Я — матрос «Гангута»! - Дмитрий Иванович Иванов

— Мы были поражены его простотой и сердечностью по отношению к нам, делегатам, — говорил Федя. — На всю жизнь запомнятся мне вот эти слова нашего вождя и учителя. — Федя прочитал: — «Будущее общество, к которому мы стремимся, общество, в котором должны быть только работники, общество, в котором не должно быть никаких различий, — это общество придется долго строить. Сейчас мы закладываем только камни будущего общества, а строить придется вам, когда вы станете взрослыми»[50]

Ребята с интересом выслушали сообщение о том, что съезд единодушно решил все организации коммунистов-учащихся слить с Российским Коммунистическим Союзом Молодежи.

— Наша организация будет теперь называться ячейкой РКСМ, а члены ее — комсомольцами.

Клочихин закончил доклад призывом провести мобилизацию на фронт. Он сказал:

— Я иду добровольцем. Кто следующий?

В отряд записался также Коля Худяков, потом другие. Примеру вожака последовало более двадцати человек.

На другой день мы с Клочихиным пошли в ремесленное училище, где выступил сначала он, потом я. (Через много лет бывший ученик ремесленного Евгений Бадания вспомнит: «Матрос Д. И. Иванов говорил: „Ну что, братишки, слышали, что Владимир Ильич сказал? „Социалистическое Отечество в опасности!“ Большевики города решили создать отряд“… Меня сильно взволновали речи Ф. Клочихина и Д. Иванова. Я тут же решил идти добровольцем в Красную Армию и сагитировал Павла Осанина, Сергея Кузьмина»[51].)

В день проводов у меня был последний разговор с Сашей Сидоровским, который тоже записался добровольцем. Несколько дней до этого я уговаривал его остаться. Ему еще два года до совершеннолетия, но он настаивал, находил доводы («Не я один такой. Вон Сергей Беляев мне ровесник, а идет же»). Саша, оказывается, вступил в комсомол. Нет, в книжном складе он не останется.

Боевое возбуждение царило на тотемской пристани. Все население вышло провожать добровольцев. Короткий митинг, речь председателя укома пронизана теплым напутствием и пожеланием успешных действий в бою. От имени добровольцев говорил Клочихин.

— Мы клянемся отдать все силы, а если потребуется, то и жизнь за власть Советов.

Пароход «Ломоносов», на котором разместился наш отряд, медленно отошел от пристани. Тысячи рук махали нам вослед.

Знакомство

Дорогой ребята собрались на палубе в кружок, сообща сочиняли песню. Не мудрствуя, находили слова, подходившие к моменту, и вкладывали их в революционную песню «Смело, товарищи, в ногу». И добились своего. А потом собрали всех добровольцев (в отряде было 88 человек) и начали разучивать.

Когда на Вологодской пристани нас встретил представитель военкомата и повел на сборный пункт, на нашу колонну мало кто обратил внимание. Но вот Александр Хромов растянул мехи гармошки, заиграл знакомый всем мотив, строй подтянулся, дружно взял ногу, и понеслись слова, которые заставляли останавливаться прохожих. Стараясь как можно громче и отчетливее выделять слова, мы пели:

Верим — на Западе смогут

Свергнуть, как мы, капитал!

Смело, товарищи, в ногу,

Все как один на Урал!

Дали отставку мы богу

И рассчитались с царем.

Смело, товарищи, в ногу,

Все на борьбу с Колчаком!

Так с песней и дошли до гостиницы «Пассаж», где группировались красноармейские части, предназначавшиеся для отправка на Восточный фронт. В основном это были добровольцы, откликнувшиеся на призыв Центрального Комитета партии.

Отряды — а они были почти из всех уездов Вологодской губернии — свели в маршевую роту. Командиром ее назначили тотемского большевика Сергея Горячевского, комиссаром тоже из наших — Всеволода Юраина. На взводы поставили тотьмичей В. Пономарева, А. Капустина и М. Зыкова.

Вологда была прифронтовым городом, это мы почувствовали. Не хватало хлеба, топлива. По улицам проходили конные и пешие колонны. В зданиях учебных заведений размещались воинские части. Белокаменную гостиницу «Золотой якорь» занимал штаб 6-й отдельной армии.

Руководители города и губернии окружили нас вниманием и заботой. Мы получили обмундирование: легкие шинели, сшитые из фланелевой ткани защитного цвета, гимнастерки и шаровары, а также обувь — башмаки и обмотки. Правда, одежда по размерам не всем подходила, была великовата. Ребята вооружились иголками и ножницами, занялись подгонкой. Выдали нам вещевые мешки с бельем, палатки, мешочки для сахара и сухарей, котелки с деревянными ложками. Только винтовок у Вологды не оказалось, без них придется ехать.

Пока суд да дело, добровольцы знакомились друг с другом, завязывались живые беседы о достопримечательностях тех мест, откуда прибыли отряды, сведенные теперь в роту. Интересны были и рассказы, с каким вдохновением люди уходили на фронт. На собрании Шуйской партийной организации 72-летний крестьянин-коммунист Н. И. Гольцев заявил: «Коммунисты не должны считаться с возрастом, надо всем идти на борьбу с последним царским разбойником». В том же Шуйске добровольцем вступила Александра Круглова. Девушку записали как парня, опасаясь, что иначе не пропустят. Кубенская группа добровольцев перед отправкой сфотографировалась под Красным знаменем с надписью «Смерть Колчаку. Через победу — к коммунизму».

Среди вельских ребят были комсомольцы-активисты Авксентий Сухановский, Николай Стрелков, Александр Полежаев. Вызывал интерес Алексей Деевич Туров — сын священника, он окончил духовную семинарию, служил дьяконом вельского собора. А после Октябрьской революции отказался от церковного сана, вступил в Коммунистическую партию и вот — доброволец. Он вызывал веселое оживление и смех своими рассказами о жизни семинаристов и духовенства, приводя анекдотичные факты.

Вельский отряд возглавлял Павел Ягунов, бывший моряк. Мы разговорились как друзья. Я обратил внимание на его вещевой мешок — на нем четко выделялись вышитые слова: «Пойди и убей Колчака!» Хвалю его за то, что придумал нужный призыв на видном месте.

Ягунов с гордостью произносит:

— Это жена моя молодая придумала.

— Добрую жену выбрал ты, братишка!

Еще один моряк нашелся, Михаил Евсеев. Этот служил на Балтике минным машинистом. Боевой матрос, член партии с 1917-го. Вместе с ним идет на фронт и восемнадцатилетний брат Алеша, землемер.

Немалый интерес ребята проявили к тотьмичам. Пожалуй, они были наиболее грамотные из всех, гордились тем, что их комсомольская организация была создана одной из первых в губернии, что еще до нее в учительской семинарии действовал союз коммунистов-учащихся. Узнав, что Федя Клочихин видел и слышал Ленина, вся рота собралась вокруг него. Долго расспрашивали во всех подробностях — и какой из себя Ленин, и как говорит. На Федю смотрели как на счастливца. Потом Хромов, перебрав лады гармошки, заиграл знакомую мелодию и запел:

Слышу песни жаворонка,

Слышу трели соловья…

Все дружно подхватили:

Это русская сторонка,

Это родина моя.

Как только кончили петь, семинаристы