Современный российский детектив - Анна Майская

наиболее вредной травкой, и арест этому парню будет теперь обеспечен как по закону, так и по совести.

Младший лейтенант стоял молча, потупив книзу свой взор. Он так внимательно разглядывал пол в коридоре, что создавал впечатление, что своим взглядом пытается просверлить в нем большую дыру.

– Ладно, не переживай, – попытался Киров несколько успокоить попранную гордость напарника, – сколько еще шишек набьешь, прежде чем осознаешь, что и как нужно делать. Запомни еще одну немаловажную вещь: жить необходимо только в соответствии своих убеждений, и если тебе претит раскрывать преступления так, как это делаю я, то выработай свою, какую-то другую, методику, а коли она будет приносить результат, я сам не премину ею воспользоваться. А пока, извини, ничего другого у нас не имеется, и с врагом приходится бороться его же самыми методами. Вот так-то, мой друг.

Пока не вернулась оперативная группа, Роман еще полчаса «капал» на мозги своему молодому воспитаннику, передавая ему прописные истины и желая все-таки иметь при себе напарника, на которого можно надеяться и который в любой момент прикроет тебя и твою незащищенную спину, делая это как в прямом, так и недвусмысленном смысле.

Как только оперативная группа, выезжавшая домой к Глебову, вернула на место предполагаемого убийцу, старший оперуполномоченный отозвал в сторону майора-следователя, очевидно давнего своего знакомого, так как они встретились, словно старые, давно знающие друг друга приятеля, не забыв при этом обменяться крепким рукопожатием. Закончив от радости встречи приветливо улыбаться, сотрудник с «Петровки», вмиг став серьезным, поинтересовался:

– Ну как? Нашли чего-нибудь?

– Конечно, ведь он сам к тому, что было обнаружено раньше, выдал еще грамм триста сухой, мелко натертой, конопляной трухи. В общем, с наркотой мы держим его довольно крепко. Как минимум одну тяжкую статью он себе заработал. Так что, я думаю, вопрос о его аресте – это лишь пустая формальность. Постановление о его задержании, предусматривающее срок на сорок восемь часов, я уже предусмотрительно заготовил.

– Здорово, – согласился оперативник с предпринятыми неотложными мерами, не забывая восхищаться профессионализмом работающих в этом отделе сотрудников. – Но у меня еще есть такой вот вопрос: его на убийство еще не «крутили»?

– Нет. Если честно, было не до того.

– Тогда нам бы его пригласить в комнату для допросов, – тоном, не подлежащим сомнению, высказал Киров.

– Без проблем, – согласился сговорчивый следователь, – я пойду и распоряжусь.

Через пятнадцать минут напарники находились в помещении, где из мебели были только привинченный к полу деревянный прямоугольно-протянутый стол, обладающий металлическими прочными ножками, и точно такие же пара стульев, располагавшихся возле стола точно друг против друга. Через минуту завели уже почти трезвого Глебова. Не снимая наручников, его усадили ближе к двери. Спиной к «зарешоченному» окну уселся молодой новобранец более удобным для себя образом, чтобы они непременно оказались с преступником напротив, причем физиономия Глебова отлично освещалась, сам же новоявленный «опер» находился в некотором, незначительном полумраке. Сбоку от него, скрестив на груди обе руки, оставался стоять его старший товарищ Киров. Какое-то время сослуживцы внимательно изучали представшего перед ними предполагаемого убийцу.

Являясь человеком огромного роста, имея широченные плечи и словно квадратный торс, он внушал некий страх и невольное уважение. Его мощные руки напоминали две большие кувалды, к которым кто-то приделал мощные деревянные ручки, в купе, без сомнений, способные дробить огромные камни. Не удивительно, что у Кирова никак не получалось сбросить его со спины, когда они безуспешно боролись в его зеленоградской квартире. Станиславу только что исполнилось двадцать девять лет с половиной. Он работал слесарем на одном из Московских заводов и, как оказалось, имел слабость к водочке и наркотикам. Его квадратная звероподобная «рожа» не выражала никаких совершенно эмоций, хотя пробегавшая по его телу еле заметная дрожь предупреждала о начинающихся у него пост-пьяных ломках. Серо-карие глаза, еще недавно имевшие «остекленевшее» выражение, сейчас излучали нелепую тоску и небывалую удрученность. Не сказать, что во взгляде его не было рассудительности, но большой ум и эрудированность там точно отсутствовали. На голове этого большого мужчины также выделялись громадные торчащие уши и довольно крупный, немного вздернутый кверху и свернутый несколько на бок нос.

Если судить о его натуре, то по представленной участковым характеристике это был своенравный, неуравновешенный человек, легко провоцирующий скандалы и способный подчинять себе более слабых. Из-за его вздорного и вспыльчивого характера с Глебовым мало кто контактировал, предпочитая держаться от этого «верзилы» подальше. По всем перечисленным показателям этот человек подходил не только на роль наркомана, но и отъявленного убийцы. Поэтому внимательно изучив особенности, характеризующие его личность, оперативники перешли к основной части этой, никоим образом недружественной, беседы.

Роман взял на себя труд задавать вопросы, предоставив своему молодому воспитаннику документировать суть изложения. Для начала прошли стандартную процедуру, предназначенную на занесение в протокол сведений о личности испытуемого. Затем потихоньку стали подбираться и к самой сути сложной проблемы.

– Как же ты дошел до такой отвратительной жизни? – спросил первым делом майор, подходя к подозреваемому несколько ближе и занимая угрожающую позицию.

– В смысле? – переспросил Глебов.

Тут же последовал мощный удар кулаком, направленный непонятливому человеку прямиком в правое ухо такой сногсшибательной силы, что он закачался из стороны в сторону, едва не упав со своего прибитого к полу стула. Оперативник тут же зашел к нему со спины и, как только преступник смог восстановить свое равновесие, он сразу же стал объектом очередного воздействия, а именно одновременного смыкания ладоней Романа у его огромных ушей. В голове Станислава как будто что-то «взорвалось» и вроде бы даже зашевелилось – зашумело так, словно через его башку проезжал скорый поезд и одновременно надсадно гудел. Глаза сами собой округлились и непонимающе смотрели на сидящего перед ним более молодого сотрудника. Лишь только в голове его стало чуть-чуть проясняться, беседа снова вернулась в прежнее, прерванное избиением русло.

– Как себя чувствуешь, Стасик? – приостановив активную часть допроса, поинтересовался полицейский, носящий фамилию Киров. – Голова не болит? – и чуть помолчав, грозно добавил, – Теперь дошло, в чем ты должен покаяться? Или экзекуцию снова возобновить?

– Не надо, – взмолился подозреваемый, сделав умоляющее выражение своей звериной физиономии, – но я правда не понимаю, чего от меня хотят, ведь все, что знаю, я уже рассказал.

– Что все? – не понял опытный оперативник, недоумевая такой отчаянной наглости. – Мне ничего не передавали, напротив, сказали, что даже не говорили с тобой на интересующую нас тему.

– Как не говорили? – чуть не плакал здоровенный мужчина, оказавшийся в застенках российских правоохранительных органов, где его страх «подогревался» еще сильнее уже входящими в первую стадию пост-пьяными ломками, – я уже