Отрезок пути - Iris Black

2 – Дискория

Цветок, очень похожий на человека. Правда. Во всяком случае, на многих людей. С одной стороны, для нормального развития ему необходимо общество себе подобных, иначе зачахнет. С другой стороны, как только ему подобные оказываются в пределах досягаемости, скотина тут же начинает драться. Поскольку у них довольно много шипов и колючек, приходится постоянно следить, чтоб друг друга совсем не измочалили. Другим видам тоже достается, если в непосредственной близости окажутся. Чтоб хоть немного их угомонить, нужно постоянно держать под рукой ледяную воду. Холодный душ их бодрит и отрезвляет. Подозреваю, что у нас с Дискориями общие предки.

Что особенно забавно, высушенные и измельченные листья Дискории используются для приготовления зелий, проясняющих сознание. Впрочем, в науке много парадоксов.

3 – Альената

Одно из самых жутких магических растений. Обманчиво красивый ярко-голубой цветок с нежно-зелеными листьями. Так сразу и не скажешь, что у нее есть шипы, которыми она, надо заметить, очень метко стреляет. Яд моментально попадает в кровь и действует мгновенно, вызывая стремительно прогрессирующий некроз. Это еще ничего, если в руку попадет – в принципе, и с одной прожить можно. А если, извините, в глаз?

Подвох еще и в том, что Альената может вырасти где угодно. Вообще в любом месте. Хоть в собственном, знакомом с детства, саду. Один плюс – все прочие растения в радиусе нескольких дюймов моментально умирают, так что заметить ее все-таки можно. Но не каждый способен на своей территории постоянно быть настороже.

Понятное дело, различные части Альенаты используются для приготовления сильных ядов. И, как это обычно бывает, противоядий тоже. Но все это уже по части Снейпа, а я не специалист.

Глава 19. Это не наводит вас на мысли?

Не отрывая взгляда от книги, я тянусь за очередной дозой зелья. По-моему, мне его требуется все больше и больше. Впрочем, этого следовало ожидать. Зелье Бодрости – экстренная мера для экстренных же случаев. И вовсе не предназначено для того, чтобы принимать его постоянно. Но у меня других вариантов сейчас нет.

Нужно тщательно изучить все известные маскирующие заклинания, чтобы галеоны даже у гоблинов подозрения не вызвали. Скорее всего, придется комбинировать, а далеко не все заклинания сочетаются друг с другом. Значит, нужно подобрать наиболее оптимальное сочетание, а это не так-то просто. Тем более, опытный волшебник маскирующие заклинания сможет легко распознать, поэтому желательно попытаться их как-то доработать, изменить.

По крайней мере, мне удалось добиться того, что текст теперь можно набирать не только на ребре, но также и на обеих сторонах монеты. Радует, что, благодаря Протеевым чарам, мне не придется возиться с каждым галеоном по отдельности. Меняя свой, я меняю и остальные. Интересно, ребята хоть что-то заметили? Ведь должны были появляться надписи. Вряд ли, конечно. Едва ли хоть кто-то таскает эти галеоны с собой постоянно. Луна, разве что.

Дверь с тихим скрипом открывается, и в библиотеку входит бабушка. Я бросаю взгляд на часы – четверть второго ночи. Поздновато для нее.

– Почему не спишь? – спрашиваю я.

– Странно слышать это от тебя, Невилл, – тихо говорит она, подходя ближе. – Ты совсем себя не щадишь, так нельзя. И что ты постоянно пьешь? – она с неожиданной резвостью преодолевает разделяющее нас расстояние, хватает флягу и, понюхав содержимое, грозно вопрошает: – Это зелье Бодрости? Ты хоть знаешь, насколько это вредно?

– Знаю, ба, – ровным голосом отвечаю я, – и не собираюсь принимать его всю жизнь. Просто мне нужно время.

– Всем нужно время, – бабушка неодобрительно поджимает губы, – но это не причина для того, чтобы гробить свое здоровье. Я, конечно, рада, что ты готовишься к учебе, но…

– Я не к учебе готовлюсь, ба, – нетерпеливо перебиваю я. – Я готовлюсь к войне. И буду очень признателен, если ты не станешь чинить мне препятствий.

С этими словами я протягиваю руку, вырываю флягу из ее цепких пальцев и демонстративно делаю очередной глоток. Несколько секунд бабушка просто молча смотрит на меня безо всякого выражения.

– Я тебя поняла, внук, – наконец, говорит она, подавляя вздох. – Поступай, как знаешь.

Похлопав меня на прощанье по плечу и пожелав успеха, бабушка покидает библиотеку. Если я хоть что-то в чем-то понимаю, меня только что официально признали взрослым.

*

– Сэр, в прошлый раз вы обещали, что расскажете кое-что интересное… – неуверенно говорю я. – Что-то про распределение, да?

– А я все ждал, когда же вы спросите, Лонгботтом, – Снейп усмехается и салютует мне стаканом с огневиски. – Долго держались.

Я пожимаю плечами. Замечательно! Я вообще не собирался ни о чем спрашивать, справедливо опасаясь, что назойливость его разозлит. А, оказывается, нужно было с порога наброситься на него с вопросами. Что ж, лет через десять я, пожалуй, начну немного понимать этого человека.

– Насколько я успел заметить, – продолжает Снейп, – ваша осведомленность в вопросах распределения оставляет желать лучшего. Не скажу, что меня это удивляет – мало кто сейчас помнит и знает, какие функции должна выполнять Распределяющая Шляпа, – он ненадолго замолкает и добавляет раздраженно: – Включая и ее саму.

– Но, по-моему, она выполняет свои функции, сэр, – осторожно замечаю я. – Распределяет студентов по факультетам в зависимости от их качеств…

– В том-то и дело, Лонгботтом, – перебивает он, закатывая глаза, – что не на качества она должна опираться, а на характер магии.

– Как это, сэр? – удивленно спрашиваю я.

– Очень просто. Главное, не путайте характер магии с наклонностями того или иного волшебника. Здесь все дело в том, как магия будет развиваться, а, точнее, в каких условиях это должно происходить. Отсюда и стремление Основателей разделить детей на четыре группы, чтобы обеспечить наиболее гармоничное развитие и подходящую для этого обстановку, – Снейп отставляет стакан в сторону и разворачивается вместе с креслом так, чтобы оказаться лицом ко мне. – Видите ли, параллель между четырьмя факультетами и четырьмя стихиями проводится не случайно.

– Так от чего же зависит распределение, сэр?

– Объясню по порядку. Коль скоро вы у нас гриффиндорец, – на его губах мелькает усмешка, – с вашего факультета я и начну.

Я покорно киваю. Сейчас наговорит гадостей. Впрочем, я не думаю, что мое распределение было адекватным, так что едва ли все это будет каким-либо образом относиться ко мне.

– Итак, Гриффиндор, – начинает Снейп почти торжественно. – Огонь, как вы знаете. Какая стихия, такая и магия. Как правило, у гриффиндорцев магические способности проявляются довольно рано, хотя бывают и исключения. Примечательно, что эти проявления зачастую весьма бурные и даже порой небезобидные. Не поднятая в воздух игрушка, а выбитые окна, снесенная с петель дверь или еще что-то столь же зрелищное и фееричное. Причем, происходит это, как правило, в стрессовых ситуациях, так что поведение ваших родственников во многом объяснимо, – он морщится, словно вспомнив что-то неприятное. – По мере развития магии потребность в стрессовых ситуациях не уменьшается, трансформируясь в любовь к риску, поскольку именно риск позволяет магии проявиться как можно ярче.

– Все это на меня совсем не похоже, – невесело замечаю я. – Видимо, мне следовало учиться на другом факультете. В Хаффлпаффе, скорее всего.

– Вот уж где вам точно не место, так это в Хаффлпаффе, Лонгботтом, – Снейп презрительно фыркает. – Уверяю, ваше распределение более чем адекватно.

– Но, сэр! – как же он не понимает? – Ведь в детстве стрессовые ситуации мне совсем не помогали!

– Но ведь помогли же в конечном итоге. Кроме того, мы с вами, кажется, уже договорились, что ваши детские неприятности во многом связаны с мистером Поттером. Не стόит забывать и о том, что у большинства ваших сокурсников магия проявилась лет на пять раньше, следовательно, у них было больше времени на то, чтобы к ней привыкнуть и научиться более или менее держать ее под контролем. Я уже не говорю, о том, что вы пользовались палочкой своего отца, которая, вполне вероятно, не слишком вам подходила.

– Да, сэр, – пожалуй, это действительно похоже на правду. Не зря мне иной раз казалось, что палочка меня словно не слушается. – А как насчет риска? Не так уж я его люблю.

– Разумеется, именно нелюбовь к риску заставляет вас возиться с опасными растениями без защитных перчаток, – ехидно говорит он.

– Но это совсем другое дело! – возражаю я.

– Это одно и то же, Лонгботтом. Кто-то укрощает драконов, кто-то работает в Аврорате, а кто-то дрессирует Эфферус1.

Я сдерживаю смешок. Вот уж Эфферус дрессировать я бы не рискнул. Да и никто другой. Слишком неадекватное растение. И плотоядное, к тому же. Запросто может не только руку откусить, но и голову, а том и целиком проглотит. Хотя интересно было бы найти к нему подход. Вдруг получится?