные звуки, и по большей части они у меня в голове. Я устал, хочу добрую порцию бренди, и никто под небом Всевышнего не смог сегодня загнать меня в угол, как бы ни старался. Но у меня еще есть дела.
– Поглядим, – сказал Беннет.
Он открыл дверь комнаты, быстро включил свет и, собравшись с духом, вошел.
Ничего. Комната короля Карла, комната Джона Бохуна, была чисто прибрана – одежду убрали, серый ковер рядом с большим столом посередине как следует вычистили. Тяжелые черные бархатные занавески были отдернуты и чуть колебались на сквозняке.
– Спасибо. Призраков нет? Итак, о чем это я? Нужно кое на что взглянуть, и я хотел бы отдать пару распоряжений, если увижу то, что рассчитываю увидеть. Мастерс помогает мне. Почему бы вам не рассказать мне про все улики? Вы обнаруживаете Джона Бохуна с пулей в груди, и в руке у него зажата странная серебряная штучка, но никто не удосужился мне об этой штучке рассказать. Куда вы ее дели, Мастерс?
Мастерс переминался с ноги на ногу. Он был в пальто и шляпе и явно собирался вернуться к Поттеру выпить чаю, пусть и с опозданием.
– Мы не знали, что это важно, сэр! – запротестовал он. – Возможно, это просто какой-то сувенир. Он не имел отношения к убийству, и едва ли то, что было в руке у Бохуна, могло пролить свет на то, чего он не совершал, – в предсмертной записке Бохун ясно об этом говорит. Может, этот предмет связан с какими-то сентиментальными воспоминаниями. Я сунул его в ящик стола.
– Сентиментальные воспоминания, говорите? Ну поглядим. Прошу, мисс Бохун, подойдите. Джимми, мальчик мой, закройте дверь.
Г. М. пододвинул большой дубовый стул и опустился на него. Затем выдвинул ящик стола.
Теперь, как мог бы сказать ему любой игрок в покер из клуба Диогена[21], Беннет понял, что всякая попытка прочесть мысли Г. М. будет в высшей степени неблагодарным занятием. Его лицо сохраняло все то же невозмутимое выражение. Из ящика стола он выудил тот самый треугольный кусочек серебра, который Беннет в последний раз видел, когда Мастерс осматривал его утром. Г. М. не нахмурился и не вздрогнул, вообще ничего не изменилось. Но перед тем, как он заговорил, была заметная пауза, словно он что-то услышал, а не увидел.
Он взвесил серебро в руке.
– Гм. Нет. Выглядит так, будто отломано. Это вам ни о чем не говорит, мисс Бохун? Что-то дорогое ему, что он захотел бы держать в руке, делая последний шаг? Ну-ну, не переживайте, я знаю, что он поправится.
Она помотала головой:
– Н-нет, я это прежде
