Игры больших мальчиков - Ольга Славина

Этого не может быть! Кате захотелось ущипнуть себя. Мертвые не возвращаются и не требуют чаю. Истории такие случаи неизвестны. Да, Емельян Пугачев объявил себя чудесно спасшимся царем Петром III, которого то ли задушили, то ли отравили после переворота, учиненного Екатериной и ее любовником Орловым. Но это было лишь громкое заявление, а не достоверный факт. Да и то имелось в виду не восстание из ада, а бегство от убийц из дворца через подземный ход. Но разве у Катиной тетушки имелись причины спасаться бегством и объявлять себя скончавшейся?

Ей все это снится? Существует лишь такое объяснение.

— Ну что ты на меня смотришь, как буржуй на революцию? — проворчала гостья. — Меня не надо бояться. Я не кусаюсь, что бы там тебе ни внушила твоя матушка. Мы с Машей с самого дня знакомства терпеть друг друга не могли. И почему, собственно, я должна ее любить? Не я ее выбирала, не я с ней жила, не я, в конце концов, запила от такой жизни. Но ты, Екатерина, дело другое. В тебе все-таки моя кровь. А я никогда не была слабаком, как твой отец. И никогда не была замужем за слабаком, как твоя мать. Думаю, в этом ты похожа на меня…

— Но вы же умерли, — в отчаянии повторила Катя.

— Ах это? — Тетушка Агриппина наконец-то обратила внимание на эту маленькую деталь. — Да не умирала я. Просто так нужно было сказать.

— Как с Петром III?

— Что за ерунда! Сколько можно держать меня в прихожей моей собственной квартиры? Поставь, наконец, чайник. Я промокла, и мне просто необходимо горячее питье, — распорядилась генеральша.

Кате оставалось только исполнять. Есть поставить чайник. Вернее, пить…

Погрев руки о большую чашку, Агриппина Ивановна соизволила рассказать племяннице о своей кончине и не только:

— Не умирала я. Жила себе спокойно. В этом доме, правда, не здесь, а на два этажа ниже. Но однажды явился ко мне сосед. Оболтус, конечно, но симпатичный. Опять же из князей. Алексей Горчаков. Явился и говорит: «Вы должны переехать в точно такую же квартиру, но через два этажа. Она как раз освободилась». Конечно, освободилась, Наталья Федоровна же умерла. Ей уж под восемьдесят было. И на самом деле квартира точно такая же, нам ремонт в один год делали, даже обои одинаковые клеили. «А потом, — говорит, — вы должны будете свою квартиру подарить своей племяннице. Жить же можете где захотите». Я захотела в Подмосковье, в элитном санатории для пожилых. Да, это тебе не дом престарелых. Там бабушки и дедушки владельцев заводов, газет, пароходов. Есть и киноактрисы, от которых когда-то сходили с ума. И жена адмирала Платонова — Фелиция Никаноровна — там обитает. Неплохая компания. Я Фелицию пару раз навещала и, чего греха таить, даже ей позавидовала. Кормят как в ресторане «Прага». И обстановка такая же шикарная. Процедуры каждый день, массаж. Обслуживающий персонал бегает: «Чего изволите?» А здесь я жила одна в этих хоромах. Ни убраться как следует, ни помыться: голова кружиться начинает. Сумки с продуктами таскать тяжело, за лекарствами ходить далеко. Фелиция говорит: давай ко мне, вместе будем время коротать. Но когда я узнала, какие цены в этом санатории для доживающих свой век, поняла, что даже генеральской пенсии не хватит. А тут вдруг такое предложение. На ловца и зверь бежит. Так что мы с этим мальчиком быстро договорились…

Катя, как заведенная, размешивала ложкой свой чай. Хотя пила его без сахара. Нечего там было размешивать. Катя делала это машинально. Она думала, что больше потрясений не будет. Что сильнее, чем Черкасский вчера на балконе, ее уже не удивить. Неприятнее, чем Горчаков тогда в ресторане, не поразить. Она ошибалась.

Опять обман и закулисные игры. Эти люди просто не умеют без них. Они выковыривают устриц и делают вид, что это вкусно, хотя на самом деле мечтают о селедке с жареной картошкой. О дне рождения жен им напоминает секретарша. Они бы хотели поиграть с детьми, но для этого нужно лететь в Лондон в закрытую школу…

Так чего же добивался Горчаков, провернув эту квартирную аферу? Он заставил тетушку Агриппину поменять свою жилплощадь на квадратные метры дверь в дверь с ним. А потом отправил ее в ВИП-богадельню, и за это старушка подарила квартиру своей племяннице Катерине. А им сказали, что тетушка скончалась и написала в ее пользу дарственную.

Не исключено, что все это затевалось как раз ради того, чтобы однажды поздно вечером под гром и молнии скончавшаяся тетушка воскресла. Эта компашка отвалит бешеные тысячи, лишь бы посмотреть, какое у Кати при этом будет лицо. Но никто не выскакивает и не кричит «Розыгрыш!». Зрителей вообще не оказалось…

— Вот тогда-то я и поняла, что ты в меня, Екатерина, — торжественно провозгласила тетушка. — Этот смазливый мальчик устроил все это ради того, чтобы ты стала его соседкой. Денег отвалил — жуть. Провернул все буквально за один день. Вот что значит юридическая подкованность. Часть моих вещей перенесли сюда, остальное вместе со мной отвезли в Подмосковье. По-моему, все хорошо устроилось. Все довольны…

— Я бы так не сказала, — вздохнула Катя. — Никогда не жила в центре Москвы, нечего и привыкать. Опять купилась, как маленькая. Хотя очевидно, что все это не про нашу честь…

Бойся мечты, она может сбыться и обмануть тебя. А говорят, бомба в одну воронку дважды не падает. Горчаков же устроил повторный налет. И опять не промахнулся.

Ну почему она такая дура? Почему решила, что ею заинтересуется такой мужчина? Что кто-то подарит ей такую квартиру? Это не ее уровень. Вот если бы она «Запорожец» унаследовала. Или коллега Кирилла Надиного со стройки ее в чебуречную пригласил. Здесь сомневаться не приходится. Это то, чего она достойна.

Есть никто, звать никак, смотреть не на что. А туда же. И ладно бы она генералу обеды варила и штаны с лампасами стирала, как тетя. Или каждый день делала маникюр, массаж, гоммаж, дренаж и что там еще делает Светик в своих салонах. Тогда да. Труд должен быть оплачен. И квартирой, и Миланом, и красной спортивной машиной.

Но Катя решила, что можно быть самой собой. Не стараться ни для мужчин, ни для престарелой тетушки. И при этом получить что-то, кроме отдельной комнаты в квартире родителей. Смешно!

Вот Горчаков и веселился. Особенно когда встретил ее с мусором. Что он тогда сказал? «Ну, тогда вы — первая барышня в этом доме и в окрестностях, кому это элитное жилье досталось не по наследству и не от спонсора».

Ха! О наследстве ей остается только мечтать. Она — содержанка Горчакова. Причем дело не в том, что мужчина увлекся женщиной и подарил ей уютное гнездышко для романтических встреч. Ее содержат не из-за любви, а чтобы поиздеваться. Или с какой-нибудь еще далеко идущей и мерзкой целью. В лучшем случае из чувства вины.

— Тетя Груша, вы можете возвращаться из своей элитной ссылки, — сказала Катя. — Или сдавать эту квартиру и самой оплачивать свой санаторий.

— Это твоя квартира, Екатерина, — нахмурилась тетушка. — Я бы все равно тебе ее завещала. Не совсем же я бесчувственная. Представляю, как вы там живете. В подъезде пахнет кошками, лампочки не горят. То воду отключат, то свет. Под окнами благоухают мусорные баки. И до работы ты добираешься полдня… Так что квартира твоя, даже и не сомневайся. Но мне было приятно, что о моей племяннице заботится такой милый молодой человек.

Вот в это Катя поверила. Для тетушки ценность женщины определяется мужчиной, который рядом с ней. Ведь с ней-то рядом был генерал.

— Вернее, я думала, что он милый, — продолжала Агриппина Ивановна, — но сегодня по телевизору увидела этого убийцу из театра. И вспомнила, что они вместе с Горчаковым мне не раз и не два на глаза попадались. Вдруг это одна шайка?

— И вы решили меня предупредить об опасности? — умилилась племянница.

— Вот именно. Хотя у нас был уговор, что я как бы умерла. И даже консьержка должна была это подтвердить. Я не смогла усидеть на месте. Вдруг тебе грозит опасность? Кому тогда мои хоромы достанутся? Мамаше твоей? Чтобы она сдавала их и покупала папаше водку?

— Папа, между прочим, сегодня в клинику лег. Сам, — сообщила Катя. — Печень подлечить, сердце проверить. И ни капли в рот он уже месяц не берет. Я завтра ему кефир и бананы везу.

— А давай вместе отвезем, — неожиданно смягчилась тетушка. — И вообще, раз я тебе такой трехкомнатный подарок сделала, будь добра меня раз в неделю навещать. Бананы и кефир я не люблю. А вот от клюквенной настойки и персиков не отказалась бы. Но сначала успокой меня, не опасен твой ухажер-то?

— Тетя, ну какой он мне ухажер!

— А зачем же тогда он тебя по соседству поселил?

— Чтобы поиздеваться… Или назло своей невесте. У него невеста есть. Так что мне он никто.

— Надо поблагодарить его за такое издевательство.

— При первой же возможности это и сделаю, — зловеще пообещала Катя.

— Делай что хочешь. Только не сомневайся, эта квартира твоя. И по документам, и вообще…