С ними по-хорошему нельзя - Раймон Кено

20 февраля

Как можно быть таким холодным и вялым? В последнее время папа ведет себя тихо, никуда не выходит, не стремится никого выпороть (что не избавляет несчастную Бесс от дикого страха), но в его присутствии есть что-то подловато-липкое. Его взгляд режет, колет, пронзает, проникает, что не мешает ему быть похожим на улитку. На улитку, которая прятала бы свою раковину под курткой, а голову всегда высовывала бы наружу.

Меня интригует то, что уже несколько дней подряд он смотрит на меня с иронией.

24 февраля

Давно уже не видела Варнаву. Сегодня он поджидал меня после урока. Взаимно справившись о наших здоровьях, мы прошли несколько шагов молча, после чего я указала ему на то, что погода стоит великолепная. Очень холодно, но сухо. Блистательное солнце. На это он не смог ничего возразить. Я намекнула на пешеходную прогулку. Он не противился. Я предоставила ему возможность предложить маршрут. Мэррион-сквер? Никакого интереса. Сент-Стивенс Грин? Не люблю. Ратлэнд-сквер? Тоскливо из-за соседства с больницей. Маунтджой-сквер? Слишком далеко. Набережная Лиффи? Слишком шумно. Он выглядел расстроенным и не находил ничего другого. К счастью, у меня появилась идея.

— А если в Феникс-парк? — воскликнула я.

— Но это еще дальше, чем Маунтджой-сквер!

— Мы как раз у трамвайной остановки.

— Там собачий холод.

— Я не мерзлячка.

Итак, он заплатил за проезд до парка, и там, сразу же свернув с центральной аллеи, мы заблуждали, не переставая говорить о лингвистике. Точнее говоря, я предоставила ему возможность вволю помонологизировать. Моя голова была занята совершенно другим. В конце концов он это заметил:

— Салли, похоже, вы что-то ищете.

Разумеется, я изобразила удивление и не созналась. Но на самом деле я все время задавалась вопросом, какие именно кусты были свидетелями сопряжения сестрицы и Джона Томаса. Любопытство совершенно праздное: вряд ли существовала табличка с указанием; это мог быть первый попавшийся куст.

— Кажется, вы пришли сюда с определенной целью, — продолжал Варнава. — О! Я не спрашиваю у вас с какой.

— Тем не менее я могла бы вам ответить. Помните нашу первую встречу?

— В трамвае? — прошептал он, краснея.

— Нет, я имею в виду, когда мы первый раз гуляли вместе.

— Помню, — прошептал он.

— Сегодня исполнился ровно год.

От удивления он забормотал что-то вроде «неужели» или «не может быть».

— Похоже, это не произвело на вас сильного впечатления?

— Я... У меня плохая память на даты.

— Да, но на эту?!

Бедный юноша, до чего же он конфузливый!

— Неужели вы не помните, как ждали меня после моего урока и предложили пойти погулять в Феникс-парк?

— Да-да, — покорно согласился он.

— Тогда я отказалась, но сейчас подумала, что в честь годовщины нашего знакомства с моей стороны было бы любезно удовлетворить ваше желание.

Он поблагодарил меня дрожащим голосом и объявил, что весьма тронут.

Поскольку первые вечерние намеки начали окрашивать небосклон, мы повернули назад.

Чуть позднее он робко у меня спросил:

— Вы уверены, что это было в один день?

— То есть?

— Что я предложил вам сюда прийти, когда ждал после урока?

— Ну да.

— Мне кажется, это было в другой раз. Когда я встретил вас в музее.

Я холодно на него посмотрела:

— В день кино, не так ли?

Он снова увяз в лепете.

— Варнава, вы ведете себя нетактично, — высокомерно заявила я.

В трамвае у него был вид побитого бобика с поджатым хвостом. Мне по-глупому стало его жалко. При расставании я отпустила в его адрес несколько любезных слов, и этого оказалось достаточно, чтобы его осчастливить.

Перечитав запись в дневнике, я обнаружила, что Варнава был прав. Моя ошибка заключалась в том, что, сама того не желая, я намекнула на киносеанс. Даже сейчас я не совсем понимаю, что именно произошло в тот день.

25 февраля

Почему он не увлек меня в кусты? Если бы он это сделал, то что сделала бы я? А если бы это сделала я, то что сделали бы мы вместе?

Ответ: то, что делают в подобных случаях все. Всем это может показаться простым, а мне кажется ужасно запутанным.

А потом, меня коробит уже от того, что я все время об этом думаю и постоянно задаю себе разные вопросы.

А если разок попробовать?

С кем?

С Варнавой?

Но он такой олуховатый.

Зато единственный мужчина, с которым я знакома.

С папой нельзя. С Джоэлом тоже. Есть еще Падрик Богал. Но способен ли он размножаться? В его-то возрасте?

Как следует поразмыслив, я решила, что Мишель Прель мог бы мне понравиться. К слову сказать, этот негодяй мне так и не пишет. Я, впрочем, тоже.

Есть еще помощник молочника.

2 марта

Я сообщила Мэри, что экзамен на должность почтовых служащих будет через две недели. Думала, что сестру эта новость обрадует, но она восприняла ее довольно безразлично.

5 марта

Тем не менее она очень серьезно готовится к своему экзамену. Сегодня я предложила ей повидаться с Джоэлом, но ей нужно было заниматься. Я решила пойти одна.

На пороге я столкнулась с молодым человеком, который собирался звонить в дверь. Это был Тимолеон Мак-Коннан, он пришел навестить Джоэла.

— Джоэл не объявлялся уже целый месяц. Он болен?

Я сказала, что он с нами больше не живет. Уж лучше бы что-нибудь выдумала. Что у него заразная болезнь, например. Потому что Тим стал сразу же выспрашивать.

— Даже не знаю, что вам сказать, — промямлила я.

— Правду!

Я оказалась в неприятном положении. Правду, правду! Звучит красиво, но что именно было правдой для моего брата?

— Я передам ему, что вы приходили, — предложила я.

— А вы скоро его увидите?

— Я как раз к нему собиралась.

Вот это как раз и нельзя было говорить. Он сразу же предложил:

— Я вас туда отвезу.

Его мотоцикл стоял у дверей. Мне очень захотелось проехаться, да и невежливо было бы отказаться от столь любезного предложения. Кроме того, я была уверена, что Джоэлу будет приятно повидаться с Тимом.

Итак, я соглашаюсь, устраиваюсь на багажнике и объясняю Тиму, куда ехать.

— Держитесь за меня, если не привыкли так ездить.

Мотор ревет, мы срываемся с места, я цепляюсь за Тима.

— Обнимите меня за пояс.

Мне слишком страшно, чтобы противиться совету. Я обхватываю его и плющу свой нос о кожаную куртку. Мы несемся вперед, как здорово! Меня все время подбрасывает, и в результате от этого возникает приятное ощущение в основании, эдакая волнистая дрожь, которая поднимается вверх по позвоночнику и, добравшись до головного мозга, разрывает его на оригинальные и фантастические идеи.

Приехали очень быстро. Я показываю ему дом. Снаружи по-прежнему потроха, требуха и прочие выдержанные для пущего вкуса душистости.

— Какой ужас! — восклицает Тим. — Жить в таком месте! Он что, рехнулся?

Я двинулась первой. Тим шел за мной по совершенно темному коридору, потом стал карабкаться следом по по-прежнему обшарпанной и описанной лестнице. Мы уже почти добрались до этажа Джоэла, и вдруг я почувствовала, как рука Тима погладила мне икру. Наверняка дружеский жест, машинальный или аффективный. Я резко остановилась. Тим тоже остановился, но руки не убрал. Не поворачиваясь, я переместилась на одну ступеньку вниз, а поскольку он не двигался с места, его рука поднялась вверх. В итоге она добралась до моих ляжек, где я ее и зафиксировала. Какое-то время мы продолжали так стоять, слегка покачиваясь, затем я резко вытащила его руку и в один прыжок очутилась на лестничной площадке. Забарабанила в дверь. Открыл мне зевающий, взлохмаченный и опухший Джоэл.

— Здесь Тим, — сказала я.

Тим действительно появился и, бросив на меня удивленный взгляд, пожал Джоэлу руку.

Джоэл очень обрадовался Тиму, начал расспрашивать об общих знакомых и рассказывать о своей жизни, о том, как он зарабатывает по несколько фьюрлингов то охотой на крыс, то тасканием пакетов. Он подумывал взяться за торговлю кожами и тряпками. Торговля старыми костями также представляла определенный интерес, а благодаря продавцу потрохов с первого этажа практически все сырье поставлялось бы на дом. Если бы ему удалось отложить несколько пинджинов про запас, он купил бы набор инструментов и изготавливал бы из старых костей пуговицы, которые потом продавал бы на улицах города. Впоследствии, если дела пойдут хорошо, он приобретет кисточки и несмываемые краски, чтобы украшать свою продукцию.

Тим сопровождал эту речь вежливыми односложностями, но за ними я угадывала нарастающий ужас. Время от времени он с прежним удивлением поглядывал на меня, а я не понимала, чем именно могла его удивить. Что касается инцидента на лестнице, то я хотела лишь пофлиртовать, и только. Быть может, я сделала это не совсем удачно. Но из рассказов сестрицы я сделала вывод, что именно так девушки и юноши обычно вступают в контакт.