Шатер отверженных - Марина Леонидовна Ясинская

– Я и не знала, что цирковой дар дается так тяжело, – наконец заметила она, когда дыхание Фьора немного выровнялось, а лицо немного расслабилось.

– Раньше так не было, – нехотя ответил Фьор. – В твоем бывшем городе я практически затушил пожар, когда горело целое крыло многоэтажного дома, – и ничего.

– Тогда что изменилось? – не поняла Кристина.

– Изменилось то, что после того случая я потерял этот дар. А когда ты мне его… когда он вернулся, то он был уже каким-то… другим.

– Извини, – пробормотала Кристина, чувствуя себя ответственной за случившееся, хотя, конечно, в этом не было никакой логики, она совершенно не виновата в том, что вернувшийся к Фьору дар стал менее… эффективным.

– Не стоит, – мотнул головой Фьор, озвучивая ее мысли. – Ты ни при чем. Если уж на то пошло, то виноват я сам. Есть четкое правило: использовать свой дар только в цирке, только для выступлений. А я его нарушил. И тогда, в твоем городе. Да и сейчас тоже, ведь это было не мое выступление, и я не должен был… – Фаерщик не договорил, ему было нужно перевести дух.

– Ты снова потерял огонь? – испугалась Кристина.

Фьор слегка приподнял руку, щелкнул пальцами – и между ними заплясал язычок пламени.

Крики, раздавшиеся из-за кулис, стали уже почти нормой за последние полчаса.

«Ну что там опять Джордан устроил?» – с какой-то усталой обреченностью подумала Кристина, поднимаясь и немного отодвигая занавес.

На арене снова крутилась уже знакомая платформа, в центре которой стояла легкая деревянная перегородка. Перед ней танцевала Риона, а Кабар кружил по краю, стремительно отправляя в девушку ножи. Именно это, а не какие-то выходки Джордана, извлекало испуганные вскрики и ахи у зрителей.

Кабар полностью отошел от рутины, в которой был четко продуман и выверен каждый шаг и которую они с Рионой отрабатывали до автоматизма; Кристина не раз видела репетиции этой пары и потому точно знала, что ничего подобного они никогда не делали. Теперь это был не цирковой номер, а самая настоящая игра со смертью.

Метатель ножей передвигался по внешнему периметру платформы непредсказуемыми рывками, то и дело меняя направление, и бросал ножи в самые неожиданные моменты – то редко, с большими паузами, то серией, один за другим, и не было никакой возможности догадаться, что он сделает в следующий раз. Кабар действовал не как партнер в совместном, хорошо отрепетированном номере, а как боец, вышедший на арену и кружащий вокруг противника в поисках слабых мест для атаки. И он явно наслаждался происходящим! Буквально красовался – и перед зрителями, и перед невидимыми в темноте Рондой и Джорданом. А Рионе оставалось только одно – уворачиваться от летящих в нее ножей – и продолжать улыбаться! Ты можешь балансировать на лезвии смерти – причем в случае Рионы почти буквально, но публика ничего не должна заподозрить!

Кристина сразу заметила порезы, один на щеке танцовщицы, другой на ноге чуть ниже колена. Да, неглубокие, но что будет дальше? Кабар не собирается останавливаться, он будет продолжать свою непредсказуемую атаку до тех пор, пока… пока что?

И тут, словно решив повысить ставки в этом смертельном номере, платформа начала раскачиваться из стороны в сторону, как это было с конторсионистками, а ровный свет софитов сменился на непрекращающуюся череду ярких вспышек, от которых мгновенно зарябило в глазах. Увидеть в таком «освещении» очередной нож стало практически невозможно!

Кристина даже не осознавала, что прижала руку к губам, сдерживая крик, пока не почувствовала боль – это она непроизвольно впилась в кожу зубами. Девушка думала, что за время сегодняшнего кошмарного представления испытала уже все стадии страха и хуже быть не может, но сейчас поняла, что ошиблась. Каждая вспышка света заставляла сердце сжиматься от ужаса – что она сейчас увидит? Увернулась ли Риона от очередного ножа? С каждым залпом темноты сердце замирало в напряженном ожидании: что там сейчас происходит?

Откуда-то позади, из темноты закулисья, раздался не то стон, не то рев; такие звуки издают люди, находящиеся на максимальном пределе своих возможностей, когда им приходится сделать еще один рывок – и найти где-то в себе на это последние силы.

Кристина боялась оторвать глаза от арены даже на миг, словно от этого зависела жизнь Рионы, словно она страшилась пропустить роковой момент, но нечеловеческий стон позади лишь нарастал, и она все же рискнула на миг оглянуться.

И забыла, как дышать.

Посреди хаоса и суеты закулисья стоял Вит, низко опустив голову, и в обеих руках держал по проводу, уходящему куда-то в темноту. Линии татуировок у него на голове сияли нестерпимо ярким светом. По проводам бежали мелкие голубоватые искорки, а сам Вит даже слегка вибрировал от того нечеловеческого напряжения, которое прикладывал, чтобы… Чтобы сделать что?

Тут Кристина заметила, что пульсация слепящего света на арене стала замедляться, – и поняла. Вит пытался остановить платформу и выключить свет! То есть делал ровно то, что еще совсем недавно твердо назвал невозможным. Но тогда речь шла о Джаде и ее напарницах, границы возможностей были четко ему видны. А сейчас, когда на кону стояла жизнь Рионы, эти же самые границы перестали иметь для него значение, и он был готов рискнуть всем.

Вит медленно поднял голову, и Кристина невольно отшатнулась. Светящиеся линии татуировок на бритой голове, словно живые, извивались у него на лице и шее и исчезали за воротником толстовки. Огненные полосы появились из-под манжет рукавов и поползли по кистям, повторяя линии вен под кожей. В этот момент Вит меньше всего походил на человека… а происходящее вокруг – на реальность. Кристина непроизвольно задержала дыхание: казалось, еще немного, и этот свет разорвет Вита изнутри!

Все, что только могло светиться в цирке, – лампочки, софиты, прожекторы, индикаторы на оборудовании – синхронно мигнуло, а затем весь шатер и закулисье, и зрительный зал погрузились в полную темноту.

Глава 11

Публика не запаниковала, решив, что внезапная темнота – это часть представления, тем более что она так хорошо вписывалась в черно-белую эстетику цирка. Кристина слышала негромкую ругань техников «Обскуриона», пытавшихся заново включить оборудование. Она отчаянно хотела выяснить, что происходит на арене, узнать, как там Риона, но пока глаза еще не привыкли к темноте, и девушка не видела ровным счетом ничего. По мере того как секунды утекали, в зрительном зале начал нарастать тревожный гул. И Кристина испытала