Царская пленница - Сергей Шхиян

Увы, решительным у меня был только голос. Я сам пребывал в полной растерянности, совершенно не представляя, что нас может ожидать.

И еще, я был совершенно безоружен: пистолет, сабля и шпага находились в сундуке, привинченном к коляске.

Правда, при ней был еще и Иван, но он был не в курсе того, что с нами происходит, и вполне мог, как и мы, попасть впросак.

— Мальчики, — попросил я, — встаньте около дверей, и как только кто-нибудь войдет, заходите ему за спину. В крайнем случае, бейте кулаком сзади в шею.

— Но, я думаю, никто не посмеет нас обидеть! В конце концов, мы находимся в тридцати верстах от столицы! — патетически воскликнул Аркадий. — И мы русские офицеры!

— Не шуми, Аркаша, — перебил его Полибин. — Лизонька права, никто не знает, что мы здесь, и никто не станет нас тут искать. Мы же едем не на почтовых лошадях, а на своих.

— Нас убьют и ограбят? — дрожащим голосом спросила Юлия.

— Или наоборот, — пошутил я. — Скорее к двери, сюда кто-то идет!

Артиллеристы бросились к внутренней двери, У Аркадия мигнула и погасла свеча. Впрочем, она нам больше не понадобилась. С другой стороны лязгнул металлический затвор, и в сени вбежало шестеро вооруженных людей. Офицеры попытались оказать сопротивление, но на них навалились, смяли и повалили на пол. Мы с Юлей отшатнулись к противоположной стене и смотрели, как связывают наших защитников.

Нападавшие, по виду, были людьми того же типа, что и подручные трактирщика Поликарпа, уже не крестьяне, но еще не горожане. Такой психотип, видимо, не мог найти себе применения ни в крестьянстве, ни в ремесленничестве. Такие люди, если получалось, уходили в казаки, если нет, превращались в обитателей городского дна, или занимались разбоем на большой дороге.

Когда все было кончено, в сени вошел предводитель. Он скользнул взглядом по сторонам и приказал поднять офицеров на ноги. Наши спутники были растерзаны, но держались мужественно.

— Вам это даром не пройдет, — сказал Полибин хозяину, стряхивая с плеча руку одного из нападавших.

Аркадий просто гневно смотрел на предводителя, прикусив от бессильной ярости до крови губу. Однако человека с половиной лица это ни мало не смутило. Он повернулся к пленникам спиной и бросил через плечо своим помощникам:

— Посадите пока их в подвал, а женщин отведите в левую башню. И глаз с них не спускать. Кто до меня прикоснется к ним, — он кивнул на нас с Юлией, — убью на месте. Вам тоже достанет ими потешиться.

Мне такой оборот дела совсем не понравился, но, как благонравная девица, я помолчал и не вступил в пререкания.

Офицеров подхватили под руки и потащили наружу, а нам приказали идти самим. Я пожал плечами и молча подчинился. Юля, всхлипывая, пошла следом за мной. Мы поднялись по очень крутой лестнице до самого верха дома и попали в небольшую шестиугольную комнату, с узкими окнами-бойницами на каждой стене. В ней была только одна лавка и небольшой стол, грубо срубленный из толстенных тесаных досок. Об удобствах проживающих здесь особенно не заботились.

Как только мы вошли, за нами тотчас закрыли дверь, и снаружи лязгнул засов. Я сразу же подошел к одному из окошек. Оно было узким, не больше пятнадцати сантиметров шириной, и из него открывался вид на небольшой участок двора и ворота. Пролезть сквозь него нельзя было и помыслить.

Оставив Юлю рыдать на лавке, я обошел все окна и, в первую очередь то, через которое был виден вход в дом. Нашей коляски там уже не было, как и коней офицеров. Иван тоже исчез: его, видимо, как и нас задержали.

— Что теперь с нами будет? — спросила Юлия, когда немного успокоилась.

— Не бойся, как-нибудь выкрутимся, — уверено ответил я, хотя сильно в этом сомневался. — Нам с тобой пока ничего не грозит.

— Они убьют Аркашу? — спросила Юля и вновь заплакала.

— Думаю, что нет, — соврал я. — Если бы хотели убить, то сделали бы это сразу.

— А кто эти люди, и что им от нас нужно?

— Обычные разбойники с большой дороги. Заманивают под разными предлогами путников и грабят.

— А мы с тобой им зачем?

На такой дурацкий вопрос я отвечать не стал.

— Покажи, что у тебя есть в ридикюле, — попросил я девушку.

Юля отдала мне свою парчовую сумочку в форме торбочки, и я высыпал все ее содержимое на лавку. К сожалению, почти ничего полезного в ней не оказалось. Однако кое-что, в частности шпильки, я отложил.

— А ты что ищешь? — спросила Юлия.

— Пока не знаю, но нам с тобой необходимо добыть оружие.

— Зачем? Мы скажем разбойникам, что едем на богомолье, и они нас отпустят? — сказала она, видимо, пытая так себя успокоить. — Ведь мы женщины и ничего плохого им не сделали!

Такое обобщение заставило меня невольно улыбнуться.

— Ты не против, если я поломаю твой черепаховый гребень? — спросил я товарку.

— А зачем его ломать? Он ведь почти новый!

— Сделаю из него нож, будет хоть какая-то защита.

— Нож, а как?

— Вот так, — ответил я, вставил край гребня в щель лавки и обломил его. Получилась узкая десятисантиметровая черепаховая пластина с острым концом. Если ею нанести сильный удар в шею или глаз, можно было серьезно поранить противника.

Потом в дело пошли шпильки сделанные из толстой проволоки. Я разогнул одну из них и попытался просунуть в дверную щель, чтобы отодвинуть задвижку. Юля, наблюдая за моими действиями, успокоилась и даже отпустила комплимент:

— Какая ты, Лизонька, умная, просто ужасть! — использовав просторечное слово, с восхищением сказала она.

Мне был непонятно, почему девушка называет меня женским именем даже тогда, когда мы бываем наедине.

— Почему ты называешь меня Лизой?

Юля задумалась, потом отвела глаза в сторону и созналась:

— Тогда мне не стыдно делать с тобой это.

— Почему? — продолжил я допрос, одновременно возясь с неподдающимся запором.

— Ведь я же дала обет! А если ты, ну, не мужчина, то это не грех. Потом мне очень нравится Аркаша, и я хочу выйти за него замуж.

— Ладно, с обетом ясно. А почему ты не хочешь делать это с ним?

— Мы ведь с ним мало знакомы, и потом, если он узнает, что я не… ну, ты понимаешь, он обо мне будет плохо думать и не захочет жениться.

— Тогда зачем сегодня ночью ты меня спровоцировала… извини, — поправился я, понимая, что она не может знать этого слова, — соблазнила?

— Потому что мне очень нравится делать это с тобой. Ты такой нежный, как… как, — она задумалась, подбирая слово, — как девушка! Ах, если бы можно было выйти за него замуж, а быть с тобой! Правда, было бы чудесно?! Лизонька, милая, если я выйду замуж, давайте жить все вместе!

— Сначала нужно выбраться отсюда, — прервал я романтические девичьи мечтания. — У меня ничего не получается, шпилька слишком тонкая Нужно придумать что-нибудь другое. Ну-ка, встань с лавки.

Юля послушалась, а я начал примеряться, как отодрать от лежанки доску. Как ни странно, но оказалось, что они прикреплены к остову не гвоздями, а деревянными шпонками. Я стал постукивать снизу по доске, и она начала медленно подниматься Оказывается, и в старину было довольно халтурщиков, использовавших для работы сырой материал. Теперь дерево высохло, и шпонки престали в нем держаться. Постепенно я выстучал доску, и она оторвалась от лавки. Была она длиной немногим больше полутора метров, шириной сантиметров двадцать, толстая и тяжелая. Однако сил, чтобы ударить ей кого-нибудь по голове, у меня вполне хватало

— А для чего ты поломал лавку? — спросила Юля. — Как же мы теперь будем спать?

— Нормально, по очереди друг на друге, — совершенно серьезно ответил я.

— Ой, а я так никогда еще не спала, наверное это очень приятно?

— Сегодня ночью попробуем, — пообещал я, подумав: «Если нам представится такая удача».

Приготовив все возможные варианты оружия, я укрепил доску на старом месте и постучал в дверь.

— Чаво надо? — отозвался грубый голос.

— Ничаво! — передразнил я, караульного. — До ветра хочу.

— Не велено, — подумав, ответил сторож.

— Чего не велено, до ветра ходить?

— Не, выпускать не велено.

— А ты и не выпускай, а принеси парашу, мы и здесь как-нибудь управимся.

Караульный задумался, потом сказал:

— Погодите, я чичас.

Похоже, было на то, что для соблюдения нашей девичьей чести к нам приставили самого тупого и послушного разбойника.

— Лизонька, ты что-то задумала? — спросила меня Юля.

— Посмотрим, кто нас охраняет, к тому же мне очень хочется, — я задумался, как бы сказать поделикатнее, — оправится.

— Чего тебе хочется? — не поняла девушка.

— Того же, чего и тебе, — сердито ответил я.

— Я могу еще потерпеть, — поняв, о чем идет речь, — сказала она.

— А я не могу.

— А как ты будешь делать это при караульном, он же сразу догадается, что ты не совсем девушка?