Я б ему... дала - Мария Сергеевна Коваленко

Смотреть, как Даша смывает шампунь с моей головы, как ее прелести случайно касаются плеч и груди, было почти так же вкусно, как секс.

Пена стекала по коже белыми воздушными змейками. Длинные пальцы зарывались в волосы. Слегка потягивали. Округлый животик прикасался к груди, когда Даша привставала, чтобы полить на голову или мыла плечи. И бархатная промежность при каждом движении терлась о мой пах.

Реабилитация класса «Семейный люкс». Ради нее можно было снова сесть на брыкливую лошадку и свалиться возле первого же поворота от попытки встать на дыбы.

Даже ругать Дашу за ненужный приезд больше не хотелось. Ни в каком сне я не смог бы получить такое удовольствие. Ни одно лекарство не смогло бы настолько эффективно снять боль.

Методы этой невероятной женщины можно было патентовать. Альтернативная медицина во всей красе, но я и представить не мог, что кто-то другой окажется на моем месте. Убил бы всего за просьбу погладить по голове. Кастрировал бы за мысль нырнуть в эту ванну.

Кажется, в канун тридцатипятилетия собственный темперамент порадовал диким бабуинским «Мое!». Накрыло, когда уже и не ждал. По-хорошему, мне бы остыть, подумать в первую очередь о делах и опасности. Но робкая, брошенная в порыве страсти просьба о любви засела на повторе где-то в районе сердца. И не остывали: ни я, ни вода в ванне.

Моё! Моя!

Сил заниматься сексом уже не было, но Дашу все еще хотелось метить. Не словами, которые выговаривать пока не умел, так действиями показывать, что чувствую.

Стерлись бы на фиг. К счастью, не один я вымотался за сегодня как ломовая лошадь.

– Ты уже не злишься?

Закончив с помывочными процедурами, Даша развернулась и устроилась у меня в объятиях. Как всегда, когда мы принимали ванну вместе, – спиной к груди.

– Очень сложно злиться, когда тебя так качественно отлюбили, а потом еще вымыли.

– Обожаю тебя, – женские губы невесомым поцелуем коснулись плеча.

– А пару часов назад чуть не убила. Я теперь сковородок бояться буду.

– Я бы ни за что не убила отца своих детей. Ты мне еще пригодишься.

– Ну... я без опыта в этом деле. Вдруг тебе захотелось бы кого-то со стажем.

– Идея интересная. Но... – Мокрый затылок потерся о мою грудь. – Мне кажется, из тебя получится потрясающий отец.

– Неожиданно, – я хмыкнул. – Но я уверен, что уж ты точно станешь лучшей матерью.

– «Лучшей» – значит, что где-то есть худшая?

– Логика, однако! Это такие женские методы допроса?

Если бы не плечо, я бы обязательно перегнулся и посмотрел в глаза этой непостижимой женщине.

– Я тут... За два дня поняла, что почти ничего о тебе не знаю. – Даша повернулась сама. – Ну, кроме того, что моя стряпня тебя устраивает.

– А разве что-то еще нужно для счастья?

– Знаешь, у нас с тобой как в той сказке... Там три глупых клуши вечером то ли пряли, то ли ватрушками баловались и обсуждали, чем бы порадовали царя, если бы тот позвал замуж.

– Ну, я точно не ради еды тебя зову!

– Поварихе царь как раз и не достался. Он выбрал ту, что ребенка родить собралась. Богатыря. – Даша засмеялась. Тихо так, лишь грудь едва заметно колыхалась. – Вот и я – вначале «дать тебе» пообещала, потом сразу ребенка. Двух! И в дамки. А знакомство как-то мимо прошло.

– А оно нужно, знакомство это?

На минуту моя русалка замолчала. Я чувствовал лишь, как гладит меня по колену. Потом задумчиво произнесла:

– Не знаю. Мне все нравится. Пообещай, что никакой скелет из шкафа не вывалится. И будем жить.

– Скелетов вроде бы не было. Только много работы, несколько офисов и усталость от всего этого гребаного конвейера.

– А большая родня, которая захочет поучаствовать советами в воспитании наследников?

– По этому поводу можешь не беспокоиться. Вся моя родня – это брат. Отец умер четыре года назад. Мать не общается со мной уже лет семь, а мачеха умерла еще раньше.

– У тебя даже мачеха была? – Даша напряглась, словно я великую тайну выдал.

– Айза. Единственная жена отца. Они были помолвлены с детства. Это она вкусно готовила и баловала всех домашней выпечкой. – Я вспомнил добрые глаза мачехи, и за грудиной привычно защемило. – Кстати, она, как и ты, называла меня Миром. Единственная. Умнейшая из женщин.

– Ее больше нет?..

– Давно. Умерла во время родов. Из-за врожденного порока сердца врачи запрещали ей беременеть. Много лет она береглась, отдавала всю себя нам с братом. Но в тридцать два решилась. Когда врач сообщил о беременности, отец готов был нарушить все заповеди и сам уговаривал Айзу на аборт. Он чуть дом по кирпичам не разнес. Но...

– Она отказалась? – Даша обняла свой живот, а спиной еще сильнее вжалась в мою грудь.

– Наверное, нам с отцом на роду написано брать в жены только очень упрямых женщин. – Я поцеловал свою упрямицу в макушку.

– И отец потом все равно не женился на твоей матери?

– Он собирался. Она даже платье выбрала. Но я ушел из отцовской компании, и свадьба не состоялась.

– Из-за тебя? – голубые глаза искоса тревожно глянули на меня.

– Они были не самым лучшим примером семьи. Подозреваю, для отца нужен был лишь повод. Но сейчас все это неважно. Айзы нет, отца тоже, а мать не полезет к тебе с ценными указаниями.

Никогда и никому я не рассказывал о мачехе и истинной причине размолвки с матерью. Казалось, что все быльем поросло. А сейчас даже как-то полегчало на душе.

Отец со своей любовью к жене и горем от ее утраты вдруг стал понятен. Плевать ему было