Расплата за любовь - Евгений Костюченко

— Смотри, они уже всех победили, — Стрельник развернулся к заднему стеклу.

Из двора выходила странная процессия. Впереди, с руками за головой, шагали двое парней в расстегнутых рубашках. У них явно не было времени даже заправить их в брюки. За ними шли двое омоновцев. Парней остановили, подведя к дому. Руки на стенку, ноги шире, еще шире. Тут из-за угла в сопровождении нескольких бойцов показались три полуголые девицы. Прикрывая груди руками и скомканной одеждой, они подбежали к серому автобусу и неловко забрались внутрь. Бойцы, гогоча и матерясь, полезли за ними, и дверь с лязгом захлопнулась. Последними из двора вышли еще двое парней, с руками за спиной. Омоновцы сзади подталкивали их автоматами. Этих двоих усадили в серо-голубой «уазик».

— Историческая победа морали над развратом, — прокомментировал Стрельник. — Эти двое, которых в командирский «уазик» загрузили — они не при чем. Водитель и охранник. Просто доставили девчонок и смотрели, чтоб их не обижали. А эти двое у стенки — клиенты. Наверно, стали права качать, когда налет начался. А девчонки, бедные, будут отрабатывать с ментами. К утру в ментовку приедет сутенер, выкупит их. Начальство ментовское отрапортует об успешной операции. У девчонок вычтут из зарплаты. А контора потратится на ремонт помещения. Это в лучшем случае. А в худшем могут и закрыть за содержание притона. Вот придурки. Огнетушитель пожалели дать напрокат. Так им и надо.

— Ты не ответил, — сказала Алина. — Ты опять уклоняешься от ответа. Ян, ты согласен?

— Тебе очень надо, чтоб я согласился?

— Да. Очень.

— Аля, посмотри на меня. Какой из меня, к черту, директор?

— А какой из тебя, к черту, монах?

— Прикинуться монахом и быть монахом — это два разных вида спорта.

— Значит, считай, что я прошу тебя прикинуться директором, — сказала Алина.

И снова ей вспомнились слова Голопанова. Она почувствовала, что начинает ненавидеть своих девчонок. Стрельника она тоже уже почти ненавидела. Но смогла улыбнуться ему и погладить по руке:

— Соглашайся. Ты же обещал исполнять все мои желания…

— Серьезно? Ну, с желанием бороться нельзя… Хорошо. Я согласен.

— Спасибо.

— Но как только ты уедешь, я увольняюсь.

15. Пан Директор

Ян Стрельник и не подозревал, какой суетой заполнится его новая, директорская, жизнь. С самого утра он попал под опеку своего первого и пока единственного подчиненного, главбуха Бабаева. Рафик отвез его в банк, и они потратили полдня на то, чтобы правильно заполнить все анкеты и выработать устойчивую подпись. После банка пришлось сразу мчаться в офис компании, потому что американцы, нарушив все планы, прилетели дневным рейсом, а не вечерним. До открытия бассейна гостей надо было развезти по их квартирам, а потом доставить на презентацию. Рафик умчался, а Ян остался с Алиной.

— Ты так и ездил в банк? В джинсах и кроссовках? — спросила она.

— А как надо было одеться?

— Никак. Все равно я тебя переодену, — сказала она.

В ее офисе был специальный кабинет. Ян разделся там, и Алина унесла одежду, оставив ему черный махровый халат. Через минуту в кабинет вошла пожилая женщина с хозяйственной сумкой. Оказалось, что это косметолог. Она побрила Яна, подстригла, сделала маникюр, покрыв ногти бесцветным лаком.

— Может, еще и губки подкрасим? — спросил Ян.

— Как угодно, — равнодушно отозвалась косметичка.

— Сегодня обойдемся без этого, — сказала Алина, внося хрустящие пакеты. — Одевайся, нас уже ждут.

«Ей бы тоже не мешало обратиться к услугам косметолога, — подумал Ян. — Сейчас она выглядит, как после бурной ночи. Неужели этот хмырь из “Тойоты” опять остался у нее? Убью. Убью обоих».

— Что ты копаешься? Одевайся быстрее, — попросила Алина. — Тебе еще с бумагами надо ознакомиться.

Она выложила из портфеля на стол несколько папок.

— Это бумаги Корша, которые хранились у него дома. Голопанов только сегодня смог их раздобыть.

— Что такое «Голопанов»?

— Твой босс.

— Я думал, что мой босс — ты.

— Я уеду, а ты будешь работать с Артемом Кирилловичем. Он гендиректор компании.

— Который на «Тойоте» ездит? С гоблинами? Я думал, он какой-то крутой бандит. А это всего лишь генеральный директор. А откуда у него коршуновские бумаги?

— Какая разница. Переодевайся и начинай читать.

— Зачем столько рубашек? — удивился Ян, перебирая пакеты.

— Я не знаю размер твоего воротника, сейчас подберем.

— Ненавижу голубые рубашки.

— Придется потерпеть. Нет, эта не подходит.

— Да ладно, галстук потуже затяну, — сказал он, застегиваясь. — А где на манжетах пуговки?

— Какой же ты босяк, — Алина покачала головой. — Снимай.

Он нехотя стянул рубашку:

— Ты сама говоришь, что нас люди ждут.

— Подождут. Но воротник должен идеально облегать шею. Вот запонки.

— О, запонки… Сто лет не пользовался. Золотые?

— Естественно. Как тебе брюки?

— Штаны как штаны. Вроде нормально. Не короткие?

— Брюки меряют в туфлях, — сказала Алина, распаковывая коробку. — Я выбрала по твоим кроссовкам.

— Как мне все это надоело, — сказал Ян. — Еще ничего не началось, а я уже жду, чтоб поскорее кончилось.

— Когда все кончится, костюм повесишь в шкаф и побрызгаешь средством от моли. Это чистая шерсть, — предупредила Алина. — Ты как-то странно галстук завязываешь. Дай лучше я это сделаю. Ну вот, повернись, отлично. Теперь пиджак. Опусти руки. Пальцы согни, У тебя талия слишком тонкая.

— Я сегодня еще ничего не ел, — вспомнил Ян. — Не мешало бы талию увеличить.

— Сейчас принесут, — сказала Алина. — Обязательно поедим, чтоб не развезло. Пить придется долго. Ты вообще-то не увлекаешься этим делом, насколько я знаю. Это плохо. Тут тоже навык необходим. Что ты обычно пьешь?

— Сухое вино. Если пиво, то только темное, разливное.

— Сегодня придется пить водку. Когда пойдем за стол, сядешь строго на свое место, — инструктировала его Алина, поправляя узел галстука. — Там будет бутылка «Московской особой», она с разбавленной водкой. Запомнил? Пей только из нее, «Абсолют» и «Столичную» не трогай. Закусывай салатиками, горячее не ешь. Так, что еще? Первым не заговаривай. Вопросы тебе будет задавать Никита Андреевич. В «Юноне» он самый главный, по крайней мере, в России. Он всё решает. От его мнения зависит, будет жить компания или ее свернут, понимаешь? Отвечай бодро. Никаких жалоб. У нас все отлично, лучше всех.

— Если я скажу это таким же тоном, как ты…

— К вечеру я буду в форме, не волнуйся, — сказала она, придирчиво одергивая на нем пиджак. — Нет, не сидит вещь, не смотрится. Зайдешь в кабинет, сразу снимешь. Так, знаешь, по-свойски. А то как будто с чужого плеча.