Последний танец Кривой белки (СИ) - Иван Валентинович Цуприков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Да, та, - вскочил со скамьи Михаил и, сняв с гвоздя рюкзак, открыл его и вынул из него глухаря и положил перед Муравьевым на стол.
- Вот это да! - удивился тот. - И без стрельбы поймал?
- Да, та, она шла, а я там, - показывает Михаил рукой на землю.
- Лежал? - угадал Виктор.
- Да, та, - закивал головой Михаил. - А она шла и я ее так, - и схватил птицу за шею.
- Хм, - снова посмотрел с удивлением на Михаила Виктор. - Создается такое впечатление, что сердце у птицы еще работает, и она, так сказать, находится в летаргическом сне. Видишь, мягкая какая?
Михаил, улыбаясь, отпустил шею птицы, и она своей огромной плотью легла на стол. И вдруг, к неожиданности обоих охотников, забив крыльями, встала на ноги. Степнов с испугу уселся на скамью, а Виктор, наоборот, выскочил из-за стола и оба замерли, наблюдая, как птица отряхнулась, осмотрелась и, сильно захлопав крыльями, полетела и села на среднюю ветку близстоящей ели.
- Вот, это да! - вскрикнул Муравьев.
- Глухар, - за ним крикнул Степнов.
- Что ты сказал? - спросил у Михаила Виктор.
- Тама глухар, нада бах, бах.
- Да, ты что?! - то ли спросил, то ли обрадовался Муравьев и, громко хохоча, стал обнимать Михаила. - Ты же научился говорить!
А птица, смотря на незнакомых ей двуногих зверей, оклемавшись, улетела.
- 3 -
День подходил к концу. Это заметил Михаил, когда выбирал на земле орешки, рассыпанные после дробления кедровых шишек. Теперь он выбирал их на ощупь, подушечками пальцев и ссыпал в ведро.
Новую порцию шишек перемалывать не стал, мешок с ними связал и занес в избу, вместе с ведром орехов.
Свеча - рыбий хвост, загорелась не сразу, огонь нехотя обволок своим язычком сухой хвост щучки, затрещал, пробуя его, и только после этого плавно, ровной линией поднимаясь вверх с дымом, ожил. Привыкнув к тусклому, мерцающему свету, осветившему комнату, Михаил заглянул в котелок.
Холодец ухи был плотным, что позволило с легкостью, вставив в его середину ложку, переместить студень в глубокую тарелку, и он, скатившись в ней, тут же заполнил своей массой все свободные места. Глотая слюну, Михаил зачерпнул с пол-ложки холодца и стал его с причмокиванием сосать.
Воды в ведре, стоявшем у печи, было с четверть. Это не радовало, и, заполнив ею котелок, он остановился перед выбором, пока совсем не стемнело - бежать к реке за водой или сделать это завтра, а сейчас растопить печь и готовить ужин. Выглянув из избы в серый, еще не темный от наступающей ночи лес, Михаил все-таки решил бежать за водой и быстрым шагом направился к реке.
Зари на горизонте от садившегося солнца видно не было. Ели-исполины закрывали ее своими телами-лапами, и только светлая от нее часть неба еще позволяла Михаилу разбираться в каком направлении идти к реке. Он шел в сторону светлого неба, солнце садилось на западе, за рекой.
Зачерпнув полное ведро воды, сделал несколько глубоких глотков холодной до ломоты в зубах влаги, посмотрел на розовую полоску горизонта, которая становилась все тоньше и тоньше. Вздохнув, резко развернувшись, быстро пошел назад.
К кисловатому еловому воздуху за дни проживания здесь он уже привык. Сегодня, когда выходил из этого леса в сосновый бор, невольно отметил, как ему через несколько минут уже не хватает того плотного аромата запахов - елово-грибного, с примесью кислинки от гниющей листвы. От этого в бору возникало ощущение, что невозможно им надышаться, и поэтому Михаил стремился быстро собирать шишку, разбросанную под деревьями, не обращая внимания, цельная она или нет. И поэтому уже у избы, когда ее бросал в дробилку, не ругал себя за то, что многие из шишек были уже вышелушенными белками и кедровками.
Все глубже входя в лес, показалось, что идет уже долго. Изба находится от реки в метрах ста, а он к ней уже больше пяти минут идет. Остановившись, начал прислушиваться к звукам. То, что Виктор должен к этому времени вернуться в избу, не верится, так как он часа два назад отправился к какому-то дальнему кордону. Где находится это место, Михаилу не сказал, обронил только, что в километрах трех от избы. Это говорило о том, что Михаилу незачем кричать, Муравьева у избы еще нет. Оглянувшись назад, усмехнулся, кругом черно.
"Может, левее пойти? Так, как я от бани шел назад? Вроде, правильно, прямо! Теперь весь вопрос в том, с какой стороны я обходил деревья, справа или слева. Ну, и вопрос, - усмехнулся своей глупой мысли Михаил. - Как я мог справа обходить деревья или слева, если они вокруг меня, и не поймешь, какую ель и с какой стороны нужно было обходить. И тропки от Витькиных дорожек-паутин не видно. Хотя, кстати, их можно определить на ощупь. А как?" - Михаил хотел повернуться направо, но тут же себя отругал за необдуманный поступок, который мог бы привести его к потере направления движения.
Итак: если он шел от реки к избе, то он не должен никуда поворачивать, а продолжать идти прямо и только в том направлении, по которому шел, иначе уйдет в другую сторону, а, значит, пройдет мимо избы. Нащупал в кармане коробок со спичками, это успокаивало, ночью не замерзнет, нужно только не паниковать.
Напившись воды, стал ощупывать вокруг себя ветки. К счастью, он
