Новый Дозор - Сергей Лукьяненко

— Так ты, можно сказать, спасительница России, — сказал я едко. — И вдобавок герой Советского Союза, помогла революции свершиться.

— Ну в общем-то — да, — скромно сказала Арина.

Детская площадка, которую мы беззастенчиво оккупировали, была роскошная. Посредине ее стоял деревянный корабль, будто приплывший с острова Нетинебудет, да и брошенный за ненадобностью Питером Пэном. На корабле, где днем было не продохнуть от галдящей, лазающей по мачтам и веревочным лестницам детворы, мы и сидели. Маг и ведьма, держащие в руках по бутылке пива — но давно уже к ним не прикладывающиеся.

— Допустим, я тебе верю, — сказал я. — Даже допустим, что ты не ошибаешься, и это было пророчество, и ты сумела его изменить. Что дальше?

— Дозоры давно уже занимаются ерундой, — сказала Арина. — Варятся в собственном соку. Даже конфликтуют будто понарошку.

— А тебе хотелось бы войны? — съязвил я. — За кого играешь в этом сезоне, за команду Светлых? А Договор как — чтим?

— Не хочу я войны, — серьезно ответила Арина. — Мы, ведьмы, народ мирный. А уж светлые ведьмы — особенно… Напомни-ка мне Великий Договор, Антон.

Я пожал плечами и процитировал то, чему учат на первом уроке — не важно, в Ночном или Дневном Дозоре.

Мы — ИныеМы служим разным силамНо в сумраке нет разницы между отсутствием тьмы и отсутствием светаНаша борьба способна уничтожить мирМы заключаем Великий Договор о перемирииКаждая сторона будет жить по своим законамКаждая сторона будет иметь свои праваМы ограничиваем свои права и свои законыМы — ИныеМы создаём Ночной ДозорЧтобы силы Света следили за силами ТьмыМы — ИныеМы создаём Дневной ДозорЧтобы силы Тьмы следили за силами СветаВремя решит за нас.

— Прекрасно, — сказала Арина. — Договор, как ты можешь заметить, не запрещает вмешиваться в человеческую жизнь. Он лишь ограничивает борьбу Светлых и Темных.

— И что с того? — Мне начало надоедать. — Темные вмешивались, Светлые вмешивались… тебе ли не знать? Что в итоге? Сколько войн развязано из-за экспериментов по созданию идеального общества? Коммунизм, фашизм, демократия, автократия, гласность, глобализация, национализм, мультикультурализм — что из этого человеческое, а что наше? Мы подталкиваем людей то в одну сторону, то в другую. Наблюдаем, что получилось. Потом перечеркиваем результат и начинаем заново. Ах, не получается… ну попробуем в другой стране, в другой культуре, с другими установками… Что, коммунизм был безнадежен? Не думаю. Но игрушка надоела. Что, демократия насквозь фальшива? Вряд ли. Но и с ней закончили играться. А людям, знаешь ли, все равно, от чего умирать — от построения социализма, от привнесения демократии или от борьбы за права и свободы. Как по мне — лучшее, что мы могли бы для людей сделать, — оставить их в покое! Пусть живут своей жизнью, придумывают свои правила, учатся на своих ошибках!

— Полагаешь, мне не стоило вмешиваться в судьбу России? — спросила Арина.

— Да! Нет! Не знаю… — Я развел руками. — А если бы после всех потрясений итог оказался бы лучшим? Не было бы Второй мировой войны, к примеру?

— Я не могла сидеть и ничего не предпринимать… — сказала Арина. — И посоветоваться не могла ни с кем. Что Гесер, что Завулон — каждый стал бы ситуацию поворачивать к своей выгоде. С тобой — могу посоветоваться. Ты нормальный. Ты до сих пор человек.

— Не уверен уже… — сказал я, глядя на идущего вдоль ограды детской площадки чернокожего охранника. Тот бдительно глянул на карусели-качели-песочницы, скользнул невидящим взглядом по нам и удалился.

— Все мы люди, Антон. Кто в большей мере, кто в меньшей. Да, есть ситуации непонятные, когда не знаешь, стоит ли вмешиваться. Но есть же и однозначно ясные!

— Чего ты от меня хочешь? — спросил я.

— Антон, пророки появляются редко. За двадцатый век — восемь случаев. И еще реже удается зафиксировать их первое пророчество до того момента, как оно станет известно людям и обретет силу. Если ты знаешь пророчество мальчика…

— Нет, я его не знаю. Клянусь.

— А можешь узнать? — уточнила Арина.

Я помолчал. А потом резко, будто прыгая в холодную воду, сказал:

— Вероятно — да. Более того, возможно, я могу узнать и первое пророчество Эразма. Хотя оно, вероятно, за эти годы давно свершилось.

— А вот не факт, — сказала Арина. — Полет Гагарина в космос был напророчен еще в семнадцатом веке… Антон, ты меня по-хорошему поражаешь!

— Тебе, как сменила цвет, неймется творить добро, — сказал я.

— Допустим. А тебе разве нет? Антон, в Дозоре никто на такое не решится. Я — готова попробовать. И я клянусь тебе, что если пророчество окажется хорошим или невнятным — мы ничего не станем делать. Пусть исполняется. Но вдруг мы получили шанс действительно направить жизнь людей к лучшему?

— «Мы», — фыркнул я. — Предыдущий раз ты говорила «мы», когда была с Эдгаром и Саушкиным. Кончили они плохо.

— Ты мне не веришь, и это правильно, — кивнула Арина. — Но со мной у тебя появится шанс не тянуть лямку в Дозоре, а сделать что-то по-настоящему важное.

— Я почти уверен, что Эдгару ты говорила то же самое, — мрачно ответил я.

— Подумай, Антон. — Арина открыла сумочку и достала оттуда маленький шарик. — Я пока отправлюсь… к себе. Извини, что не приглашаю — Минойская Сфера переносит лишь одного.

— Мне казалось, она одноразовая, — сказал я.

— Нет, она однозарядная, — улыбнулась Арина. — А я умею ее перезаряжать. Навещу тебя утром, ты не против?

Я пожал плечами. Арина улыбнулась, сжала сферу в кулаке — и исчезла.

Вздохнув, я взял пустые бутылки из-под пива и стал спускаться с деревянного кораблика. В отличие от ведьмы мне придется добираться до гостиницы пешком.

По пути на детскую площадку Арина открыла калитку каким-то своим способом, растерев в пальцах сухую траву и посыпав ею замок, я же никогда не любил возиться с заклинанием «Бильбо» и решил миновать ограду сквозь Сумрак. К моему удивлению, на первом слое Сумрака площадка тоже была огорожена, да и на втором ее окружало что-то вроде полосы высохших деревьев, ощетинившихся колючими ветками в сторону парка. Я с любопытством осмотрел живую (да нет, скорее — мертвую) изгородь. Такие сухие стволы чаще встречались на третьем слое, но там они были разбросаны хаотично — а здесь выглядели сознательно высаженными. Ну или вкопанными в землю. К счастью, тратить силы и идти глубже не потребовалось — эта ограда препятствовала лишь желающим войти на площадку, а не выйти с нее. Кто бы из Иных ни работал с детской площадкой, но он подошел к делу основательно.