"Новый Михаил-Империя Единства". Компиляцияя. Книги 1-17 (СИ) - Марков-Бабкин Владимир

Я слушал Суворина. Суворин в цветах и красках расписывал применяемые рекламно-пропагандистские стратегии продвижения в массы темы заботы царя-батюшки о верных своих подданных в контексте принятого Манифеста. Причем, как и полагалось, стратегии эти были ориентированы на разные целевые аудитории, использовали разные каналы продвижения, несли в себе цепляющие якоря, стоп-слова и прочие глубинные посылы, которые должны быть близки той или иной группе потребителей…

Иной раз я снова чувствовал себя в своем московском офисе лет сто тому вперед, когда мои службы докладывали мне о своих ходах в битве за медиарынок и за рейтинг в прайм-тайм. И про тому подобное прочее. И ловил себя периодически на мысли о том, что пройдоха Суворин прекрасно устроился бы и в третьем тысячелетии, не говоря уж о времени нынешнем, в котором, по существу, ему и не было серьезных конкурентов. Ну, кроме меня, разумеется. Но я на хлеб его и не претендовал. Наоборот, ненавязчиво подсказывал новые ходы и идеи, задавая в нужное время нужные вопросы, которые заставляли его удивленно смотреть на меня и лихорадочно искать ответ.

И, конечно же, я давал деньги. Обширнейшее финансирование, в том числе на закупку требуемого оборудования для печатного, визуального и устного слова во всех их проявлениях.

В общем, мы готовились. Крепко готовились. Так, подготовке информационно-пропагандистского сопровождения местного варианта Декрета о земле были посвящены не одно совещание и не один месяц скрытой от лишних глаз и ушей работы. И не только в сфере пропаганды. И не только Сувориным.

Была проведена очень большая работа и по подбору и отсеву кадров, по выдвижению вперед нужных людей, идей и потребностей исторического момента. И, как я любил в прежней жизни, в этот раз нам вновь удалось дать собравшимся на всякие там дебаты, съезды и прочие поместные соборы провести очень горячие дискуссии (вплоть до физического насилия, переходящего в откровенный мордобой) и фактически подвести их к подготовленному нами заранее решению, которое было принято ими как компромиссное, единственно возможное и выстраданное лично каждым из них.

Да, не спорю, это обычное дело. В опытных руках аппаратчика. А как иначе может быть? У кого это как-то иначе устроено, тот идет, солнцем палимый, к лесу гонимый, подальше от ключевых позиций. Вовсе нехитрое дело заставить кого-то принять навязанное силой решение, но ведь это ошибка. Это ОНИ должны САМИ принять нужное именно ТЕБЕ решение. САМИ. И горячо уговаривать тебя согласиться с ИХ решением, давая согласие идти со своей стороны на уступки и компромиссы, лишь бы ТЫ согласился. И быть чрезвычайно довольными тем, что ОНИ УГОВОРИЛИ ТЕБЯ. Как это и было с моим согласием на учреждение Конституции в обмен на самороспуск парламента и фактический возврат к неограниченной самодержавной власти, пусть и на короткий период «войны и чрезвычайной ситуации».

В этом суть большой игры. Иного и быть не может.

Но ведь не просто так Кутепов обзавелся приставкой «граф» перед своей фамилией, верно ведь? Равно как и премьер-министр Маниковский, да и сам Суворин. Тем более что общественное мнение (и мнение самих делегатов) мы начали готовить сильно заранее, формируя не только повестку дня и обозначая единственно возможные варианты решения.

Десятки и сотни репортажей о всякого рода собраниях, на которых выдвигались делегаты в Москву, освещались обсуждения и прочие наказы. И что ж тут поделать, если некоторые наказы были в нашей прессе чуть более наказистыми, чем другие? Что поделать, если мнение начали формировать в низах еще до всяких там собраний, а делегаты выбирались стихийно лишь с точки зрения неискушенного наблюдателя, и что в Москве каждый из них не был предоставлен самому себе, а был взят во вдумчивый, хоть и ненавязчивый оборот? Фронтовое братство, Корпус служения и Министерство информации ведь не просто так создавались на этом свете!

– Благодарю вас, Борис Алексеевич.

Граф Суворин склонил голову и, увидев мое дозволение, сел на место.

– Что у нас с настроениями и общественным порядком?

Министр внутренних дел Анциферов поднялся для доклада.

– Ваше императорское величество! На улицах столиц и крупных городов сохраняется порядок и проявлений массового недовольства не отмечено. По имеющимся у Департамента полиции сведениям, общественные настроения можно охарактеризовать как достаточно возбужденные, хотя имеются лишь несколько случаев открытого осуждения отдельных положений Манифеста о земле. По отдельным случаям приняты меры, остальные пока находятся под нашим наблюдением. В деревне большей частью царит ликование, хотя отмечены несколько случаев попыток начать передел земли явочным порядком. Законность восстановлена, но подразделения внутренней стражи могут понадобиться при увеличении числа подобных поползновений.

Хмурюсь.

– Такие случаи, Николай Николаевич, нужно незамедлительно и со всей решительностью пресекать! Мы не можем допустить стихийного передела земли. Если ситуация выйдет из-под контроля, то без применения силы будет обойтись совершенно невозможно, а это, как вы сами понимаете, может привести к тому, что Россия полыхнет изнутри, а солдаты побегут с фронта, спеша принять участие в переделе.

Обращаюсь к Суворину:

– Борис Алексеевич, нужно усилить разъяснительную работу в деревне. Направьте ваших агитаторов из Корпуса служения в проблемные районы и давайте свои предложения по исправлению ситуации.

– Сделаем, ваше величество.

Когда Суворин сел, я обратился к командующему Отдельного корпуса жандармов генералу Курлову:

– Павел Григорьевич, что по вашему ведомству?

– Государь! ОКЖ отслеживает ситуацию в России в целом и в особенности ситуацию в крупных городах империи. В целом реакция довольно благожелательная. Разумеется, по различным сословиям и группам населения она имеет свои особенности. Так, среди так называемой интеллигенции наблюдается определенный душевный подъем, сходный с тем, какой был отмечен в дни после провозглашения вашим величеством Конституции в России или провозглашенным вашим царственным братом Манифеста 17 октября. Отдельно мы отслеживаем настроения среди лидеров общественного мнения, активистов движений и политических партий, деятельность которых приостановлена вашим величеством до конца войны. Более подробная информация об настроениях и темах обсуждения будет мной представлена на высочайшее имя сегодня после окончания данного совещания. Отдельно хотел бы обратить внимание на настроения в среде землевладельцев. Имеется ряд недовольных, отмечены отдельные попытки придать недовольству организованный характер. Все случаи находятся в разработке для выявления круга общения и возможных связей.

– Чем недовольны в основном?

– Данной земельной реформой в целом, тем, что ваше величество уступили, как они выражаются, давлению мужичья, тем, что вместо верных выкупных денег им навязали облигации тридцатилетнего «Земельного займа», тем, что земли, находящиеся в залоге, фактически конфискуются государством, поскольку возможностей погасить кредиты почти ни у кого из землевладельцев нет.

– Алексей Алексеевич, как ваша встреча с крупными землевладельцами?

Председатель Совета министров граф Маниковский поднялся с места.

– Государь! Лично мной проведено четыре круглых стола с крупными землевладельцами. Также встречи проводили министр земельных и природных ресурсов господин Кофод, министр торговли и промышленности господин Шаховской, при участии главы Высочайшего Следственного комитета генерала Батюшина и командующего ОКЖ генерала Курлова, руководителей Дворянского земельного банка, Крестьянского банка и Имперского банка развития. Всем присутствующим были доведены сведения о настроениях в армии и в деревне, о рисках выхода ситуации из-под контроля и ограниченной возможности государства удержать ситуацию под контролем. О том, что миллионы мужиков нынче держат в руках оружие, которое может быть обращено вовнутрь государства, и тогда все собравшиеся лишатся всего, а многие из них и жизни…