Копье Дракулы - Михаил Палев

– А ведь и венское копье никак не похоже на наконечник от римского копья, – заметил я. – И даже на наконечник от франкского. Вот тут, на трубке, сделаны два выступа. Видите? На римских и франкских копьях их нет.

– Совершенно верно! – охотно подтвердил Стогов-Абашидзе. – Зато такие выступы-крыльца являются непременной деталью копий, появившихся с девятого века и называемых по-немецки «кнебельшпис». Правильное наблюдение! А теперь возьмите копье Дракулы и посмотрите на него: чем оно отличается от венского копья? Вот фотография венского копья со снятыми накладками. Видите? Во-первых, на копье Дракулы нет ни вырезов, ни крылышек. По сути, это обычное боевое копье с листообразным наконечником. А что мы видим у наконечника венского копья? Его середина была вырезана, чтобы разместить там гвоздь с частичками подлинного Гвоздя с Креста Господня. И исследования материалов копья показали, что венское копье выковано никак не ранее седьмого века. Зато материал вкраплений на Гвозде гораздо древнее. Вследствие выреза ребра жесткости наконечник ослаб и сломался у перехода трубки в лезвие. Сварить части копья не решились, чтобы не повредить Гвоздь, а вместо этого сделали железные пластинки, присоединили их серебряной проволокой к трубке наконечника, а на них закрепили сначала серебряные, а позже золотые накладки, дабы уберечь охрупченное вырезом копье от разрушения.

– Так чем вы можете это объяснить как эксперт? – заинтересованно спросил Тавров.

– Очевидно, что только лежащее перед нами копье Дракулы – точнее, копье Дракона – из всех вышеперечисленных может быть с достаточной степенью вероятности идентифицировано как копье Лонгина или копье святого Маврикия, – убежденно заявил Стогов-Абашидзе. – Несомненно то, что как краковское копье – всего лишь достаточно грубая копия венского, так и венское – копия копья Дракона, изготовленная из подручного материала, то есть из современного для немецких ремесленников девятого – десятого веков копья «кнебельшпис».

– Но каким образом столь бесценная христианская реликвия могла оказаться в руках Дракулы? – скептически покачал головой Тавров. – Ее должны были беречь как зеницу ока.

Стогов-Абашидзе снова улыбнулся: он явно ожидал подобного вопроса и был готов дать на него исчерпывающий ответ.

– Дело в том, что отец Влада Цепеша Влад Дракул был рыцарем Ордена Дракона. Если вы не знаете истории этого одного из самых загадочных христианских рыцарских орденов, то я вам вкратце ее изложу. В конце четырнадцатого века сербский князь Милош Обилич, зять властителя Сербии Лазаря Хребеляновича, твердо намеренный остановить турецкую агрессию на Балканы, создал «Орден Дракона святого Георгия Победоносца». Целью Ордена было убийство султана Мурада Первого даже ценой собственной жизни. На щите князя было изображено солнце с двенадцатью лучами, которые символизировали двенадцать членов Ордена. Отличительным знаком Ордена служило изображение на шлемах рыцарей дракона, свернувшегося кольцом, – символ возрождения через смерть, восходящий к древнегреческому образу Уробороса, заимствованному, в свою очередь, из древнейших культур Востока. Убить султана удалось только в день битвы на Косовом поле, когда князь Милош проник в лагерь турок под видом дезертира и заколол султана прямо у него в шатре. Князь был казнен по приказу нового султана Баязида с другими пленными сербами. Из всех членов Ордена выжить удалось только Стефану Лазаревичу – сыну князя Лазаря Хребеляновича, павшего на Косовом поле. Молодой князь бежал в Венгрию, под покровительство короля Сигизмунда. Потерпевший 25 сентября 1396 года сокрушительное поражение от турок под Никополем, где погиб цвет французского, бургундского, немецкого и венгерского рыцарства, Сигизмунд горел желанием отомстить туркам, мобилизовав для этого весь христианский мир. Идеология самопожертвования во имя победы, проповедовавшаяся Обиличем и его рыцарями, оказалась как нельзя кстати, и 13 декабря 1408 года состоялось возрождение Ордена Дракона под латинским названием Societas Draconistrarum, называемом немцами Drachenorden. Теперь в нем состояло двадцать четыре рыцаря. В 1410 году Сигизмунд стал немецким королем и императором Священной Римской империи германцев, и Орден приобрел имперское значение. Отличительным знаком члена Ордена служил медальон, изображавший все того же свернувшегося кольцом дракона. В число рыцарей Ордена входили такие знаменитые люди, как Сигизмунд Люксембургский, король Венгрии и император Священной Римской империи германцев; Стефан Лазаревич Сербский; Король Арагона и Неаполя Альфонсо; Король Владислав Второй Польский; Великий князь Литовский Витовт; Герцог Эрнест Австрийский; Кристофер Третий, Герцог Баварии и Король Дании, и, разумеется, Влад Второй Дракул, отец Влада Цепеша, более известный как Влад Дракула.

По инициативе Сигизмунда был разработан пышный ритуал обряда приема в рыцари и заседаний. Папа Григорий Двенадцатый одобрил учреждение Ордена. Основополагающий документ – булла «Сигизмунд – король венгерский» – в том числе подтверждал, что члены Ордена могут носить знак дракона. В 1431 году Сигизмунд захотел увеличить количество степеней в Ордене. Для этого он пригласил в Орден большое количество политически влиятельных и в военном отношении полезных вассалов и знати. Появление новых людей привело к расширению Ордена, появлению новых классов. Каждый класс отличался в деталях, но основной символ его был неизменен – мотив дракона всегда был доминирующим. Изменились только латинские надписи «O quam misericors est Deus» – «О, как милосерден Господь» – или «Justus et paciens» – «Оправданно и мирно». Именно тогда, в 1431 году, и был принят в члены Ордена Влад Второй Дракул, отец Влада Цепеша, который служил в то время командующим пограничными войсками и охранял проходы через Трансильванию. Прозвище Дракул было дано именно из-за того, что он состоял в Ордене Дракона. И именно в год вступления Влада Дракулы в Орден Дракона родился его сын Влад Дракула, Сын Дракона. Орден оставался сильным до смерти Сигизмунда в 1437 году, однако без сильного спонсора Орден быстро потерял влияние и престиж. А Влад Дракул в 1436 году занял престол господаря Валахии. Так вот: Сигизмунд, расценивая его как лидера в борьбе с турками на Балканах и считая этот фронт первостепенным, и передал тогда Владу Дракулу священную христианскую реликвию, настоящее копье Судьбы.

– Так все-таки это было копье Лонгина или копье святого Маврикия? – спросил я.

– Скорее всего, это одно и то же копье, – ответил Стогов-Абашидзе. – Видимо, уже в первые десятилетия христианства общины христиан стремились сберегать реликвии, передавая их наиболее достойным. Вне всяких сомнений, командир Фиванского легиона Маврикий был достойным человеком и авторитетным командиром, раз солдаты его легиона без колебаний последовали за ним на смерть. Так что я склонен считать, что Маврикий получил копье Лонгина и после его смерти оно стало называться копьем святого Маврикия. Видимо, долгое время это было фактом, поскольку в итоге артефакт стал называться копье Судьбы.

– Одно непонятно: если это подлинное копье Судьбы, то почему же оно не принесло удачи своим владельцам? – усомнился Тавров. – Дракуле, например?

– Христианская реликвия – это не магический талисман, приносящий удачу любому его обладателю, – возразил Стогов-Абашидзе. – Она выполняет особое божественное предназначение, нам не ведомое. Кто знает, может быть, копье Судьбы ждет своего часа и ждет Своего владельца? Поэтому я твердо убежден: следует вернуть копье Судьбы его истинному владельцу – Церкви. Только Церковь может надежно сохранить реликвию до назначенного часа.

– И церковь, разумеется, Римско-католическая? – с сарказмом поинтересовался Бредников.

– Я являюсь сторонником христианского экуменизма, – твердо заявил Стогов-Абашидзе. – И потому для меня неважно, в Риме или в Москве будет храниться копье Судьбы. Главное, чтобы оно не попало в руки алчного властолюбца или нечистоплотного коллекционера.

– Как раз в ближайшее время мы собираемся передать копье в руки такого человека, – мрачно сообщил Вахрушин.

– Простите, не понял! – недоуменно взглянул на него Стогов-Абашидзе. – Это шутка?

– Какие тут шутки?! – отозвался Бредников. – Похищен мальчик, Владимир Соколов. Цена его жизни и свободы – это копье.

– Нет, это нельзя делать! – вскочил с места Стогов-Абашидзе. – Это не выход! Надо придумать что-нибудь другое.

– Не о чем тут думать! – выкрикнула Вероника Павловна, сидевшая до этого настолько тихо, что мы даже позабыли о ее существовании. – Речь идет о жизни моего сына! А вы беспокоитесь о дурацкой ржавой железке!

Стогов-Абашидзе хотел возразить, но Бредников решительно пресек дискуссию.

– Все уже решено! – сказал он, ударив ладонью по столу. – Меняем копье на мальчика, по возможности пытаясь задержать преступников и не дать им увезти артефакт. Но главное – безопасность мальчика. Все! Аркадий, выходите на связь с похитителями.