Юбер аллес (бета-версия) - Юрий Нестеренко

Дальнейшая история улицы была не столь трогательна и героична, но чрезвычайно успешна. Очень скоро толпы нищих старух исчезли, зато открылись двери первых магазинов. Продуктовые довольно скоро сменились ювелирными. "Сердце московской торговли", освобождённое от всех видов налогообложения, в сочетании с соблазнительной близостью туристической Мекки - Кремля и прилегающего к нему музейного комплекса - с тех пор билось ровно и мощно. Здесь торговали - день за днём, год за годом, десятилетие за десятилетием. Магазины, торговые ряды, меняльные конторы, палатки и прилавки открывались и закрывались, в беспощадной конкуренции уступая место более успешным: на Тверской выживали те, кто умел выжать с каждого квадратного метра торговой площади максимальное количество денег. То же касалось офисов: иметь хотя бы клетушку на Тверской (и соответствующий почтовый адрес на визитке) было невероятно престижным. Что бы ни делалось в Москве и в России, на Тверской шелестел рублёвый дождь. Впрочем, согласно московскому Уложению, здесь можно было предлагать в качестве платы любую валюту, лишь бы её согласился брать продавец... Сама же Тверская, с её блеском, роскошью и сомнительными нравами, была излюбленным местом действия дешёвых детективных романов с "русской" спецификой.

Все эти знания, однако, не заменяли личного впечатления от улицы-прилавка.

Здания невероятных форм и расцветок сияли рекламными щитами. Воздух пронизывали разноцветные лучи прожекторов, в свете которых вспыхивали растяжки, плакаты, связки летучих шаров с логотипами фирм и компаний. Дорогие машины намертво забивали расчерченный асфальт стоянок. По широким тротуарам валила пёстрая толпа - люди шли покупать. Кто коробку конфет, кто швейцарские часы, кто новый автомобиль.

Фридрих решил затормозить и как следует осмотреться. Он перестроился в правый ряд и стал высматривать свободное место на какой-либо стоянке. Но даже огромное асфальтовое поле возле киноцентра "Германия" (Власов знал из сводок, что это здание давало приют ещё и универсальному магазину, казино, знаменитому на всю Москву ломбарду, не менее известному массажному салону, а также ещё ряду весьма сомнительных, но очень прибыльных заведений) было намертво забито. В конце концов, уже почти проехав всю улицу, он нашёл свободное местечко возле мраморной громады "Минска".

Выйдя из машины, он с неудовольствием убедился, что за время поездки погода успела подпортиться: понизу задул противный холодный ветерок, норовящий забраться под куртку и выгрызть немножечко тепла. Лемке, одетый повнушительней, тоже поёжился и засунул руки в карманы.

Власов решил, что для начала нужно купить себе хорошие тёплые перчатки.

Он не успел сделать и дюжины шагов, как на глаза попалась узенькая золотая вывеска: "Accessories", украшенная изображениями очков, ножниц и тому подобных вещиц. Фридрих решил, что здесь может найтись то, что ему нужно, и потянул дверь на себя.

Лемке предпочёл остаться на улице.

Внутри было тепло, но не жарко. В воздухе висел аромат дорогого мужского одеколона и каких-то благовоний. С потолка сиял золотистый свет, расточаемый хрустальной люстрой экстравагантной формы. Стены были зеркальные, и бесконечный ряд отражений раздвигал крохотное пространство в бесконечную даль.

Несколько хорошо одетых господ со скучающим видом стояли перед маленькими зеркальными витринками, оформленными в виде вертикальных вертящихся столбиков, на которых были разложены кошельки, визитницы, мужские маникюрные наборы, ещё какие-то стильные приспособления для неизвестных целей. Никакого прилавка не было, продавцов тоже не было видно. Зато в углу стоял в небрежной позе, опираясь на массивную трость, высокий юноша в дорогом сером костюме. В петельке у него была зелёная гвоздика, чуть ниже висела на крохотном золотом зажимчике табличка с надписью "Алекс".

Заметив Власова, молодой человек оторвался от стены и моментально оказался рядом с потенциальным покупателем. Фридрих, неприязненно глядя на юношу (при ближайшем рассмотрении выяснилось, что у того слегка подкрашены глаза, а лицо хранит следы крема), сухо объяснил, что ему нужны тёплые меховые перчатки для московского климата.

Юноша что-то пробормотал про ужасные московские морозы (голос у него оказался высокий и чуточку гнусавый), после чего приглашающе кивнул в сторону ближайшего освещённого столбика. Власов заглянул в стекло, и почувствовал, что у него буквально разбегаются глаза: на небольшом пространстве в хорошо продуманном порядке лежали десятки (впрочем, нет - сотни) пар перчаток и варежек - кожаных, матерчатых, тканевых, из каких-то совсем непонятных материалов, расшитых золотом, бисером, покрытых пупырышками, заклёпками, украшенные вставками из металла и камня, с разным числом пальцев или вовсе без них... Фридрих ещё раз посмотрел на это великолепие, потом на ценники (некоторые цифры были астрономическими) и попросил кожаные перчатки с натуральным мехом, под цвет куртки, на свою руку и не дороже двухсот рублей.

"Алекс" иронически улыбнулся, бросил внимательный взгляд на руки Власова, и куда-то исчез.

Отсутствовал он минуты две. За это время Власов успел ознакомиться с соседней витриной, оказавшейся неожиданно интересной. Там выставлялись ножи, начиная от игрушечных серебристых рыбок и кончая устрашающего вида тесаками - судя по всему, ручной ковки. В ножах Фридрих разбирался: не будучи коллекционером, он неплохо владел ножом как инструментом и как оружием. Разглядывая выставленные под самыми неожиданными углами лезвия, он с удивлением убедился, что ассортимент маленькой витрины примерно соответствует знаменитому "дорогому" прилавку в берлинском "Klinge" - тому, где выставлялись ножи ценой более тысячи марок. Причём некоторые цены были, как ни странно, ниже берлинских.

От созерцания острого металла его оторвало деликатное покашливание над ухом. Обернувшись, Власов обнраружил, что вместо педоватого Алекса к нему подошёл другой продавец - ярко выраженной славянской внешности, широкоплечий, в простой серой гимнастёрке и мундирного вида брюках. На гимнастёрке винтом крепилась табличка с именем "Алексей". В руках у него были прозрачные пакетики с перчатками.

- Вы уж извините, Сашу к хозяину позвали, - голос у Алексея оказался низкий и мягкий, простеленный бархатом, - так я вместо него буду. Вот, пожалуйста, перчатки. Все по вашей руке, - пакетики призывно блеснули. - Вот эти за триста девяноста (Власов невольно сделал шаг назад: к подобной цене он был совершенно не готов), вот эти за двести двадцать (Власов остановился: это, по крайней мере, укладывалось в предполагаемый им диапазон), а вот эти за пятьсот пятьдесят. Их вы и возьмёте, - уверенно сказал он. - Да вы сначала померяйте, - добавил он, ловким движением вытряхивая первую пару из пакетика, - они же для руки делаются, на взгляд тут ничего не скажешь...

Последнее соображение Власов счёл резонным, и засунул руку в первую предложенную перчатку. Пошевелил пальцами. Перчатка действительно была ему по руке, и, судя по всему, тёплой. Но, во всяком случае, четырёхсот марок это удовольствие не заслуживало. Вторая пара, подешевле, понравилась ему больше: чувствовалась добротность, мех мягко пружинил, шлифованная кожа блестела. Если бы это стоило хотя бы на полсотни дешевле, Фридрих с удовольствием купил бы подобную вещь.

Третья пара на вид мало отличалась от второй, за исключением крохотных серебряных заклёпок с неразборчивым фирменным клеймом на запястьях. Власов решил, что за них-то и просят лишние четыреста рублей и уже без всякого интереса натянул перчатку на руку.

Ощущения оказались странными. Меховая подпушка оказалась тоненькой, но очень плотной. При этом пальцы чувствовали себя свободно - как будто на руку была надета тонкая резина, но не липнущая к коже, а мягко охватывающая её. Фридрих побарабанил кончиками пальцев по витрине: чувствительность пальцев сохранялась. При этом руке было тепло, даже жарко.

- Особая выделка кожи, пропитка, патент, - запел Алексей, довольный произведённым впечатлением. - Держит двадцать пять градусов мороза, рука как в тёплой ванне лежит... Работа Читинской мануфактуры, небольшие партии, эксклюзив... Да вот, кстати, пожалуйста. Вы, я тут видел, ножиками интересовались. Толк понимаете, - уважительно добавил он. - А попробуйте-ка в перчаточке-то вот такой вот ножик подержать...

Власов собирался было сказать, что лезвием можно пропороть дорогую вещь, когда Алексей ловким движением открыл хрустальную стойку и достал что-то с самого низа.

Щёлкнула кнопка, и в воздухе сверкнул сине-голубой металл.

Это был "зонненбранд" - знаменитый швейцарский нож, который Фридрих намеревался когда-нибудь купить. Разумеется, в том маловероятном случае, если в его бюджете каким-то образом возникнут совершенно лишние три тысячи марок. Увы, эта игрушка с коротким двенадцатисантиметровым лезвием странной треугольной формы стоила именно столько. Или дороже. Сюда входила цена уникального сплава, ручной ковки, секретов отжига, особой формы лезвия и рукоятки - и, конечно, престиж фирмы. Парочка "зонненбрандов" с накладными ручками разных цветов обычно украшала тот самый "дорогой" прилавок. Покупали их нечасто.