Хрущевцы - Энвер Ходжа

Тем не менее, современные ревизионисты, хотя на время сдержались и подобрали ноги, они не прекращали, да и не намеревались прекратить, свое темное дело. Хрущев использовал московское Совещание 1957 года как средство подготовки почвы для осуществления дальнейшего коварного антикоммунистического плана.

Он чего только не делал, чтобы именем Ленина скрыть свое предательство, поэтому разражался псевдоленинской фразеологией, мобилизовал всех псевдофилософов-либералов, выжидавших момент, чтобы приспособить для ревизионистских линий (которые они вытаскивали из старого социал-демократического арсенала) "ленинские" маски, подходящие для современной обстановки экономического развития, для "нашей эпохи превосходства социализма" и "достижения, особенно Советским Союзом, стадии строительства коммунизма".

Хрущевизм извратил марксизм-ленинизм, объявил его уже преодоленным, поэтому в последующем он объявил преодоленной и фазу диктатуры пролетариата, провозгласив подмену ее "общенародным государством". В то же время Хрущев, будучи последовательным на своем пути предательства, и партию пролетариата должен был подменить "общенародной партией". Следовательно, согласно Хрущеву, Советский Союз переходил "в высшую стадию коммунизма", между тем как в действительности в этой стране еще отставали промышленность и сельское хозяйство, а рынки пустели. Только в заявлениях хрущевцев "Советский Союз переходил в стадию коммунизма", ибо действительность говорила об обратном. Эта страна нуждалась прежде всего и особенно в сильной марксистско-ленинской партии, которая принялась бы за дело воспитания разлагавшегося советского человека и советского общества.

Об этом либеральном блефе Хрущев и его теоретики трезвонили день-деньской. В этом направлении в печати, радио и всей советской пропаганде стали трубить на всех перекрестках; на улицах, на фасадах зданий и промышленных объектов виднелись даже плакаты, на которых крупными буквами было выведено:

"Догнать и перегнать США"*. Предатель вопил с трибун собрании, заявляя: мы перегнали Америку на том и на сем секторе, перегоним ее в сельском хозяйстве (причем намечал и сроки), мы закопаем капитализм и т.д. Ревизионистские теории развивались, обрабатывались, распространялись во всех капиталистических странах руководителями-предателями псевдомарксистских партий и всякого рода философами-лжемарксистами, троцкистами, вроде Сервена, Гароди, Кривина, Фишера и др., которые притаивались в коммунистических партиях и словно грибы после дождя, выступили как хрущевские ревизионисты.

Настоящие коммунисты были застигнуты врасплох. В этом отрицательно сказался больной, антимарксистский сентиментализм - они не решались поднять голос против своих разлагавшихся партий, против старых руководителей, вступавших на путь измены, не решались поднять голос против горячо любимого ими Советского Союза, так как не осознавали катастрофы, угрожавшей родине Ленина и Сталина.

Капиталистическая буржуазия всеми экономическими и пропагандистскими силами и средствами способствовала дальнейшему углублению этого смятения.

Таким образом, коварный план Хрущева подробно развивался кознями, давлением, демагогией, шантажом, ложными обвинениями, нарушением договоров, соглашений и. контрактов, существовавших между Советским Союзом и Китаем, а также между Советским Союзом и Албанией, покуда хрущевцы не дошли до хваленого бухарестского Совещания.

11. "КАЛАЧ" И "КНУТ"

Наша Партийно-правительственная делегация выезжает в Советский Союз. Происки Хрущева: На стол ставят "калач" - советское правительство освобождает нас ояг выплаты кредитов. Ленинград: Поспелов и Козлов цензуруют наши выступления. "Нам не следует упоминать югославов". Наши официальные переговоры с Хрущевым и другими. Хрущев нервничает: "Вы хотите вернуть нас на путь Сталина", "Тито и Ранкович лучше Карделя и Поповича, Темпо - осел ... неустойчивый". Встреча на ходу с югославским послом в Москве, Мичуновичем Поездка Хрущева в Албанию, май 19S9 г. Хрущев и Малиновский требуют от нас военных баз:

"Все Средиземноморье от Босфора до Гибралтара будет в наших руках". Советник по истреблению собак. Советское посольство в Тиране - резиденция КГБ.

Наша партия и ее Центральный Комитет видели трагический путь, по которому хрущевцы вели Советский Союз и другие социалистические страны, они замечали, какой оборот принимали события, так что стояли перед большой дилеммой. Нужно было обдуманно предпринимать шаги: не торопиться, но и не дремать. Мы очень были заинтересованы в упрочении внутреннего положения, в подъеме и дальнейшем развитии экономики, как и в укреплении армии в предвидении трудных моментов. В первую очередь и прежде всего нам надо было держать партию на рельсах марксизма-ленинизма, оградить ее от проникновения ревизионизма, а борьбу эту надо было вести, упорно отстаивая ленинские нормы, защищая единство в руководстве и в партии в целом. Это и составляло главное условие ограждения от титизма и хрущевизма. Хрущевцы хранили маски и не могли открыто атаковать нас в этом направлении. Мы по праву защищали Советский Союз, когда все обрушивались на него с выпадами. Это, как я писал и выше, составляло другой важный принципиальный вопрос и, к тому же, нашу тактику в отношении хрущевцев, которые не находили брешей в наших позициях.

Они не могли или же не хотели обострить противоречия с нами. Возможно, они, недооценивая силу нашей партии и жизнеспособность албанского народа, поскольку мы малая страна, надеялись удушить нас, или же рассчитывали на то, что им удастся взять крепость изнутри, подготавливая для этого свою агентуру (время показало, что они действовали в этом направлении, используя Панайота Пляку, Бе-кира Балуку, Петрита Думе, Хито Чако и других раскрытых впоследствии заговорщиков - их сообщников) (Как было доказано впоследствии, во главе этих заговорщиков стоял полиагент Мехмет Шеху, который, работая за кулисами, согласно приказам своих патронов - американского ЦРУ и югославского УДБ, привел их в действие с тем, чтобы изменить положение в Албании в пользу контрреволюции. (См.: Энвер Ходжа, "Титовцы" (Исторические записки). Издательство "8 Нентори", Тирана, 1983, изд. на рус. яз., стр. 628-634.[1)]. Однако, невзирая на их попытки "ладить" с нами, не разжечь страсти, как они, так и мы видели, что пропасть углублялась.

Югославский вопрос, как и раньше, составлял одну из главных причин нашего размежевания с хрущевцами, которые чего только не делали, чтобы мы помирились с югославскими ревизионистами. Хрущев хотел нашего примирения с ними потому, что он старался посредством этого примирения свернуть нас с марксистско-ленинского пути, которому мы решительно следовали, заставить нас отказаться от любой правильной и принципиальной позиции во внутреннем и международном планах, словом, повиноваться хрущевскому курсу. Мы это уже давно раскусили и не пошли ни на какие уступки ни перед демагогией, ни перед шантажом и угрозами Хрущева. Кроме упомянутых мною выше случаев, типичным доказательством этого является и наша встреча с советским руководством в Москве в апреле 1957 года. Это было после венгерских и польских событий и после февральского Пленума 1957 года Центрального Комитета нашей партии[1].

На этом Пленуме мы еще раз подвергли глубокому анализу происшедшие в Венгрии и Польше горькие события. Мы открыто высказали свое мнение об обострившейся к тому времени международной обстановке, говорили об истинных причинах потрясений, имевших место в лагере социализма, резко осудили происки империализма с американским империализмом во главе, изобличили современный ревизионизм, подчеркнули основные положения марксизма-ленинизма и высказались за их защиту. В целом, доклад, сделанный мною на этом Пленуме от имени Политбюро, противопоставлялся многим тезисам XX съезда, не называя его по имени. Сразу же после окончания Пленума мы обнародовали этот доклад, поместили его в газете "Зери и популлыт" и передали по радио. Наверное, это привело хрущевцев в ярость. Они не могли открыто выступить против наших положений и нашей принципиальной позиции, так как норовили соблюдать видимость. Зато про себя они неистовствовали. Им нужно было "договориться" с нами, взнуздать нас. Они, в рамках "укрепления дружбы", пригласили в Москву делегацию на высшем уровне.

В апреле 1957 года мы выехали в Советский Союз. Выехали я, Мехмет Шеху, Гого Нуши, Рита Марко, Рамиз Алия, Спиро Колека, Джафер Спахиу, Бехар Штюла и другие. Ну и странно: как только судно, на борту которого мы находились, вошло в территориальные воды Советского Союза, нагрянула группа советских боевых кораблей, которая обступила нас, приветствовала нас флажками и эскортировала вплоть до Одессы. Встретить нас в порт вышли заместитель премьера Украины, заместитель министра иностранных дел Советского Союза Патоличев, партийные и государственные руководители Одессы, как и сотни людей с флажками и цветами. В Одессе мы пробыли один день, осмотрели город, посмотрели балет, а вечером поездом отправились в Москву. На вокзале в Киеве нас встретили Кириченко, Кальченко (премьер-министр Украины) и другие; между нами состоялась сердечная беседа, потом они пожелали нам доброго пути и мы поехали дальше. Еще более теплая атмосфера царила на Киевском вокзале в Москве. Неся в руках цветы и флажки, тысячи и тысячи москвичей вышли приветствовать албанскую делегацию на высшем уровне и выразить свою любовь и свое искреннее уважение к нашему народу, нашей партии и нашей стране. Эту особую любовь и уважение советского народа к нам, выпестованные еще при Сталине, я ощущал всякий раз, когда мне представлялся случай вступать в контакты с простыми людьми из советского народа на промышленных предприятиях и в колхозах, в культурных, художественных и научных учреждениях. В лице нашей партии и нашего народа рядовые советские люди видели своих настоящих и искренних друзей, видели партию и народ, которые всем сердцем любили и всеми силами защищали Советский Союз, любили и свято чтили Ленина и Сталина.