Нежное насилие - Мари Фишер

– У вас есть друг? – спросил он еще более прямо.

– Я недавно с ним порвала.

– А почему?

– Это трудно объяснить.

– А вы попытайтесь.

Чтобы набраться мужества, Катрин проглотила остатки арманьяка.

– Он собрался разводиться, или, может быть, развода хочет его жена – я не совсем в курсе. Но как бы то ни было, дело не обходится без метаний из стороны в сторону, доставляющих массу неприятностей. Я не хочу быть втянутой в эти дрязги.

– А то, что он женат, вас, значит, не беспокоило?

– Беспокоило. Но приходилось с этим мириться.

– А теперь, значит, когда начались осложнения, вы предпочитаете уйти в кусты?

Ее серые глаза вспыхнули.

– Если вам нравится так это называть, дело ваше.

– Пожалуйста, не обижайтесь.

– Я вовсе и не обижена. Сказанное вами звучит, правда, довольно сурово, но, возможно, что вы попали в самую точку.

– Ах, так? – спросил он, сдержанно улыбаясь.

– Он много для меня значил. Но, в моих глазах, никогда не был человеком, за которого можно выйти замуж.

– Покидать мать из-за него не стоит?

– С моей матерью это никак не связано.

Подошел официант с завернутой в салфетку бутылкой красного вина, плеснул Кдаазену глоток на пробу, а когда тот удовлетворенно кивнул, наполнил бокалы и удалился. Оба выпили. Вино отличалось какой-то особой медвяной густотой.

– Изумительно! – похвалила она его выбор.

– Это мое любимое.

– Вкус у вас просто превосходный.

– В противоположность моим рассуждениям?

– Этого я не говорила. Но только… вы хотите так много знать обо мне, а о себе совсем ничего не говорите.

– Ну, как же? Я уже рассказывал. Вы знаете, что я ни с кем не связан.

– Мне это кажется забавным.

– Забавным?

– Да. Мужчина в вашем возрасте… – Она умолкла, заметив, что становится бестактной.

– Сколько же лет вы мне дадите?

Она чуть подумала.

– Тридцать с небольшим?

– Тридцать два.

Она глотнула вина и отважно продолжила:

– Мужчина тридцати двух лет должен иметь какие-то отношения с женщинами.

– Да, они существуют. Это я вовсе не отрицаю. Но никаких обязательств.

– Такое положение, наверное, результат случайного стечения обстоятельств?

– Нет, это не так. Признаю: я влюбляюсь, как и любой другой мужчина. Но как только моя партнерша начинает предпринимать попытки свести дело к браку – а раньше или позже это делает каждая, – я сразу же прекращаю всякие встречи.

– Это значит, что вы еще никогда по-настоящему не любили.

– Точно так же, как и вы.

– Нет, со мною несколько иначе. Я была очень влюблена, и, кажется, это во мне еще не угасло до конца. Но я на собственной шкуре убедилась в том, что он как супруг недостаточно надежен. Нет. Я не хочу выходить за него замуж, как не хочу и быть втянутой в эту грязную историю с разводом.

– А я в принципе против брачных уз.

Официант поставил на столик бифштексы на горячих тарелках с поджаристым, хрустящим картофелем, и некоторое время они молча их поглощали.

– Я еще никогда не испытывала такого голода, – призналась Катрин, – или, может быть, никогда еще еда не казалась мне такой вкусной.

– Бифштексы – патентованное блюдо этого дома, – пояснил он. – Здесь не пропускают мясо через мясорубку, как это распространено в наше время. Его отбивают. А затем отдельно готовят картофель в мундире, сдирают шкурку, разрезают и добавляют к мясу в качестве гарнира.

– О, это, наверное… – начала Катрин, но вовремя умолкла. Она хотела было сказать «заинтересовало бы Жан-Поля», но нашла подобную сентенцию неуместной. – Кажется, вы понимаете толк в кулинарии, – промолвила она вместо этого.

– А вы нет?

– К сожалению. Я охотно читаю кулинарные рецепты, но исполнение оставляет желать лучшего.

– Готовит мать?

– Да.

Ресторан заполнялся. Большинство гостей приходили в вечерних туалетах; их провожали к свободным столикам или к бару. Видимо, как раз закончились спектакли в близлежащих театрах «Талиа» и «Онзорг».

Желая увести беседу в сторону от своих семейных дел, Катрин спросила:

– А почему, собственно, вы так решительно настроены против заключения брака, господин Клаазен? Этого вы мне еще не объяснили.

Огоньки свечей, начавшие колебаться в оживленной атмосфере зала, углубляли тени на его лице, придавая ему какие-то почти демонические черты.

– Я не против брака, если он строится на разумных основаниях. Но ни в коем случае не следует пытаться скрепить браком каждую влюбленность или страсть – можете это называть как угодно, даже любовью. С моей точки зрения, это похоже на процедуру прикалывания бабочки к доске, чтобы сохранить ее красоту.

– О! – произнесла Катрин, которой это сравнение показалось слишком жестким.

– Чувства, – продолжал он наставительным тоном, – подвержены изменениям, цементировать их невозможно.

Катрин проглотила последний кружок жареного картофеля и с удовлетворением отметила, что желудок не бунтует. Она вытерла губы салфеткой и глотнула вина.

– А каковы, по вашему мнению, разумные доводы для заключения брака?

– Когда мужчина сыт по горло необходимостью готовить себе пищу, содержать в порядке квартиру и гладить свои рубахи. В этом случае он приходит к мысли о женитьбе на женщине, которая освободит его от этих забот. – Он приподнял бокал, показывая, что пьет за ее здоровье. – Но тогда встает вопрос: есть ли смысл отказываться от свободы ради удобств.

– Вы говорите, словно заклятый враг женщин.

– Что я таковым не являюсь, вы должны бы знать, Катрин.

Она заметила, что он впервые назвал ее по имени, и по сердцу прокатилась горячая волна.

– До этого момента я всегда думала, что вы женщинам друг! – призналась она. – Я полагала, что вы издаете журнал, чтобы им помочь.

– Так оно и начиналось, Катрин. Но чем дольше я этим занимаюсь, тем сильнее ощущение, что они вовсе не хотят никакой помощи.

– В ваших словах звучит горечь.

– Нет, всего лишь разочарование.

– Но ведь тиражи хорошие?

– Да, но только потому, что материалы соответствуют пожеланиям читательниц. А знать правду не желает ни одна из них.

– Я-то хочу, – сказала Катрин, – хочу знать правду. Я постоянно ищу ее. Только не нахожу.

– Правду о чем?

– О том, почему все случилось так, как случилось. Почему мой отец должен был обмануть мою мать? Почему он хотя бы не был достаточно осторожен, чтобы она этого обмана не заметила? Почему она не могла его простить вместо того, чтобы бежать от него? И почему я влюбилась именно в Петера, моего будущего мужа? И почему он должен был… – Она остановилась, чуть не сказав «умереть»; но такое признание было бы уже лишним. Катрин сняла с колен салфетку и сложила ее. – Простите, я вас ужасно утомила.