Тигр, светло горящий - Трейси Шевалье

Джон Астлей понятия не имел, кто это такой, но был знаком с таким типом людей: парень, вероятно, побывал на представлении и завидовал славе и мастерству Астлея. Иногда его останавливали на улице или подходили к нему в пабе, чтобы поддеть; иногда, если в подоплеке была ревность, случались и стычки. Джон Астлей по возможности пытался избегать таких столкновений, потому что считал, что для человека его положения унизительно связываться со всякой чернью. Но он умел ловко защищать себя и научился отражать нападения, имеющие целью лишить его красоты. Несмотря на несколько падений с лошадей и ударов копытом, ему удалось уберечь лицо — на нем не было ни следов ударов, ни шрамов, и он вовсе не горел желанием терять свою мужскую привлекательность из-за дурацкой стычки с каким-нибудь подвыпившим работягой.

Мейси не заметила этого происшествия в зале, потому что сейчас слушала пышногрудую женщину с потрескавшейся кожей на щеках и пухлыми руками, которые та положила на перегородку, разделявшую соседние кабинеты.

— Я собиралась заглянуть к тебе и твоей матери, — говорила она. — У меня одна дама хочет разных пуговиц для жилетов, которые она шьет. Ты вот знаешь, как делать пирамидки?

— Конечно знаю, — воскликнула Мейси. — Я ведь из Дорсетшира, разве нет? Дорсетские пуговицы от дорсетской девушки!

От пунша голос ее стал громким и резким.

Бет Баттерфилд нахмурилась — она унюхала запах рома, исходящий от Мейси.

— Твоя матушка знает, что ты здесь, а?

— Конечно знает, — оборвал ее Джон Астлей. — Но это не ваше дело, мадам, не суйте нос в чужие дела.

Бет Баттерфилд вспыхнула.

— Это мои дела. Мейси — моя соседка, так-то вот, а нам небезразлично, что происходит с нашими соседями, по крайней мере с некоторыми.

Она скосила на него глаза.

Джон Астлей прикидывал, как ее нейтрализовать. Можно было ей польстить или отнестись к ней с презрением и безразличием. Выбрать подходящий метод для той или иной женщины было не всегда просто, но тут ему нужно было принимать решение, чтобы не потерять Мейси, которая иначе попадет под влияние соседей. Теперь, когда появилась опасность, что добычу отнимут, он возжелал ее еще сильнее. Поставив стаканы и повернувшись спиной к прачке, он сел на скамейку рядом с Мейси и смело обнял ее. Мейси улыбнулась и, прильнув к нему, отхлебнула ромового пунша.

Бет подозрительным взглядом смотрела на эту демонстрацию интимности.

— Мейси, ты…

— Я в порядке, миссис Баттерфилд. Правда. Мама знает, что я здесь.

— Точно знает?

Хотя Мейси в последнее время немного поднаторела во лжи, убедить в чем-либо Бет Баттерфилд было не так-то просто.

— Оставь ее, Бет, — проворчал Дик, дернув жену за юбку.

Был конец недели, и он чувствовал усталость, ему хотелось одного — выпить несколько кружек с семьей и друзьями. Ему частенько казалось, что жена слишком уж вмешивается в чужие дела.

Бет в конечном счете довольствовалась словами: «Я к вам загляну попозже насчет этих пирамидок, ясно?», словно предупреждая Джона Астлея и Мейси, чтобы те вскорости были дома и приняли ее.

— Хорошо. Сегодня или завтра. Только поторопитесь, потому что мы можем скоро уехать.

— Уехать? Куда уехать — назад в Дорсетшир?

— Да нет, конечно же не в Дорсетшир. — Мейси взмахнула рукой. — Нет, в Дублин, вместе с цирком!

Даже Джон Астлей не смог скрыть удивления — если только не ужаса, — услышав эту новость.

— Да?

— Я слышала, как ваш отец просил об этом моего. А вы, конечно же, сможете убедить его позволить отцу взять и всех нас.

Она отхлебнула пунша и хлопнула стаканом о столешницу.

— Мы все будем вместе!

— Ой ли? — Бет Баттерфилд нахмурилась, глядя на Джона Астлея. — Пожалуй, лучше мне проводить тебя к твоей матери.

— Бет, садись и допивай свое пиво, — сказал Дик командным тоном, который не часто доводилось слышать его жене.

Она, подчинившись, медленно опустилась на свое место, хотя и продолжала хмуриться.

— Нет, что-то тут не так, — пробормотала она. — Я это знаю.

— И это не твое дело. Оставь ты этих Келлавеев. Ты не лучше Магги — та тоже чуть что и пускается искать этого Келлавеева мальчишку. Может, тебе больше стоит беспокоиться о ней, чем об этой девчонке. Эта мисс Дорсет уже не ребенок, небось понимает, что делает. Получит от Астлея то, что ей надо. А ты, когда пойдешь к миссис Келлавей, не забудь спросить, что ее муж собирается делать со всем его деревом, если они поедут в Ирландию. Скажи ему, что я готов у него купить все это по дешевке, включая и стулья, если у него есть. А вообще-то лучше я пойду с тобой, когда ты соберешься.

— И ты мне говоришь, что это я суюсь в келлавеевские дела?

Дик Баттерфилд потянулся, потом поднял кружку.

— Это не келлавеевские дела, детка, это дела баттерфилдовские! Этим я добываю кусок хлеба.

Бет фыркнула:

— А я этим добываю к нему маслица.

Она подняла свои потрескавшиеся, морщинистые руки, которые вот уже двадцать лет не знали почти ничего, кроме стирки, и выглядели гораздо старше, чем сама Бет. Дик схватил одну из этих рук и поцеловал со смешанным чувством жалости и любви. Бет рассмеялась.

— Ах ты старый пес. Ну что мне с тобой делать?

Она откинулась на спинку стула и зевнула. Бет Баттерфилд недавно закончила стирку и не спала почти целые сутки. Она устроилась на стуле — влипла в него, как булыжник в каменную стену, и выкинула Мейси из головы. Теперь её несколько часов невозможно было сдвинуть с этого места.

Джон Астлей тем временем размышлял о Дублине. Одна из привлекательных сторон Мейси состояла для него в том, что через несколько дней он должен был оставить ее здесь — и никаких тебе проблем, не нужно бороться со всеми правами, которые якобы появлялись у нее на него.

— А что это насчет Дублина? — спросил он. — Что там собирается делать ваш отец?

— Плотничать. Вообще-то он делает стулья, но мистер Астлей принял его в цирк, чтобы он делал всякое разное.

Мейси неразборчиво произнесла последние слова — ром начал действовать на нее: голова кружилась и ей хотелось опустить ее на стол.

Джон расслабился — его отец наверняка не позволит, чтобы семейство плотника тащилось с ними в Дублин. Он допил вино из своего стакана и встал.

— Ну, пошли.

Но уйти так сразу не получилось. Наглый парень, толкнувший его и расплескавший вино, оказался теперь в другом конце зала среди других посетителей, которые начали петь:

Раз подарил цветов букетКрасотке Бонни КейтХороший парень Пит.И вот решили в день такойОни убить часок-другой,А чтоб не грызла их тоска,Он показал ей петушка,Хороший парень Пит.

Щеки Мейси теперь горели огнем, и вид у нее был слегка ошарашенный.

— Идем, Мейси, — повторил Джон, сердито поглядывая на певцов. — Я провожу вас домой.

В другом углу зала отозвалась другая группка:

Красотку Бонни Кейт привел,В сарай отцовский он привел,Хороший парень Пит,Достал он там свое ружье,Не чтобы напугать ее,А для того его достал,Чтоб показать — совсем не малХороший парень Пит.

Мейси неловко поправляла шаль у себя на плечах.

— Идем! — прошипел Джон Астлей.

Он рывком поднял ее на ноги, обнял за талию и повел к двери. Перекрывая голоса поющих, Бет Баттерфилд крикнула:

— Не забудь, детка, я скоро загляну к твоей матушке!

Свою подружку, Бонни Кейт,Повел под вечерок к рекеХороший парень Пит.А на реке он ей — того —Раздвинул ноги широкоИ вставил Бонни петушкаДо самого до корешка,Хороший парень Пит.

Джон Астлей захлопнул дверь, заглушая взрыв хохота. Мейси, казалось, ничего этого не заметила, но, выйдя на свежий воздух, остановилась и тряхнула головой, словно прочищая мысли.

— Куда мы идем, сэр? — произнесла она заплетающимся языком.

— Немного прогуляемся, а потом я отведу тебя домой.

Джон Астлей, держа ее за талию, пошел не налево к Геркулес-комплексу, а направо — в Бастильский квартал и к конюшням.

На свежем воздухе пьяная веселость Мейси мгновенно прошла, и к горлу подступила тошнота. Пройдя немного по Бастильскому кварталу, она начала стонать и схватилась за живот. Джон отпустил ее.

— Идиотка, — пробормотал он, глядя на Мейси.

А та опустилась на колени, и ее стало рвать. От паба они отошли всего ничего, но его уже не было видно в тумане.

В этот момент из мрака появилась фигура, идущая в их направлении. Они были всего в нескольких шагах от дома Баттерфилдов, куда после работы забежала Магги, чтобы переодеться. Она теперь работала в уксусном цехе у реки, неподалеку от лесопилки, к северу от Вестминстерского моста. И хотя пахло от нее кислятиной, нос больше не кровоточил и глаза не слезились. Хозяин даже отпускал их пораньше в субботу.