Том 3. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть первая - Эрнест Лависс

ГЛАВА V. ЮГО-ВОСТОЧНАЯ ЕВРОПА. 1814–1821

Общее состояние Турецкой империи. В эпоху Венского конгресса Турецкая империя находилась под угрозой гибели. От реформ Селима не осталось почти никаких следов, а Махмуд, сожалевший об этой неудаче, не решался еще открыто взять на себя продолжение реформаторской политики. Янычары попрежнему господствовали в Константинополе. В администрации, за которой не выходивший из сераля султан имел лишь слабое наблюдение, замечалось все большее разложение. Алжир и Тунис находились в чисто номинальной зависимости от Порты, и Европа не признавала вассальных уз, связывавших эти области с Турецкой империей. Багдадский пашалык фактически был почти совершенно независим. В Аравии вахабиты продолжали оказывать упорное сопротивление войскам Мехмеда-Али. Последний, отделавшись от мамелюков, правил Египтом почти на правах независимого государя. В Малой Азии ускатский паша Чапван-оглу отвоевал себе нечто вроде королевства, из которого султан никак не мог его выбить; во внутренних областях шли вечные раздоры между деребеями; а на побережье господствовала всесильная олигархия Кара-Осман-оглу. Что касается европейских владений Турции, то если Болгария со времени смерти Пазван-оглу была почти усмирена, то Босния, где беи отличались непокорностью, постоянно волновалась. В Албании власть Али Тепеделенского была еще не поколеблена.

Христианское население, ободренное первыми успехами, стремилось к полному освобождению. Сербы под предводительством Милоша вырвали у султана целый ряд уступок, сделавших их почти независимым народом. Черногорцы, которые на своей небольшой территории фактически пользовались независимостью, помышляли о расширении своих владений. Привилегии Молдавии и Валахии были Бухарестским трактатом не только подтверждены, но даже расширены, и тем не менее население этих княжеств не считало себя удовлетворенным. Наконец, начал пробуждаться греческий народ, и это пробуждение проявлялось как в военных приготовлениях, так и в мирной пропаганде школ и газет. Если образовавшееся в 1814 году в Афинах общество Филомузы еще скрывало свои политические стремления под оболочкой чисто литературной программы, то иначе обстояло дело с Дружественной гетерией. Это было тайное общество, возникшее приблизительно около того же времени и ставившее перед своими членами задачу «военного объединения» не только всех греков, но даже «всех христиан Турецкой империи в целях торжества креста над полумесяцем».

Александр I и русская политика на Востоке. Эти стремления открыто поддерживались русским правительством, глава которого, пользовавшийся преобладающим влиянием в Европе, был твердо намерен ускорить падение Турецкой империи и добиться окончательного ее разрушения. В 1812 году Александр прекратил свои удачные военные действия против Махмуда лишь для того, чтобы обратить все свои силы против Наполеона. Но когда господство французов было сломлено и на Западе был восстановлен мир, он снова вернулся к старому «турецкому» плану Екатерины II. Россия господствовала на Черном море благодаря Крымскому полуострову; владения ее простирались к югу от Кавказа, и она имела возможность напасть на Малую Азию с тыла. Россия держала в своих руках устья Дуная, а признанное за ней право протектората над Молдавией, Валахией и Сербией доставляло ей все новые предлоги для вмешательства в турецкие дела. Толкование, которое Александр давал Кучук-Кайнарджий-скому трактату, побуждало его выдвигать все большие требования и выступать в качестве посредника между турками и всей массой их христианских подданных. Он считал, что его миссия заключается в том, чтобы охранять турецких христиан, а в случае надобности и освободить их 13-под турецкого ига. Каким путем будет разрешен восточный вопрос в том виде, в каком этого ему хотелось, Александр и сам не знал, но твердо решился не только использовать, но и вызвать удобный случай, который позволил бы ему осуществить свои планы. С 1815 года Александр начал проявлять к турецким делам такой настойчивый и многозначительный интерес, что Порта и заинтересованные в ее защите державы заволновались. Невозможно было закрывать глаза на благосклонное внимание, которое царь оказывал вождям эллинской пропаганды. Фанариотские князья были осыпаны его милостями. Вывший валахский господарь Константин Ипсиланти бежал в Россию, где и умер в 1816 году. Два сына его, Александр и Димитрий, которые позднее, в 1821 году, подали сигнал к греческому восстанию, были адъютантами русского императора. Уроженец Корфу Каподистрия, столь же преданный идее освобождения своей родины, как и они, был одно время любимым министром Александра. Царь не только не препятствовал тому, чтобы этот государственный деятель стал председателем общества «Филомузы», но и разрешил Гетерии учредить свое центральное управление на русской территории. На глазах снисходительной русской полиции грек Скуфас, основатель этого общества, посылал из Одессы распоряжения своим главным помощникам.

Восточный вопрос на Венском конгрессе. Среди держав, которых беспокоила восточная политика петербургского кабинета, Австрия и Англия давно уже занимали первое место. Если бы это зависело только от князя Меттерниха, Венский конгресс не закрылся бы без того, чтобы не гарантировать торжественно путем общеевропейского соглашения существование и неприкосновенность Оттоманской империи. Британское правительство поддерживало усилия Меттерниха и предлагало Порте свое покровительство. Но Порта сама ставила препоны этой политике; она опасалась, что европейская гарантия уменьшит ее авторитет и нарушит ее политическую самостоятельность; мысль об английском посредничестве, в котором она усматривала скрытый протекторат, пугала ее. Впрочем, ввиду возражений России, вопрос этот ни разу не мог быть поставлен на конгрессе. Официально царь всегда устранял его, ставя все тот же предварительный вопрос. Александр требовал, чтобы одновременно с гарантией, предоставляемой султану относительно его владений, державы гарантировали и испанскому королю обладание колониями, прекрасно понимая, что Англия ни в коем случае не согласится с подобным предложением. Царь предоставлял Каподистрии вести пропаганду в пользу греческого дела и принял от Александра Стурдзы записку, составленную в благоприятном для греческой нации духе; грекам же он дружески рекомендовал «потерпеть». Царь принял также прошение от сулиотов, которые обращались к нему как к «отцу греческого народа». Одним словом, Австрия и Англия ничего не могли с ним поделать. Когда в июне 1815 года конгресс закончился и Наполеон на время снова овладел французским престолом, державы нашли, что это неблагоприятный момент для ссоры с Россией. Интересы греков не были приняты во внимание дипломатами; та же участь постигла и интересы турок. Заключительный акт Венского конгресса был составлен так, как будто Оттоманской империи вовсе не было на свете. Европа отложила на время решение Восточного вопроса, рассчитывал пока выпутаться из затруднительного положения молчанием.

Новые угрозы со стороны России. Бессилие конгресса подняло дух Александра. После поражения Наполеона при Ватерлоо этот монарх задумал пресловутый трактат Священного союза (26 сентября 1815 г.), который под своей мистической и туманной фразеологией плохо скрывал заднюю мысль, грозную для Турецкой империи. Разве за аффектацией, с которой он в этом странном документе говорил о «христианской нации» и о солидарности, существующей между всеми ее членами, не скрывалась смутная мечта о крестовом походе против турок или, по меньшей мере, намерение этими самыми заявлениями поставить оттоманский мир вне общего публичного права? Именно так склонны были думать Австрия и Англия. Порта, со своей стороны, не могла скрыть своего беспокойства, когда русский император в феврале 1816 года опубликовал этот договор. Она потребовала объяснений от венского и лондонского дворов, которые могли успокоить ее лишь наполовину. Порта потребовала также объяснений у царя; но мирные уверения, которые она получила, были не в состоянии скрыть от нее угрожавшей опасности.

В самом деле, как могла Турция поверить, что Александр не питает по отношению к ней никаких недоброжелательных замыслов, когда он, под предлогом обуздания морских разбоев берберийских пиратов, предложил (в декабре 1816 года) всем европейским государствам принять сообща меры не только к тому, чтобы наказать мусульманских корсаров, но и чтобы разрушить все естественные и искусственные источники их силы? Это предложение явно обнаруживало его намерение оккупировать некоторые господствующие пункты на Средиземном море. В марте 1817 года стало известно, что царю удалось путем тайных переговоров добиться от Испании обещания уступить ему Порт-Магон. С другой стороны, Александру очень хотелось бы провести свой военный флот через Босфор и Дарданельский пролив. Но Англия, Австрия и даже Пруссия заняли по отношению к этому вопросу такую позицию, что, не желая рисковать расторжением Священного союза, Александр дезавуировал сам себя и отказался от своих проектов. Правительство Великобритании открыто выступило в роли защитника Турции на Средиземном море. Благодаря содействию Австрии англичанам уже удалось (по трактату 5 ноября 1814 года) добиться протектората над Ионическими островами, которые России очень хотелось бы отнять в свою пользу. Правда, Англии нелегко было получить на этот трактат согласие Порты. Но в конце концов Махмуд, по совету венского двора, смирился и признал законным водворение англичан на Корфу, так как не мог не понимать, что это соседство очень выгодно для Турции (1817)[68]. Таким образом, Ионические острова превратились в британский форпост, с которого англичане, следя за русскими происками, наблюдая и сдерживая Грецию, могли в несколько дней достигнуть берегов Дарданел и Константинополя.