Роузуотер. Восстание - Таде Томпсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Аминат медленно проходит вдоль скатки к Алиссе. Существо не реагирует.
– Ну ладно, судя по всему, для этих тварей ты – что-то вроде инопланетного Иисуса, но этот спектакль привлекает внимание. Нам нужно уходить, немедленно. Этот Годзилла что, тоже будет за тобой везде таскаться, как тот мешок с ядом?
Алисса обращается к скатке на незнакомом Аминат языке, а потом уходит. Аминат не может решить, хороший это поворот событий или плохой и не стоит ли ей все-таки убить инопланетянку. Ее беспокоит то, с какой легкостью она думает об убийстве, – но, с другой стороны, ликвидацию пришельцев она убийством не считает. Значит ли это, что пришельцы точно так же относятся к людям? Аминат вспоминает, как Феми показывала ей записи камер наблюдения с людьми, которые взорвали ее офис годом раньше, – с мужчинами в масках, льющими повсюду бензин и устанавливающими бомбы. Аминат вспоминает, что не могла понять, как человек может быть на такое способен. Порой ей снятся кошмары, в которых ее ангелоподобный брат не приходит ей на помощь и она погибает во взрыве.
Скатка возвращается под землю в сопровождении грохота, валящихся обломков и облака пыли. Из лопнувших труб фонтанами хлещет вода, играя на солнце радугами. Аминат догоняет и обгоняет Алиссу, не понимая, какая роль во всем этом отведена ей; пытаясь решить эту задачу и не находя ответа.
Глава двадцать третья
Энтони
Энтони сидит под статуей Ибеджи. Статуи близнецов разбросаны по всему Роузуотеру, хотя эта, бронзовая, – главная из них. Отлитая по заказу двух близнецов-гангстеров, заправлявших организованной преступностью на заре города, она воплощает в себе полубожественный статус, приписываемый близнецам в культуре йоруба, – по крайней мере, так говорит Энтони старик, с которым они распивают бурукуту.
– Близнецов посылают абику, – рассказывает старик. Энтони не помнит его имени, но находит старика довольно приятным. – Обезьяньи боги покарали крестьянина близнецами-абику, потому что он не давал обезьянам поедать свой урожай.
– А кто такие абику?
– Ты никогда не слышал об абику? Откуда ты, Энтони?
– Не отсюда.
– Абику – это дети, которые умирают маленькими и продолжают бесконечно перерождаться в других детей. Чтобы они остались, нужно проводить ритуалы. Или изуродовать их, чтобы духи нерожденных их отвергли и не пустили в очередь на перерождение. Так или иначе, в легендах йоруба первой парой близнецов были абику, и крестьянин пошел за советом к прорицателям. Прорицатели сказали, что близнецов нужно ублажать и делать все, что они захотят, чтобы избежать гнева их покровителя – ориша Ибеджи. Когда один из близнецов умирает, его фигуру вырезают из дерева, и мать должна обращаться с ней, как с живым ребенком, праздновать ее дни рождения и поить ее молоком. Фигура считается сосудом для души умершего.
Энтони поднимает взгляд на возвышающихся над ним восьмифутовых бронзовых близнецов.
– Значит, в этих двоих живут души гангстеров?
– Они пока не умерли, друг мой.
Они выпивают еще, и алкоголь бьет Энтони в голову так, что он выпадает в ксеносферу. Черноты стало больше, и она уже не так разрознена, как в прошлый раз, когда он здесь был.
«Это должно меня заботить. Я должен беспокоиться».
Полынь до сих пор молчит, а Дом хочет лишь одного – чтобы Энтони нашел носительницу, хотя это кажется невозможным. Он видит зрителей – людей, которые смотрят, как черная туча захватывает психический пейзаж. Они ничего не делают, лишь держатся на безопасном расстоянии и наблюдают. Она не равномерно черная, эта туча. Приглядевшись, Энтони замечает колебания цвета и движение, отличное от колыхания тучи. Там, внутри, есть люди, так же как и в ксеносфере. Умрет ли он, если нырнет внутрь?
А пошло оно все.
Стоит ему это подумать – и он оказывается в черноте. Поначалу Энтони ничего не видит, а боль такая, словно он плавает в кислоте. Поскольку его тела на самом деле здесь нет, он перенастраивает свой разум, и боль уходит. Энтони перебирает несколько вариантов зрения и экспериментирует с восприятием, пока не начинает видеть сердце черноты. Там, внутри, мужчина, и Энтони направляется к нему. Движения мужчины замедленны, а лицо его выражает сосредоточение на грани фрустрации.
– Привет, – говорит Энтони.
Как только мужчина замечает вторжение, плотность черной тучи меняется и десятки рук вцепляются в Энтони, не давая ему двинуться. Они невозможно сильны, однако Энтони и не пытается разорвать хватку. Он движим скорее любопытством, чем жаждой конфликта.
– Убирайся отсюда, – говорит мужчина.
Энтони обнаруживает, что его не просто изгнали из черноты – его вышвырнули из ксеносферы. Он валится с бетонного ограждения на землю и видит над собой стилизованные гениталии статуй-близнецов.
Старик качает головой, глядя на Энтони:
– Я смотрю, ты выпил слишком много. Бурукуту – не для слабых, а ты вон какой тщедушный.
– Помоги мне встать, – просит Энтони.
Он метаболизирует алкоголь, отрыгивает чистейшие, воняющие рыбой альдегиды, а потом допивает то, что осталось в его стакане. Кто был этот мужчина в сердце черноты? Энтони ощущает одновременно отвращение и влечение – чувства, которые у некоторых хищников ассоциируются с конкретной добычей, и это его тревожит, потому что Вселенная дарит такие отношения только обреченным. Вопрос о том, жив Энтони по-настоящему или нет, открыт, но ему не хочется на него отвечать.
Однако все это было не зря. Теперь он приблизительно знает, где в физическом мире расположена аномалия, точнее – ее граница. В прошлый раз, найдя аномалию, он нашел и носительницу. В этот раз он пойдет, а не побежит, и будет осторожен. Его не застанут врасплох.
Он благодарит старика за интересно проведенный день, кланяется и уходит.
Аномалия приводит его сюда, к этому безликому зданию – жилому, набитому людьми, непримечательному – на улице, полной похожих домов.
С точки зрения ксеносферы, это здание не просто мертво – его не существует. В нем не ощущается ни мыслей, ни чувств, ни смутных отголосков. Вот, видимо, каково быть человеком, – не квазичеловеком, как тела, которые Полынь выращивает для Энтони, а настоящим человеком. Он стоит на другой стороне улицы и присматривается. Осторожность. Это для него ново,
