Обратная сторона времени - Евгений Гуляковский

Но это же нелепо! Он не мог ни с того ни с сего, без предварительной процедуры допроса, без суда и следствия, в одночасье, оказаться на электрическом стуле!

Нельзя было позволить себе даже думать о подобной возможности, необходимо сохранить силы и подготовиться к борьбе. Рано или поздно здесь появятся те, кто его притащил в это проклятое место, и тогда они узнают, на что способен Митрохин…

Вот только кто? Кто это мог сделать? Кто вообще был способен поступить с ним подобным образом? Официальные органы он исключил сразу же. Смертная казнь, да еще столь экзотическая, в их арсенале не значилась. Но тогда кто же? Салемов? Слишком слаб для таких операций… В нападении на его резиденцию участвовало не меньше взвода профессионалов… (Если бы Митрохину сказали, что в нападении участвовало всего три человека, он бы этому не поверил. Слишком много средств и сил было отдано организации охраны его неприступной резиденции, и слишком легко обошли и нейтрализовали нападавшие все его ловушки.)

Значит, Слуцкий? Но он занимает слишком высокий официальный пост, чтобы размениваться на подобные авантюры. Кто же остается? Скоро он это узнает…

Но для того, чтобы подготовиться к защите, ему необходимо знать силу противника и его возможные слабости… В длинном списке его врагов почему-то не значились те, кто прислал ему ультиматум, в котором содержалось требование немедленного прекращения криминальной деятельности. Само это требование выглядело смешно и наивно, оно не могло исходить от серьезных противников. И сейчас, не задерживаясь на этом нелепом инциденте, он сразу же выбросил его из своих расчетов.

Когда Сергей и Алексей вошли наконец в телепортационную камеру, Митрохин сидел в кресле, вольготно развалясь, словно собирался проводить официальный прием.

Его лицо казалось спокойным, даже расслабленным, и лишь опытный психолог смог бы уловить в глубине глаз одного из самых одиозных уголовных авторитетов смертоносное, яростное пламя. Вся его фигура выражала непреклонность и готовность к борьбе. Уже только по тому, что, увидев своих предполагаемых палачей, он не разлепил губ и не произнес ни слова, можно было догадаться о том, какой необычный противник им попался.

Сергей открыл большую черную папку, содержавшую внутри себя один-единственный лист бумаги с четко отпечатанным на нем текстом, без печатей и подписей.

— За совершенные вами особо тяжкие преступления, непосредственно связанные с насилием и убийством людей, а также учитывая ваш отказ выполнить направленное вам официальное требование прекратить криминальную деятельность, вы приговариваетесь…

Сергей сделал короткую паузу, обычную в любом приговоре. Он чувствовал себя неуютно, роль судьи была не для него. А тут еще Митрохин подлил масла в огонь. Он наконец разлепил свои плотно сжатые губы и спросил глухим, неестественным голосом, тем самым, каким он сам зачитывал короткие приговоры людям, отправляемым на тот свет по его приказу.

Возможно, потому, что он любил театральные эффекты и теперь впервые участвовал в подобной постановке в качестве жертвы, он сумел на свой лад оценить происходящее и попытался внести даже толику загробного юмора в это леденящее кровь зрелище.

— Нельзя ли побыстрей закончить это чтиво и приступить к действию? Мне надоело ваше кресло!

Сергей растерялся и некоторое время не знал, как ему отреагировать на эту реплику, затем, видимо, решив, что в этой ситуации лучше всего отгородиться от осужденного официальной бумагой, просто продолжил чтение с того места, где его прервали:

— Вы приговариваетесь к пожизненному изгнанию с планеты Земля. Вам гарантируются все условия для того, чтобы вы могли нормально жить на новом месте, но вы никогда и ни при каких обстоятельствах не сможете вернуться на Землю…

Сергей вновь сделал паузу, давая возможность осужденному высказаться или задать вопрос, но Митрохин молчал. И тогда он зачитал последние строчки:

— Вы имеете право пригласить с собой в изгнание двух своих ближайших родственников, и если они добровольно согласятся последовать за вами, они будут отправлены туда же, куда и вы…

Он вновь сделал паузу, и поскольку Митрохин по-прежнему молчал, неожиданно для себя произнес, словно поставил точку:

— Это все.

— Там должна быть подпись! — не согласился с ним Митрохин.

— Подпись есть. Чистильщик.

— Это не подпись. Это издевательство над осужденным. Мне нужна фамилия того, кто скрывается за этой кличкой!

— Зачем вам она?

— А вот это уже не ваше дело. Ваше дело исполнять предписание и выполнить последнюю волю осужденного! Я хочу знать фамилию! — Казалось, Митрохин вложил в это требование всю свою ярость, все бешенство и ненависть.

Тому, кто привык распоряжаться чужими жизнями, нелегко привыкнуть к роли жертвы. Все происходящее Митрохин считал подлой комедией, разыгранной над осужденным на смерть человеком, он не поверил ни единому слову из зачитанного Сергеем приговора и каждую секунду ждал электрического разряда, который оборвет его жизнь.

На его бесстрастном, словно вытесанном из серого камня лице проступили капельки пота, а взгляд, не повинуясь его железной воле, то и дело непроизвольно убегал к проклятому рубильнику.

— Я не обязан сообщать вам никаких фамилий. Зато я должен предоставить вам возможность встретиться с родственниками, попробуйте уговорить их последовать вслед за вами.

— Последовать за мной? Вы собираетесь убить моих близких?

— Мы никого не собираемся убивать. Так будете вы звонить своей жене?

— Вы даете слово, что с ней ничего не случится?

— Если бы мы собирались сделать что-нибудь подобное, это было бы уже сделано. После того, как мы полностью нейтрализовали охрану в вашей резиденции, вся ваша семья находилась в нашей власти. Но никто ваших близких и пальцем не тронул.

Казалось, последний довод убедил Митрохина, во всяком случае, в его взгляде появилось напряженное, отчаянное раздумье.

— На нашем месте вы бы так не поступили, я знаю. Вы всегда мстили невинным людям, если их связывали кровные узы с вашими врагами, — добавил Сергей.

В ответ Митрохин почти прорычал:

— Невинных людей не бывает! Но это сейчас не имеет значения. Дайте мне телефон!

Чтобы исключить возможность набора другого номера, Сергей предложил:

— Вызов сделаю я сам, и вы сможете поговорить с женой.

— Я не буду говорить с женой. Эта жадная сучка заявится только на мои похороны. Я хочу поговорить со своей приемной дочерью.

— Как ее зовут?

На лице Митрохина отразилась отчаянная внутренняя борьба, казалось, в последний момент он все-таки передумает.

— Вы не помните имени собственной дочери?

— Ее зовут Жанна… Это ее имя… Но и вы должны мне сказать имя того, кто это сделал, по чьей вине я оказался здесь.

— Для вас это имя не будет иметь никакого значения.

— Так скажите! Что вам стоит назвать имя, которым я все равно не смогу воспользоваться?

Не отвечая Митрохину, Сергей уже набирал номер его виллы. Он заранее выяснил все необходимые коды доступа и сумел сразу же выйти на внутренний телефон.

После того как Жанну позвали к телефону и ее искаженный сдерживаемыми рыданиями голос прозвучал в трубке, Сергей понял, что с ним происходит что-то странное. Ему хотелось прекратить эту жестокую комедию, плюнуть на договор, на свои обязательства, на будущее Москвы и всей человеческой цивилизации. Пусть все катится куда подальше, если за это приходится расплачиваться страданиями невинных людей.

До сих пор вся акция представлялась ему несколько абстрактно, в конце концов, ничего ужасного и не должно было произойти. Вот только Митрохин ему не поверил, и вряд ли поверит его дочь… а сам-то он верил до конца? Откуда ему знать, что на самом деле произойдет после того, как по его знаку Алексей замкнет рубильник? Разве можно верить после всего словам Павла?

Алексей считает, что после прорыва портала, после кровавой вакханалии, которая произошла в доме Чургина, у них не осталось перед иновремянами никаких обязательств. Но что-то настойчиво толкало Сергея вперед по наезженной договором дорожке…

Дрожащей рукой он протянул Митрохину трубку, стараясь не прикасаться к его наполненному ненавистью телу, словно боялся обжечься. Но руки Митрохина были прикованы к поручням кресла, и Сергею пришлось прижать трубку к его уху, а затем выслушать весь разговор.

— Жанночка, это я… Нет, нет, со мной все в порядке… Ты хочешь увидеть меня? Тогда сделай все, что тебе скажут. Да, да, только это… Нет, никому не надо звонить. Это связано с моей безопасностью, и с твоей тоже. Просто приезжай одна, и мы сможем увидеться в последний раз, девочка…

ГЛАВА 25

У дочери Митрохина хватило ума и мужества выполнить условия, поставленные Сергеем, и приехать на площадь Космонавта Волкова одной, без охраны, даже без наружного наблюдения, что после всего произошедшего с ее отцом казалось почти невероятным.