Po tu storonu - Chinenkov

– Не указывай мне, что делать! – воскликнул, паникуя Азат. – Лучше иди и делай что говорю…

Встреча с заместителем окончательно расстроила Азата. Он ещё толком не пришёл в себя, как увидел въезжающую на территорию лаборатории новенькую легковушку и сразу же почувствовал дурноту.

Кое-как справившись с охватившей его слабостью, Азат выбежал на улицу. Вышедшие из автомобиля двое мужчин даже не ответили на его приветствие, или может быть, что-то сказали, но он не услышал их.

«Ну и денёк, – в который раз подумал Азат, уныло плетясь за гостями. – Прямо какой-то заговор против меня всех адских сил…»

Однако колебаться и медлить было нельзя ни минуты. Открыв дверь кабинета, он пропустил гостей вперёд себя, после чего вошёл следом.

– Я профессор Мавлюдов, товарищи, – представился он с натянутой улыбкой и таким спокойствием, какового и не ожидал от себя. – Заведующий этой лабораторией и…

– Мы те, о ком звонили из обкома, – сказал одетый в отличный костюм молодой мужчина. – Готовы ли вы нас принять, профессор?

– Конечно, готов, – улыбнулся Азат уже более приветливо. – Или, может быть, сначала чаю, а уж потом…

– Чай обождёт, принимайтесь за дело, – перебил его мужчина, усаживаясь на стул. – Я хочу немедленно знать диагноз товарища, которого привёз, чтобы мог доложить… Гм-м-м… Этого тебе знать необязательно. Главное, чтобы диагноз был точен, чтобы не нажить себе неприятностей.

Его слова смутили Азата, но он даже бровью не повёл.

– Мне неприятности ни к чему, – сказал он задумчиво. – А за точность диагноза не беспокойтесь, но я смогу определить его только после тщательного обследования пациента.

– Ладно, пусть будет так, – неожиданно согласился мужчина и вдруг представился: – Меня зовут Колобко Валерий Павлович. Я инструктор Ленинградского обкома. А привёз я к тебе, профессор, очень уважаемого человека, которого вы должны не только обследовать, но и вылечить. Он уже лечился у многих врачей нашего города и столицы, но его здоровье, к сожалению, не улучшается, а ухудшается.

– Ну-у-у… – Азат пожал плечами. – Вы думаете, что у других моих коллег не получается, а у меня…

– Брось разводить демагогию, профессор, – брезгливо поморщился Колобко. – Про тебя ходит слава как о чудеснике, излечивающем любые болезни! А этого товарища, которого я к тебе привёз, хоть расшибись, но ты обязан вылечить!

– Я сделаю всё, что смогу, – заюлил Азат. – Я многих вылечил, не спорю, но, к сожалению, не всех. У каждого человека свой особенный, индивидуальный организм, к каждому нужен подход.

– Не морочь мне голову, товарищ Рахимов, – поморщился Колобко. – В здоровье Ивана Трофимовича, которого я привёз, очень заинтересован сам товарищ… Не буду произносить его имя, ты и сам догадался, о ком я говорю. Так вот, от успеха лечения Ивана Трофимовича целиком зависит твоя карьера и твоё благополучие. Я оставляю его у тебя, под твою личную ответственность! Надеюсь, лечение и уход за ним будут подобающими?!

Инструктор выложил из портфеля на стол несколько толстенных томов и ткнул в них указательным пальцем.

– Эти документы – истории болезни Ивана Трофимовича, – пояснил он, с ухмылкой глядя на вытянувшееся лицо Мавлюдова. – Здесь ты найдёшь все ответы на интересующие тебя вопросы относительно диагноза Ивана Трофимовича. А диагнозов было много. Каждый врач ставил свой, но всегда ошибочный.

– Тогда начнём с обследования, – вздохнул Азат, с тоскою глядя на тома, лежавшие на столе. – Эти обязанности я возложу на очень ответственного товарища, своего заместителя Ивана Фомича Куприянова.

– Что мне доложить товарищу, гм-м-м… Вы знаете, о ком я…

– Доложите, что полное обследование будет длиться недели две-три, – сказал Азат. – Когда мы подтвердим диагноз из уже имеющихся или установим свой, сразу же возьмёмся за лечение.

– Хорошо, так и передам, слово в слово, – кивнул Колобко. – А ты звони, если что-то вдруг понадобится, товарищ Рахимов. Любую твою просьбу исполним безотлагательно.

Взяв со стола листок и ручку, он написал номер телефона, после чего подошёл к мужчине, которого привёл с собой.

– До свидания, Иван Трофимович, – сказал он. – Лечись, поправляй здоровье… А я буду навещать тебя и контролировать, как идёт процесс и как с тобой обращаются уважаемые медики! Не сомневайтесь, они тебя вылечат, и ты проживёшь ещё очень долгую счастливую жизнь!

Пожав вялую руку сидящего в кресле пожилого мужчины, Колобко кивнул на прощание Мавлюдову и покинул кабинет.

«Вот как бывает, чёрт подери, – мысленно выругался Азат, хмуро разглядывая нового пациента. – Привезли старческий хлам, которому давно уже пора гнить в могиле, и мыкайся с ним… Видимо, вылечить его уже невозможно и остаётся…»

В кабинет заглянул Куприянов. Увидев унылый вид заведующего, он тут же вошёл и прикрыл за собой дверь.

– Ты вот что, Иван Фомич, – обратился к нему Азат, – бери больного, оформляй его в первую палату и сразу же приступай к обследованию.

– Срок какой? – покосился на старика зам.

– Две недели минимум, – вздохнул Азат. – Прикрепи к нему сиделку, и чтобы ни на минуту не отходила от его кровати.

– А что у вас на столе? – округлил глаза Куприянов. – Это…

– Это истории болезни Ивана Трофимовича, – продолжил за него Азат. – Изучай, не ленись… Всё, что прочтёшь, написано, как я думаю, не простыми рядовыми врачами, а профессорами и академиками!

16

Расположившись на скале, Владимир Александрович Быстрицкий поднес к глазам бинокль и принялся изучать горизонт. На волнах покачивалась яхта, на которой вышел в море для рыбной ловли его друг и соратник Корней Бадалов. Они в первый раз приехали в Колумбию, и Бадалову очень захотелось порыбачить в местных водах.

«Мне бы твои заботы, – подумал Быстрицкий, отводя от глаз бинокль. – Тебе бы думать о том, как склонить к сотрудничеству наследника дона Антонио де Беррио, некого Виталия Вискова, а ему, видишь ли, порыбачить захотелось. Казачья жилка, оглоблей не перешибёшь. Охота и рыбалка – первое дело!»

Он закрыл глаза и вспомнил наставления центра перед их отъездом в Южную Америку. А дело было так…

Быстрицкий вошёл в штаб-квартиру один. Уверенности и достоинства в нём было столько, будто он явился в свой офис к ожидавшим его подчинённым. Даже руководитель центра, казалось, стушевался перед его независимым видом, хотя… В душе Быстрицкий был близок к панике, а на лице его виднелась не спесь, а следы огромных внутренних усилий.

Он уселся на свободный стул и сказал:

– Извините, господа, за то, что задержался. Однако я пришёл к вам не для того, чтобы извиняться за провал в ликвидации Бурматова, упаси бог!

– Тогда вы хотите, чтобы извинились перед вами мы? – с издёвкой поинтересовался руководитель центра.

Быстрицкий смутился.

– Я хотел сказать, что всё случившееся не что иное, как досадное стечение обстоятельств, – сказал он, краснея. – Бурматов привёл в действие взрывное устройство и… Мало того, что погиб сам, но и угробил господ Воронцова, Ковалёва, известного вам, как «месье Жан», и урядника Милютина.

– А вы уверены, что Бурматов погиб? – поинтересовался господин Иванцов, который присутствовал в кабинете у руководителя центра.

– Среди руин, образовавшихся после взрыва, были найдены четыре трупа, – вздохнул Бысрицкий. – Трое наших нашли у входа в подвал, а ещё один, предположительно труп Бурматова, был найден у противоположного края воронки.

– И вы опознали, кто из них кто? – поинтересовался Иванцов. – Вы уверены, что вас не провели как ребёнка?

– Исключено, – выпятив грудь, ответил Быстрицкий. – Господ Воронцова, Ковалёва и Милютина опознать было несложно. Их лица и тела были подпорчены, но вполне узнаваемы!

– А Бурматов? – спросил руководитель центра. – Вы уверены, что погиб именно он? Вы можете поручиться, что видели именно его тело?

– Уверен, можете не сомневаться, – нервно хмыкнул Быстрицкий. – Хотя Митрофан значительно пострадал от взрыва, в остальном…

– Что «в остальном»? – сразу же заинтересовались собеседники.

– На трупе была одежда Бурматова, малость обгоревшая, но его. Голова, руки, телосложение… Покойный был Митрофаном, вне всяких сомнений. А ещё босса опознали около десятка его людей, которых привезли к воронке и показали тело.

– Хорошо, будем считать, что Бурматов мёртв, что же прикажете теперь делать? – спросил руководитель центра, хмуря лоб. – Если помните, мы сделали на него большую ставку, и что? Гружёные баржи застряли в порту, Воронцов мёртв, а документ, уполномочивающий его распоряжаться капиталом Бурматова, теперь потерял свою значимость. Наша хорошо спланированная и разработанная акция против Советской России провалена! Кому за это сказать спасибо, вы не знаете, Владимир Александрович?