"Фантастика 2024-7". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Панарин Сергей Васильевич

Бабуля в кофте удивленно покосилась на хлопнувшую за Валентином дверь.

– Что это с ним? Обычно такой обходительный, приветливый, а сегодня будто сам не свой.

– Вчера в новостях ихний министер по телевизеру выступал, – доверительно сказала подружка. – Видела ли?

– Не-е, я чой-то так ушлепалась за день, не помню, как и уснула. Даже новую серию «Запретной любви» не посмотрела.

– Да ты что! – всплеснула руками старушка в платочке. – Там так интересно было. Я тебе позжей расскажу. Сначала о министере. Говорил он много и заумно, я половины-то и не поняла. Одно для себя уяснила: таперича у них все через компухтеры будет. Мож, Валентин наш от того странный такой? Поди, не понимает ниче в компухтерах-то, как мы с тобой.

– Куды мир катисся? Совсем они там помешались на этой цифиризии своей. Говорят, врачи тож через компухтеры больных лечить станут. И-иих, как жить-от дальше будям-то? – Бабуля в кофте сокрушенно покачала головой и тут же поменяла тему: – Ну, чегой там в кине-то было? Рассказывай ужо, не томи.

Продавщица в белом переднике и миниатюрном кокошнике поверх гривы обесцвеченных волос удивленно уставилась на Валентина, когда тот попросил бутылку «Столичной» и пачку сигарет.

– Ты ж вроде не куришь и не пьешь, Степаныч, – сказала она, жуя жвачку. Звонко хлопнула надутым меж вызывающе ярко намалеванных губ розовым пузырем и снова лениво задвигала челюстями, как корова на пастбище. – Гости, что ль, приехали?

– Ага, приехали, – кивнул Валентин, стараясь не смотреть продавщице в глаза.

– Бутылки-то хватит? Поди, еще возьмешь, чтоб за добавкой не бегать?

– Сколько?

– А я откуда знаю? – удивилась продавщица, наматывая белесый локон на кончик пальца. – Возьми две сверху на всякий случай.

Мухортов махнул рукой:

– А давай четыре и еще пачку сигарет. Гулять так гулять.

Продавщица повернулась к нему спиной, встала на цыпочки. И без того короткое ситцевое платье поднялось еще выше, выставляя напоказ широкую кружевную резинку чулка. Она поочередно сняла бутылки с полки над заставленной банками рыбных консервов, коробками с чаем, конфетами и макаронной продукцией витриной и выставила на морозильный прилавок с замороженными морепродуктами и мясными полуфабрикатами.

– Еще что-нибудь?

– Буханку хлеба, банку кильки в томате и два килограмма пельменей.

Когда участковый вышел из магазина с полным пакетом, бабульки по-прежнему беседовали. Они так увлеклись обсуждением новой серии фильма, что не заметили, как он прошел мимо них, звякая бутылками с горячительным.

Валентин пришел домой и, забыв запереть дверь, торопливо скинул у порога ботинки. Бамбуковая занавеска мелодично зашуршала тонюсенькими палочками, когда он проследовал сквозь нее на кухню. Валентин шагнул к столу, достал бутылку из пакета, открутил крышку и выпил прямо из горла. Так закончилась его почти десятилетняя трезвая жизнь.

Спиртное обжигающим валом прокатилось по пищеводу и волнами мягкого тепла разлилось из глубин организма по всему телу. Мухортов замер на мгновение. Вопреки ожиданиям, хмельной шум в голове не появился.

– Маловато выпил, надо больше, – пробормотал Валентин и достал из шкафчика стакан. Звякая горлышком о край посудины, наполнил граненую тару до краев, выдохнул и в три больших глотка выпил горькую. – Ф-фу, гадость какая! – скривился он, прижал рукав к носу и шумно втянул ноздрями воздух. – И как я раньше каждый день ее лопал?

Валентин стукнул донцем стакана о стол и принялся хозяйничать. Первым делом убрал пельмени в морозилку, потом нарезал крупными кусками хлеб, вскрыл консервным ножом жестянку с рыбой. Все это время он невольно прислушивался к себе. Алкоголь должен был накрыть его хотя бы чуть-чуть, но он ничего не чувствовал, кроме легкого жжения за грудиной.

Валентин вылил остатки из бутылки в стакан, выпил не закусывая, и взял в руки пачку сигарет. Он никогда не курил, но слышал, что от табака быстрее наступает опьянение, а именно этого он и добивался. Валентин вскрыл целлофановую упаковку, открыл крышку и сорвал фольгу, под которой прятались плотно упакованные в два ряда рыжие головки сигаретных фильтров. В нос ударил резкий табачный запах. Валентин поморщился и с сомнением посмотрел на фотографию гнилых зубов: вместе с предупреждающей надписью о вреде курения та занимала большую часть пачки.

Усилием воли Валентин заставил себя взять сигарету и чиркнул спичкой. Пламя с шипением вырвалось из коричневой головки, жадно облизало дрожащий кончик сигареты. Резко запахло табачным дымом. Валентин глубоко затянулся и закашлялся с непривычки. Слезы выступили из глаз. К жжению за грудиной добавилась боль в легких, как будто он недавно пробежал многокилометровый кросс. Глухо покашливая, Валентин с сомнением посмотрел на тлеющий конус табачного пепла и вьющиеся к потолку тонкие струйки дыма. Хотел было швырнуть сигарету в раковину, но передумал и досмолил почти до самого фильтра, щурясь и кашляя после каждой затяжки.

Результат того стоил: в глазах задвоилось, ноги обмякли. Он сунул дымящийся окурок в слив раковины, развернулся и, покачиваясь, побрел в комнату. Медленно переставляя ватные ноги и опираясь рукой о стену, кое-как добрался до спальни. С трудом снял с себя китель, швырнул в угол и тяжело опустился на жалобно скрипнувший пружинами диван. Какое-то время он смотрел мутным взглядом в одну точку перед собой, пытаясь непослушными пальцами расстегнуть пуговицы форменной рубашки. Так и не преуспев, Валентин пробормотал что-то невнятное, махнул рукой, вытер губы ладонью, упал на подушку и захрапел.

Напарники заявились к участковому на третий день его запоя. Звонок не работал. Шаклеин стукнул в дверь и удивленно посмотрел на коллегу, когда та, с тихим скрипом, приоткрылась. Федор кивнул и следом за напарником вошел в квартиру.

Планировка не отличалась архитектурными изысками. Узкий, но достаточно длинный коридор связывал воедино все помещения холостяцкой берлоги участкового. О том, что он живет один, говорил свойственный для одиноких мужчин хаотичный порядок: куда приткнулась вещь во время редкой приборки – там ей и место. Женщины такого себе не позволяют. У них все должно быть разложено и расставлено по полочкам согласно выстроенной в голове строгой иерархии. И не дай бог кто-то или что-то вмешается в процесс – мало никому не покажется.

Из коридора открывался вид на кухню. Сквозь заменяющие дверь бамбуковые шторы виднелся обеденный стол. На нем четыре пустые бутылки из-под водки лежат на боку. В пятой содержимого меньше половины. Рядом с ней тарелка с куском засохшего хлеба подле консервной банки со следами томатного соуса на отогнутой крышке и горкой окурков внутри. Воздух пропах перегаром и табачным дымом.

Максим помахал перед носом ладонью.

– Теперь понятно, почему он не на работе.

– Наверное, стресс снимает после всего увиденного в деревне, – предположил Федор.

Они нашли участкового мирно посапывающим на диване. Тот лежал на животе: голова повернута набок, возле приоткрытого рта на бледно-розовой наволочке темное слюнявое пятно; левая рука под подушкой, правая нога свесилась. Кончик наполовину снятого черного носка почти касается дощатого пола. Рубаха вылезла из штанов и задралась выше поясницы, являя взорам нежданных гостей широкую резинку трусов телесного цвета.

Федор шагнул к дивану, перевернул хозяина квартиры на спину и звонко похлопал по щекам. Мухортов что-то пробормотал, не открывая глаз, и снова засопел носом.

– Будь другом, принеси водички. Желательно похолоднее.

Максим понимающе ухмыльнулся и вышел из комнаты. С кухни донесся шум льющейся из крана воды. Вскоре он вернулся и протянул Федору большую кружку с ляпистыми цветами на выпуклых боках.

Валентина подкинуло на диване, когда сверху на него пролился холодный душ. Он тряхнул головой, разбрызгивая капли с мокрых волос, и непонимающе уставился на незнакомцев.

– Вы кто такие? – спросил он заплетающимся языком и провел рукой по влажной щеке.