Приход ночи - Артем Тихомиров

Спасатели занялись починкой двери, и снова по всему подъезду полетел грохот.

— С первого взгляда, все на месте, — сообщил Погудин, появившись из большой комнаты. Он обратился к Тане: — Вы можете приблизительно сказать, украдено что-нибудь или нет?

— Но следов взлома не было, — ответила она.

— Мы не проверяли досконально. Опытные воры могут их и не оставить.

— Ладно.

Таня ушла проверять, оставив меня одну. Следователи ходили по моей спальне, а я пыталась вспомнить, забыла ли я что-либо компрометирующее там или нет. Например, трусики, бюстгальтер, вещи комом, упаковку тампонов. Моя память ничем не помогла мне, такие мелочи в ней не сохранились. Насколько я помнила, в тот день я не успела заправить постель. Просто вылетела из дома, боясь опоздать, хотя потом поняла, что будильник на трюмо шел неправильно, забегая на десять минут вперед.

Посидев, я встала и пошла на кухню. Белую трость оставила в прихожей.

Здесь мне не нужно было помогать ориентироваться.

Знакомое прикосновение к кухонному столу, у которого пластик сверху исчеркан множественными шрамами от ножа. Обои в кухне — помню, что они темно-соломенные с коричневыми крапинками. Занавески, от которых пахнет пылью. И вообще — запах кухни, в котором смешалось все, что тут готовили за многие годы. Плюс легкий запах газа.

Я подошла к плите и коснулась пальцами металлической поверхности между конфорками. Незадолго до моего исчезновения что-то у меня выбежало из кастрюльки и пригорело. Мои пальцы скользили по шершавому пятну, похожему на остров.

Холодильник. Подумав, стоит это делать или нет, я открыла его. Я совершенно не помнила, что было внутри.

За моей спиной раздавались голоса. Таня втолковывала следователю, что они должны более внимательно относиться к своей работе. Гмызин пыхтел и отбивался от ее наскоков. Да, мы все делаем для поимки, но трудно работать, когда нет зацепок, и мы не боги, не ясновидящие, чтобы… Я подумала, что Таня зря старается, ничего из этого не выйдет. Прикончи маньяк десяток женщин, на его поиски бросили бы значительные силы, но в этом случае вроде бы и не нужно особенно стараться. Убийства нет, изнасилования нет, только телесные повреждения и растоптанное достоинство. Всего-то. Два следователя на таком деле — чересчур большая роскошь для этой истерички.

Из холодильника пахло испорченным сыром и чем-то еще. Он засох и начал покрываться плесенью, потому что лежал открытым на блюдечке. Рядом с ним пристроился высохший и тоже не завернутый кружок колбасы. Вместе они создавали потрясающее амбре. Я обследовала полки, найдя еще бутылку кетчупа, испорченный же майонез, соевый соус, четверть вилка капусты внизу и пару картофелин в сеточке. Пожалуй, все это надо выбросить. Я без сожаления стала вытаскивать содержимое холодильникам и складывать в мешок для мусора.

Как только с этим было покончено, я выключила холодильник. Появилась Таня.

— Дверь сделают минут через двадцать. У них есть ключи, так что порядок… — сказала она. — Мы пока соберем вещи. Насколько я понимаю, ничего не пропало.

— Если бы тут кто-то был, я бы сразу заметила. Они не собираются опрашивать соседей?

— Нет, кажется. Незачем.

— Вообще-то, скоро и так все будут знать, что со мной что-то неладно.

Хорошо, мы приехали утром. Все на работе. Кроме старух. От них ничего не укроется.

Таня закурила.

— Для перевозки телевизора надо будет ехать специально. Сегодня возьмем одежду, всякую мелочевку, диски, видеоплейер.

— Ага.

Я поставила мешок с мусором на пол и села. Что-то во мне оборвалось.

Полились слезы. Теперь они текли почти как надо — наружу. Я вынула платок, отвернулась, чтобы промокнуть искусственные глаза. Мне вспомнилась мама, готовящая на кухне завтрак. Через двадцать минут мне идти в школу, а пока я сижу за столом и смотрю в учебник алгебры, закрепляя то, что читала вчера вечером.

Таня ушла, чтобы мне не мешать. Меня отрывают от моего дома, обстоятельства сильнее любой привязанности, любых самых теплых воспоминаний.

Я должна смириться с тем, что в ближайшее время мне не придется здесь жить.

А возможно, и никогда. Я отогнала от себя навязчивые образы из прошлого, боясь, что совершенно расклеюсь, и встала.

В большой комнате я обследовала сервант и стол. В отдельный пакет засунула разные мелкие вещи, документы, деньги, лежавшие в заначке, книги.

Хорошо, что тогда при мне не было паспорта. Если похититель никогда не был прежде со мной знаком, то он не мог придти сюда, не зная адреса. А сведения о прописке сослужили бы ему хорошую службу.

Таня говорила, что квартиру можно сдать, пока я живу у нее, и иметь дополнительный источник дохода. Пока я не дала никакого ответа. Считала, что это будет своего рода кощунством перед памятью о моей матери. Слишком тяжело решиться, я не готова. В общем, мы тогда провозились до самого вечера.

Набрали пакетов десять, напихав в них разного барахла. Также была коробка, которую моя подруга нашла на антресоли, — для системного блока. За монитором мы решили съездить позже.

Таня опять вызвала такси. Денег она не жалела. Наверное, они достаются ей легко. Я не стала уточнять, оставив это до лучших времен.

Мы сидели в квартире рядом с кучей пакетов и коробкой и молча курили, дожидаясь такси. Где-то за пять минут до назначенного времени Таня пошла вниз, встречать машину. Я стала вспоминать, все ли мы выключили, все ли лампочки выкрутили из патронов, закрыли ли газовый вентиль на кухне. Надо было думать о чем угодно, неважно, только бы не вслушиваться в тишину.

Сама того не замечая я начала представлять, как сижу, примотанная скотчем к стулу, и дышу через рот. Челюсти сомкнуты. Шевелить я могу только пальцами рук и ног. По мне ползет то ли жук, то ли таракан. Волосы шевелятся у меня на голове, особенно, в районе затылка. Когда же придет спасение?

Маньяк рядом со мной, стоит позади, ожидая, когда я совершу ошибку. Я хочу видеть его лицо. Это мое единственное желание. Его лицо, его глаза. И тогда я смогу разгадать его тайну, посмотреть, что у внутри этого выродка, и найти ответ на вопрос, почему он сотворил со мной такое. В чем смысл?

Таня стала открывать дверь снаружи, и я чуть не закричала.

Первое время мне снились фильмы, которые я смотрела в своей тюрьме.

Яркие красочные образы вторгались в мой мозг, лишенный возможности общаться с миром посредством зрения. Во сне я была уверена, что все со мной в порядке, но, просыпаясь, ревела в подушку. Первые минуты после пробуждения казались самыми ужасными в моей жизни.