Весь Роберт Маккаммон в одном томе - Роберт Рик МакКаммон

— Я не хочу запутывать вашу мысль, — сказал Джонстон на молчание магистрата, — но лишь указать на вред, который может нанести поспешная казнь мадам Ховарт. Теперь, когда я высказал что хотел, я спрошу еще только одно: как подвигаются ваши поиски вора?

— Вора? — Вудворд не сразу смог перейти мыслью к пропавшей золотой монете. — А! Никак.

— Кстати, Бен еще меня известил, что у вас и вашего клерка были вопросы относительно моего колена и того, мог бы я подниматься по ступеням или нет. Я думаю, что мог бы, если бы пришлось. Но я польщен вашим предположением, что я мог бы двигаться так быстро, как, очевидно, двигался этот вор. — Учитель подался вперед и развязал штанину бриджей у колена. — Я хочу, чтобы вы судили сами.

— Э… в этом нет необходимости, — шепнул Вудворд.

— О нет, есть! Я хочу, чтобы вы увидели.

Он закатал штанину и опустил чулок. Вокруг колена был завязан бинт, и Джонстон стал его медленно разворачивать. Закончив, он повернул ногу так, чтобы Вудворду при свете камина ясно была видна деформация.

— Вот она, — сказал Джонстон, — моя гордость.

Вудворд видел кожаный ремень, завязанный вокруг колена, но сама коленная чашечка была полностью обнажена. Она была размером с узловатый кулак, серого цвета и поблескивала от какой-то маслянистой мази. Страшно изуродованная кость выпирала наверху чашечки гребнем и образовывала впадину у ее центра. Вудворд почувствовал неодолимое желание отшатнуться.

— Алан! Мы слышали звонок в дверь, но почему вы не сказали, что вы здесь?

В гостиную вошел Бидвелл, сопровождаемый чуть приотставшим Уинстоном.

— У меня было дело к магистрату. Я хотел показать ему свое колено. Не желаете ли взглянуть?

— Нет, спасибо, — ответил Бидвелл со всей возможной вежливостью.

Но Уинстон шагнул вперед и вытянул шею. Подойдя к камину, он сморщил нос.

— Боже мой, что это за запах?

— Мазь из свиного сала, которую дал мне Бен, — объяснил Джонстон. — В такую сырую погоду мне приходится прикладывать ее довольно щедро. Так что примите мои извинения за этот аромат.

Вудворд, у которого был заложен нос, запаха не чуял. Уинстон подошел еще на два шага взглянуть на колено, но тут же отступил, стараясь по возможности соблюсти декорум.

— Я понимаю, что зрелище не из приятных. — Джонстон указательным пальцем обвел костистый гребень и вошел во впадину. От этого исследования у магистрата поползли по спине мурашки. Ему пришлось отвернуться, и он сделал вид, что смотрит в огонь. — К сожалению, это у меня наследственное. Насколько мне известно, мой прадед по имени Лайнус родился с тем же дефектом. В хорошую погоду оно ведет себя прилично, но в такую, как нам приходится выносить последнее время, совершенно отбивается от рук. Желаете посмотреть поближе?

— Нет, — ответил Вудворд.

Джонстон нежно погладил свое колено и снова забинтовал его.

— Зачем это было нужно, Алан? — спросил Бидвелл.

— Это был ответ на желание магистрата выяснить, позволяет ли мое состояние быстро взбежать по вашей лестнице.

— Ах, это! — Бидвелл подошел к камину и протянул ладони к огню, пока учитель натягивал чулок и застегивал штанину. — Да, клерк магистрата выдвинул одну из своих достаточно сомнительных теорий насчет вашего колена. Он говорил…

— …что хотел бы знать, действительно ли у меня изуродовано колено, или я только притворяюсь, — перебил Джонстон. — Бен мне рассказал. Интересная теория, но с некоторым дефектом. Роберт, я живу в Фаунт-Рояле уже — сколько? Года три? Вы когда-нибудь видели, чтобы я ходил без трости?

— Никогда, — ответил Бидвелл.

— Если бы я притворялся, какой мне в этом был бы смысл? — Этот вопрос Джонстон адресовал Вудворду. — Видит Бог, хотел бы я, чтобы я мог бегать по лестницам! Хотел бы я, чтобы можно было ходить, не опираясь на какую-то палку! — Лицо учителя запылало жаром. — Отлично я выглядел в Оксфорде, можете себе представить! Все призы доставались молодым и проворным, а я таскался, как немощный старик! Но я проявил себя в учении, вот что я сделал! Я не мог броситься на игровое поле, но я бросился в занятия, вот почему я смог стать президентом своего клуба!

— «Адские огни», я полагаю? — спросил Вудворд.

— Нет, не «Адские огни». «Раскины». В чем-то мы подражали «Адским огням», но несколько больше уделяли внимание учению. И несколько более робкими были, если честно сказать. — Кажется, Джонстон заметил, что проявил горькие чувства по поводу своего состояния, и снова овладел собой и своим голосом. — Простите мою вспыльчивость, — сказал он. — Я не из тех, кто себя жалеет, и не ищу сочувствия у людей. Я люблю свою профессию и считаю, что очень хорошо делаю свое дело.

— Слушайте, слушайте! — воскликнул Уинстон. — Магистрат, Алан проявил себя великолепным учителем. До него у нас школа находилась в сарае, а учителем был старик, и близко не имеющий квалификации Алана.

— Это правда, — подтвердил Бидвелл. — Когда Алан приехал, он потребовал, чтобы построили школу, и начал регулярные занятия по основам чтения, письма и арифметики. Он научил многих фермеров и их детей писать собственную фамилию. Но я должен сказать, что открытая Аланом школа для девочек — это, по-моему, излишний либерализм.

— Это действительно либерализм, — заметил Вудворд. — Некоторые даже назвали бы его заблуждением.

— В Европе женщины становятся все более образованными, — ответил Джонстон усталым голосом человека, которому время от времени приходится вновь защищать ту же позицию. — Я считаю, что по крайней мере один из членов каждой семьи должен уметь читать. Если это жена или дочь, то так тому и быть.