Спасти империю! - Алексей Фомин

Никита Романович рассмеялся, а вслед за ним рассмеялся и Валентин.

– Ох, нравишься ты мне, Михайла… – Никита Романович покачал головой. – Хотел бы я, чтобы у меня был племянник такой, как ты.

– Я бы тоже от такого дядьки не отказался.

И они вновь рассмеялись.

– Придется тебе все же остаться, Михайла. Пока царевич путешествует, побудешь у меня в заложниках. На тот случай, если московские бояре слободу в осаду возьмут.

– Я, Никита Романович, этого Челяднина и знать не знаю, что он за человек. Но, несмотря на свое незнание, все же не верю, что он и другие московские бояре способны на такое безумство.

Никита Романович лишь руками всплеснул.

– Ну вот… Не веришь и останешься в слободе. А я верю. И царевич поверил, потому и уезжает.

– Так если слободе предстоит осада, почему же вы всех воинов вместе с Иваном отправляете?

– Откуда такие сведения?

– Слышал. Народ болтает…

– Ну, во-первых, не всех. Сотня в слободе останется, а во-вторых, я уже гонцов разослал, чтобы те три сотни дружинников, что по своим имениям живут, в слободе собирались. Четырех сотен для обороны хватит. А ты что же предлагаешь? Царевичу без охраны путешествовать?

– Ничего я не предлагаю, – возразил Валентин. – Все, что я мог вам предложить, уже предлагал ранее. Вы же все не соглашаетесь. Непонятно, правда, почему. Тогда бы не пришлось путешествовать царевичу по собственной стране в сопровождении столь многочисленной стражи.

Никита Романович тяжело вздохнул.

– Не время еще, Михайла, не время.

– А когда оно настанет, время-то, Никита Романович?

– Надеюсь, что скоро.

Валентину развить бы эту тему – и, глядишь, удалось бы узнать что-нибудь полезное для себя, но он, уже разуверившись в эффективности попыток перетянуть на свою сторону царского дядьку, предпочел свернуть разговор.

С отъездом царевича официальная жизнь во дворце отнюдь не замерла. Ежедневно Никита Романович собирал совещание, названное им Малым советом. Кроме самого Никиты Романовича там присутствовали Басманов-старший, казначей Фуников, хранитель царской печати дьяк Висковатый и, как величал его про себя Валентин, шеф местной тайной полиции Яковлев-Захарьин. К своему большому удивлению, был зван в этот узкий круг и земской посол Михайла Митряев. Собирались с утра, после завтрака, просиживали несколько часов, убивая время в бесчисленных разговорах – как пустопорожних, так и деловых, касающихся каждодневной жизни слободы. Потом шли в обход по слободе, заканчивая трудовой день обедом у все того же Никиты Романовича. На сем заседание Малого совета заканчивалось, члены его расходились по домам – подремать часок-другой после сытного обеда, а у Валентина наконец-то появлялась возможность пошнырять по дворцу в поисках «черного мага» Бомелия. Первым делом он постарался проникнуть на запертую половину царицы. Третьяк, приведенный им во дворец, снял слепки с нужных замков и изготовил соответствующие ключи. Так у Валентина появилась возможность проникать в царицын терем. К своему великому сожалению, он не только не обнаружил там Бомелия, но не нашел даже следов его пребывания.

Дона Альбу, Силу и Ероху Басманов, ссылаясь на нехватку воинов для охраны слободы, привлек к несению службы наравне с опричными, чему ни они сами, ни Валентин, естественно, не противились. Остальные члены Валентиновой команды из остатков материалов от изготовления первого воздушного шара под командой Василисы строили второй такой же аппарат.

Валентин, являясь каждое утро, как на службу, в пресловутый совет, мечтал наконец-то не увидеть осточертевшего ему Фуникова. Уж слишком долгим оказался период ожидания новой встречи с Марфой. Если бы еще не Ероха, постоянно напоминавший ему о ней… Но Ероха не мог не напоминать Валентину о Марфе, ибо делал он это не по вредности либо жестокосердию своему, а совершенно невольно. Присутствие дома Фуникова мешало его жене, но совершенно не мешало служанке его жены Весне чуть ли не через день тайно водить в казначеев дом своего дружка Ероху. Вот Валентин и раздражался, глядя на довольную, враз поглупевшую физиономию друга, влюбившегося, похоже, всерьез в смазливую служанку. И самую ценную информацию друзья в этот период добыли не во дворце, а именно в доме казначея. Если бы еще истолковали ее правильно и применили, сообразуясь с обстоятельствами момента, глядишь, и удалось бы избежать последующих ошибок.

Весна не впускала своего дружка через парадный вход в дом, а ждала его у калитки и вела потом мимо хозяйственных построек в дом. Туда они попадали через черный ход, ведущий в подклет[3]. В подклете же и располагались, не поднимаясь на верхние этажи. Встречи их теперь проходили не в комнате Весны, а в каком-то хозяйственном помещении, приспособленном хитроумной горничной под временную спальню. В подклете они чувствовали себя вольготно, не боясь никого встретить либо разбудить нечаянным звуком. Две стряпухи, работавшие на кухне и вообще исполнявшие почти всю работу по дому, ночевать уходили во флигель, а конюх и кучер, жившие при конюшне, сюда приходили только поесть. Подклет был пуст и весь находился в распоряжении влюбленной парочки. Да и во всех остальных помещениях большого двухэтажного дома на ночь располагались лишь трое. Казначей и казначейша, каждый в своей спальне на втором этаже, и казначеев лакей, обитавший в своей комнатке рядом со спальней Фуникова. На первом этаже, прямо под спальней казначейши, находилась комната Весны. Когда горничная была нужна своей хозяйке, та дергала шнурок, а в комнате у Весны звенел колокольчик.

Весна как-то разочек спросила у хозяйки разрешения привести в дом Ероху. Та хоть и нехотя, но разрешение дала. В дальнейшем Весна решила не испытывать судьбу и к хозяйке за разрешением больше не обращалась. Вместо этого она умудрилась пропустить шнурок, идущий от хозяйки, в подклет и скрытно протянула его до нужной ей комнаты.

Не часто, но иногда случалось, что чертов колокольчик звонил в самое неподходящее время, и тогда разгоряченная Весна, отпихивая от себя потного Ероху, срывалась с ложа любви и мчалась к хозяйке, на ходу натягивая на себя рубаху. Но это были хоть и досадные, но мелочи. В целом же ничто не мешало их чувству разрастаться, захватывая целиком и без остатка, как пламя костра, жадно пожирающее соломенное чучело Масленицы.

Весне нравилось помечтать об их будущем. Пристроив свою прелестную головку на могучем плече Ерохи, она начинала строить планы, сопровождая это занятие томными вздохами в особо торжественные моменты. К примеру, как представит себя в подвенечном платье, так обязательно и вздохнет.

Так было и в этот раз. Когда уставший Ероха откинулся на спину – передохнуть, – Весна прижалась к нему, положив голову на плечо, и защебетала:

– Я, Ерошенька, с хозяйкой говорила. Обещалась она меня отпустить, когда сидение слободское закончится. И даже пообещала три рубля выходных дать. Ну, как приданое…

– Глупая… Зачем тебе это нужно? – проворчал Ероха. – Не проси у нее ничего. Я тебе десять дам, прямо сейчас. – Он сделал попытку потянуться к своей одежде, комом лежащей рядом с импровизированной постелью, но она остановила его руку.

– Не надо. Это же я так… Раз приданое дает, значит, ценит. А ты?

– Что я?

– Ты ценишь меня?

– Я люблю тебя.

– И замуж возьмешь сразу же, как хозяйка отпустит?

– Ну…

– Нет, ты не нукай, Ерошенька, ты скажи.

– Возьму, возьму тебя замуж. Будешь ты, Весна, столичной ярославской купчихой. И дом у тебя будет… Ну, поболе здешнего казначеевского.

Млея от счастья, Весна томно вздохнула.

– А детки, Ерошенька… Деточки у нас будут?

– Ну… Это как бог даст. И как сама захочешь. Ты, кстати, сейчас не забыла?.. – Ероха встрепенулся, стараясь приподняться, но Весна удержала его, приговаривая успокаивающе:

– Не забыла, не забыла…

Ероха вновь расслабился, и тут раздался такой звериный вой, что у Ерохи не только мурашки по коже побежали, но и все волосы до самого последнего, растущие на его могучем теле, разом встали дыбом.

– Это что такое? – хриплым шепотом спросил он у Весны.

– А… Это… – нимало не обеспокоившись, ответила ему Весна. – Это хозяйка.

– Это чего она так? Тогда, с Михайлой-то… Она тоже орала, но не так. Это кто же ее так-то?.. Неужто Фуников?

Весна в ответ тихонечко рассмеялась.

– Нет, что ты, с Фуниковым она даже и не ойкнет ни разу.

– Погоди, погоди, Весна. Так ведь и спальня ее не над нами. Верно?

– Верно, Ерошенька. Мы же сейчас не в моей комнате находимся. Над нами сейчас гостиная.

И вновь длинный, похожий на волчий, вой наполнил все пространство комнаты, в которой лежали Ероха с Весной.

– А слышится, будто она здесь, совсем рядом, – прошептал Ероха.

– Так она и есть рядом. Над нами, в гостиной. А оттуда сюда еще и лесенка винтовая ведет, вон за той дверкой. – Она махнула рукой, указывая. – Потому и слышно так хорошо.