Цикл - Джереми Роберт Джонсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Всё в порядке, Бахит. Всё в порядке. Ш-ш-ш… Ш-ш-ш… Ш-ш-ш… Всё в порядке.
Так они и сидели, пока его грудь не перестала подниматься.
Глава 12
Марисоль и Стив
Если судить по последним мгновениям, то смерть Бакета была мирной. Несмотря на горе, Люси удивилась, как это Бакет, король неадекватных биологических реакций, не узнал голос и прикосновения Тони и не шокировал их своей ангельской похотью.
От этой мысли она чуть не рассмеялась, а потом поняла, что поднять свой надгробный камень ему не дало внутреннее кровотечение. Мысль уже не казалась смешной, и на нее накатила новая волна горя.
Мой лучший друг умер.
Нашел выход из кошмара. Но он оставил меня, а я думаю о стояках рядом с его мертвым телом.
У тебя, несомненно, здоровый разум, Люси.
Она оглянулась на лицо Бакета, ужасно бледное и маленькое.
Какая разница, о чем я думаю. Он все время думал о грязном, развратном дерьме, да еще и не рассказывал. А представь, насколько хуже то, что он не говорил.
Он был потрясающим. Так что какая разница. Мы все немного долбанутые.
Придя к такому выводу, Люси поняла, что больше не хочет находиться рядом с неподвижным телом Бакета, поэтому встала и встряхнула затекшими ногами.
Она посмотрела на Тони.
– Спасибо тебе.
Тони кивнула.
– Хочешь встать?
– Да, давай.
Они снова подняли Бакета, и Тони встала и встряхнулась.
Затем сказала:
– Ты почувствовала, как он прошел через тебя, когда умер?
– Нет.
– Моя мама работала медсестрой и говорила мне, что иногда ты чувствуешь, как умершие проходят сквозь тебя. Как будто их последняя жизненная энергия на мгновение вливается в тебя, потом выходит, а затем уходят и они. В общем, я тоже ничего не почувствовала, но…
Люси покачнулась, но необратимость и окончательность смерти Бакета пригвоздили ее к полу, утянув еще глубже в горе, поэтому она сделала шаг, обняла Тони и прижалась к ее груди чуть менее пострадавшей стороной лица, чтобы чувствовать биение ее сердца.
Раз-два. Раз-два. Раз-два. Раз-два. Сильное ровное биение радостно возвещало о жизни; Люси чувствовала его кожей. Она еще долго не хотела отпускать Тони, даже если та будет против, даже если мир ее заставит, поэтому еще крепче сжала объятия.
Затем, как она и думала, мир решил, что хватит с Люси этого прекрасного чувства: вдалеке послышался громкий шум – удары и приглушенные крики откуда-то из погрузочной зоны – и тут из двери вышел Иуда с выражением чистой паники на лице и крикнул:
– Она проснулась!
В комнате пахло картонными коробками и какой-то дрянью, которая напомнила Люси запах морских водорослей, гниющих на берегу и кишащих песчаными блохами. Девочка сидела на дешевом деревянном стуле, который скрипел от постоянного ерзанья, ее поддерживали тросы и натяжная обмотка. Над ней поставили шаткий металлический стеллаж, сняв нижние полки, а на верхнюю водрузили ведро, в котором, как поняла Люси, была соленая вода. Черные волосы пленницы растрепались и завились по краям фольги, обернутой вокруг макушки, а лицо дергалось той же серией тиков, которые Люси видела у Бена Брумке, когда тот преследовал ее в туннеле.
– Больше не могу это чувствовать… Сделай так, чтобы это прекратилось…
Стив прошел мимо Иуды и Тони, вытащил из кармана маленький фонарик, наклонился к девочке и сказал:
– Марисоль, если можешь, посмотри прямо на меня.
Голова Марисоль яростно затряслась, но Люси увидела, как ее челюсти сжались, дрожь ослабла и уменьшилась до легкого трепета и девочка посмотрела прямо в фонарик Стива. Один глаз Марисоль все еще излучал неестественный ярко-синий оттенок, который, казалось, просочился за пределы радужной оболочки, а другой остался карим, хоть и налился кровью.
– Это как? – спросил Иуда. – Ей лучше?
– Тише, пожалуйста. – Голос Стива звучал взволнованно и раздраженно. – Мне нужно с ней поговорить.
Люси почувствовала, как в комнату вошел Брюэр и подошел к ней справа.
– Где ты был? – прошептала Люси.
– Я, э-э-э… Накрывал Бакета шалью. Подумал, так будет правильней.
На мгновение Люси поразилась, откуда в нем столько порядочности и доброты, и почувствовала себя чуточку менее одинокой. Но потом она представила маленькое неподвижное тело Бакета под шалью и вздрогнула.
Стив положил руку на колено Марисоль и сказал:
– Извини, что приходится вот так. Нельзя, чтобы ты потеряла контроль. Мы сильно рискуем, если они тебя увидят. Ты слышишь их сейчас?
Девочка на вид казалась чуть младше Люси, но голос у нее был как у девяностолетней старухи – тонкий, надтреснутый и дрожащий от неконтролируемых движений.
– Я не подключена, но чувствую, как меня манит. Зудит внутри черепа. Хочет вернуться. Мне это нужно, чтобы все прекратилось. Пожалуйста. Могу я… Могу я впустить его?
– Мне очень жаль, Марисоль, но нет. Я знаю, это больно. Но, если подключишься, они втянут тебя в порочный круг. Ты захочешь причинить нам боль. Они придут, чтобы помочь тебе причинить нам боль, а мы этого не можем допустить. Если это случится, я не смогу тебе помочь.
– Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Мне больно.
– Нет. – Он сделал паузу. – Ты помнишь, что сделала с доктором Спенсер?
– Да. – На секунду ее лицо исказилось болью, потом стало унылым, потом сердитым, потом Марисоль зажмурилась: – Мне жаль. Мне так жаль. Я ничего не могла поделать. Больше никогда не хочу делать ничего подобного. Я буду стараться.
– Я знаю. Знаю. Ты не виновата. Ты должна это знать. Я тебя не виню. Но нельзя, чтобы это повторилось.
– Может, тогда хотя бы нажмешь?
Люси вспомнила, как впервые увидела Марисоль за несколько секунд до аварии – она сгорбилась и судорожно ощупывала заднюю часть опухшей шеи скользкими блестящими пальцами. На секунду она решила, что девочка виновата в смерти Бакета, но потом снова посмотрела на нее и поняла, что Брюэр сказал Иуде правду: она как бешеная собака, сорвавшаяся с цепи.
– Не думаю, что стоит это делать, Марисоль.
Он продолжает называть ее по имени. Очеловечивает ее. Напоминает ей, кто она такая.
Стив продолжил:
– Если продолжишь давить, то убьешь его. Тогда мы не сможем его удалить, а твое тело решит, что устройство – это инфекция и начнет атаковать себя. У тебя распухнет мозг и…
– И я умру. Прекрасно. Позволь мне умереть. Я заслужила смерть.
– Нет, не заслужила. Никто не заслуживает того, что с
