Борьба за Рим - Феликс Дан

Как только епископ вышел из палатки, Велизарий бросился к префекту.

— Прими мою благодарность, Цетег, — вскричал он, обнимая его. — Я сообщу императору, что ты сегодня спас ему Рим, и верь, что ты не останешься без награды.

— Моя награда заключается в самом поступке моем, — улыбаясь, ответил префект.

— Как так? — с удивлением спросил Велизарий.

Префект приблизился к военачальнику.

— Велизарий, — сказал он, — я всегда находил, что как с великими друзьями, так и с великими врагами лучше всего действовать прямо. Поэтому позволь и на этот раз говорить с тобою откровенно: я спас Рим от властолюбия церкви, но не для императора.

— А для кого же? — нахмурившись, спросил Велизарий.

— Прежде всего для самого Рима. Я римлянин и люблю свой город. Он не должен покориться духовенству. Но не должен быть и рабом императора. Я — республиканец.

Велизарий улыбнулся, но Цетег, сделав вид, что не замечает этого, продолжал:

— Но я понимаю, что в настоящее время эта мечта моя не может еще осуществиться: надо, чтобы в римлянах пробудился древний дух, потребность в свободе. Для нынешнего поколения это уже невозможно. И пока мы не можем сбросить иго варваров одними собственными силами, нам необходима поддержка Византии. Но Рим не должен терпеть произвола императора: он не сдастся без условий.

— Что? — с гневом вскричал Велизарий. — Ты забываешься, префект: завтра же я двинусь к Риму с семидесятитысячным войском, и кто помешает мне взять его без всяких условий?

— Я, — спокойно ответил Цетег. — Нет, Велизарий, я не шучу. Вот план города и его укреплений. Ты, как военачальник, сразу оценишь их силу.

Велизарий взглянул на поданный ему план и тотчас возвратил назад.

— Он устарел, — спокойно ответил он. — Смотри, эти рвы уже осыпались, эти башни разрушились, здесь стена обвалилась, и эти ворота бесполезны.

— Ошибаешься, Велизарий. Твой план устарел: все эти рвы, башни, стены и ворота снова восстановлены мною за последние годы.

Велизарий с изумлением взглянул на план.

— Если ты все это действительно сделал, префект, ответил он, — то ты прекрасный военачальник. Но для войны мало иметь крепость, необходимо войско, а у тебя его нет.

— И в этом ошибаешься: в стенах Рима находится в настоящую минуту тридцать пять тысяч вооруженных людей.

— Разве готы возвратились? — вскричал Велизарий.

— Нет, эти тридцать пять тысяч под моим начальством. Последние годы я неустанно приучал изнеженных римлян снова владеть оружием. И теперь у меня тридцать когорт, по тысяче человек в каждой. Конечно, в открытом поле они не устоят против тебя, но за этими стенами, уверяю тебя, они будут сражаться прекрасно. Итак, решай: прими мои условия, — и тогда и эти тридцать пять тысяч, и Рим, и сам Цетег — твои. Если же ты не примешь их, тогда я запру Рим, и тебе придется осаждать его целые месяцы. А между тем готы соберутся с силами. Я сам призову их, они явятся в числе втрое большем, чем твои войска, и тогда разве только чудо спасет тебя от гибели.

— Или твоя смерть, дьявол! — вскричал Велизарий, бросаясь к нему с обнаженным мечом.

Не рука византийца тотчас опустилась, — так спокойно и насмешливо глядел Цетег ему прямо в глаза.

— Что означает твоя улыбка? — спросил он.

— Сострадание к тебе: если бы ты нанес мне удар, то погиб бы.

— Я погиб бы? Скорее ты!

— Я, конечно, но и ты со мною. Неужели, ты думаешь, я так безумен, что пришел в пасть льву, не оградив себя? Знай, что, уезжая из Рима, я вручил запечатанный пакет преданному мне начальнику отряда. Сегодня он должен распечатать его. Если завтра не явлюсь в Рим невредимым, он приведет в исполнение все, написанное там. А написано там вот что…

Он подал Велизарию свисток, и тот прочел:

«Я пал жертвой тирании Византии. Отомстите за меня, призовите назад готов. Требую этого во имя вашей клятвы. Лучше варвары, чем коварный Юстиниан. Держитесь до последнего человека. Предайте город скорее пламени, чем войску тирана».

— Итак, видишь, что моя смерть не откроет, а навсегда закроет перед тобою ворота Рима.

С гневом, но вместе и с удивлением взглянул Велизарий на этого человека, который в его же лагере осмелился предписывать ему условия.

— Говори свои условия, — сказал он наконец.

— Чтобы остаться независимым от тебя и императора, я должен сохранить власть над Римом. В виду этого правый берег Тибра, а на левом Капитолий и вся южная стена до ворот св. Павла включительно должны оставаться в руках моих исаврийцев и римлян. Остальную же часть левого берега Тибра займешь ты.

— Недурно, — засмеялся Велизарий. — ведь этак ты в любую минуту можешь вытеснить нас из города или вогнать в руку. Нет, конечно, я несогласен.

— В таком случае готовься к войне со мною и готами под стенами Рима.

Велизарий вскочил и прошелся по палатке.

— Подожди еще, префект, я подумаю, — сказал он наконец.

— Хорошо, до вечера. С восходом солнца я уезжаю в Рим.

Через несколько дней войско Велизария торжественно вступило в Рим.

Глава VII

Между тем все находившиеся в Италии войска готов собрались под Равенной под предводительством двух полководцев — короля Витихиса и герцога и Гунтариса Вельзунга. В Равенне начальствовал седой граф Гриппа, старый товарищ по оружию Теодориха и Гильдебранда. Он не открыл городских ворот ни одному, ни другому из соперников, а с обоими открыл переговоры. В одно и то же время из двух различных ворот города выехало два посольства: одно — к Витихису, другое — к Гунтарису. Вопреки обычаю, оба соперника не только не сообщили своим приближенным, чего требуют осажденные, но, напротив, приняли все меры, чтобы войска не узнали этого: оба отправили эти посольства обратно под вооруженным конвоем, который должен был довести их до самых ворот Равенны, не допустив их говорить дорогой с кем-либо из воинов.

Как только послы выехали, Витихис, никому не говоря о том, что требуют осажденные, велел готовиться к немедленному штурму города. Молча, но качая головами, с малой надеждой на успех повиновались его готы, но были отбиты с огромной потерей. Витихис тотчас повел их на второй приступ, — та же неудача. За третьим приступом огромный камень оглушил короля, который все три раза шел впереди войска и бросался с безумною храбростью, точно жизнь была ему нипочем. С утра до заката солнца готы штурмовали Равенну, но без малейшего успеха, — город сохранил свою славу неприступного. И только, когда во время третьего приступа камнем оглушило короля, Тейя и Гильдебранд повели измученные войска назад.

Настроение войска было угнетенное, печальное. Все осуждали короля: зачем он прервал переговоры с городом. Почему, по крайней мере, не сообщили войску причины этого разрыва, если эта причина была справедлива?

Угрюмые, сидели люди у сторожевых огней и в палатках, молча осматривали свои раны и чистили оружие. Не слышно было, как раньше, пения за столами, и когда начальники проходили среди палаток, они слышали то здесь, то там слова досады и гнева против короля.

На другой день Витихис позвал к себе главных предводителей своего войска — Гильдебранда, Тейю и Гильдебада. К удивлению, они нашли его в полном вооружении, хотя, чтобы держаться на ногах, он должен был опираться на меч. На столе подле него лежала королевская корона и священный королевский посох. Лицо его, еще вчера такое мужественное, прекрасное, спокойное, так сильно пленилось за ночь, что друзья испугались. Видно было, что он выдерживал очень тяжелую внутреннюю борьбу.

— Как велика наша потеря за вчерашний день? — спросил Витихис.

— Три тысячи убитых, — мрачно ответил Тейя.

— И шесть тысяч раненых, — добавил Гильдебранд.

— Что же делать? — с болью сказал Витихис. — Иного пути нет. Тейя, отдай приказ к новому штурму.

— Как? Что? — вскричали в один голос все три предводителя.

— Это необходимо, — ответил Витихис.

— Король, — сказал Тейя, — вчера мы не взяли ни одного камня этой крепости, а сегодня у тебя на девять тысяч человек меньше.

— И притом они впали в уныние и сильно устали, — добавил Гильдебранд.

— Но мы должны овладеть Равенной! — вскричал Витихис.

— Мы не возьмем ее штурмом, — ответил Тейя.

— Посмотрим! — вскричал Витихис.

— Король, — сказал ему Гильдебранд, — я стоял перед этою крепостью с великим Теодорихом. Мы штурмовали ее семьдесят раз — и все напрасно: мы взяли ее только голодом, после трех лет осады.

— Другого выхода нет, — ответил Витихис. — Мы должны взять ее. Тейя, иди, отдай приказ.

Тейя собрался идти, но Гильдебранд удержал его.

— Подожди, — сказал он ему, — мы не должны молчать. Король, штурм невозможен: готы ропщут, они не послушают тебя сегодня.