Арт-терапия – новые горизонты - Коллектив авторов

Обсуждение

Сильные чувства, пережитые мною в ходе этой сессии, побудили меня организовать встречу с миссис Ли. Я надеялась, что благодаря этой встрече она станет с большим пониманием относиться к моей работе с Кристиной. В ходе беседы с ней я почувствовала, что она неосознанно завидует дочери из-за того, что та получает помощь. Миссис Ли сказала мне, что она испытывает чувство вины за то, что не объяснила Кристине, почему она находится в центре (Кристине было сказано, что у миссис Ли «проблемы с курением»). Хотя миссис Ли сделала это для того, чтобы «защитить» Кристину, она также и сама пыталась таким образом психологически защититься, что однако лишь еще более затрудняло ее отношения с дочерью и заставляло ее испытывать неосознанный страх перед «грязью» и «беспорядком».

Мы обсудили с миссис Ли те неосознаваемые причины, по которым она столь болезненно воспринимает создаваемый Кристиной «беспорядок», ее «неуклюжесть», то, что она «будто ничего не слышит».

Объяснив миссис Ли, почему Кристине столь необходимо иметь возможность экстернализировать свой внутренний «беспорядок», я подчеркнула, что такое поведение дочери, конечно же, может вызывать у нее сложные чувства. Мы решили предпринять определенные шаги для решения этой ситуации и предоставить Кристине возможность играть более активную роль, взяв на себя ответственность за свое поведение. Мы также договорились, что девочка будет приходить на арт-терапию в старой одежде и тратить больше времени на уборку помещений в конце сессий.

Кроме того, мы решили проводить с миссис Ли и Кристиной регулярные совместные встречи для того, чтобы они могли напрямую общаться друг с другом и со мной по поводу арт-терапевтической работы. Я допускала, что эти встречи могут отразиться на психотерапевтических отношениях, однако считала их необходимыми в силу тенденции к расщеплению и сложностей коммуникации, характерных для этого периода работы.

На той же неделе я участвовала в собрании персонала центра и испытала при этом весьма сложные и противоречивые чувства. Оказалось, что коллектив работников центра «расщеплен» на несколько групп, каждая из которых фокусируется на разных проблемах: в частности, на создаваемом Кристиной «беспорядке», а также на том, что делать с чувствами ревности и зависти, переживаемыми другими пациентами по отношению к Кристине из-за того, что та посещает арт-терапию. Мы также обсудили неспособность миссис Ли самостоятельно обращаться ко мне с беспокоящими ее вопросами, связанными с лечением Кристины.

К счастью, в конце собрания персонал согласился с моими наблюдениями по поводу того, что миссис Ли затрудняется говорить об этом напрямую, что еще больше усиливает внутренний конфликт Кристины и ее склонность к бессознательному отреагированию своих переживаний. В свою очередь, это превращало Кристину в изгоя в отношениях с матерью, пациентами и персоналом. Благодаря моему участию в собрании удалось снять напряжение, существовавшее в коллективе работников центра, и договориться, как нам следует себя вести для того, чтобы предупредить возникновение этого напряжения в дальнейшем.

После моего разговора с миссис Ли Кристина начала использовать материалы несколько иначе, более открыто выражая при этом те чувства раздражения и злости, которые она испытывала по отношению ко мне.

Кристина задерживалась, и я решила подняться в ее комнату, чувствуя, что она нуждается в том, чтобы я подтвердила свою готовность работать «исключительно» с ней, а не с миссис Ли. Девочка сбивчиво объяснила: «Я одеваюсь в старое». Перед тем, как мы пошли вниз, миссис Ли ее поцеловала. Мне показалось, что они обе стремились продемонстрировать мне свою близость друг к другу. Кристина начала с игры с материалами, а затем попросила меня отвернуться. Я отвернулась, а она начала рисовать, все время со мной разговаривая. «Мне действительно не хватает моей тети», – сказала она. Я предположила, что она, наверное, хочет, чтобы я, так же как ее тетя, постоянно о ней думала, даже когда меня нет с ней рядом. Кристина сделала вид, будто меня не услышала, сосредоточенно и молча смешивая краски в пластиковом контейнере (может быть, стараясь показать мне, что она хочет удержать в себе сложные чувства). Я молча наблюдала за ней и подумала, что мать, по-видимому, велела ей работать аккуратно. Словно прочитав мои мысли, она спросила: «О чем вы говорили с мамой?» Я объяснила ей, о чем мы договорились. Хотя внешне она не проявила никакого неудовольствия по поводу нашей встречи и договоренностей, которые были достигнуты, я почувствовала неоднозначное отношение Кристины к тому, что я поставила ее мать в известность о ходе арт-терапии.

Она отреагировала на эту информацию в символической форме: вопреки первоначальной сдержанности, она вылила созданную ею смесь красок из контейнера на устилавший ковровое покрытие целлофан. «Упс», – засмеялась она, а затем побросала бумагу на пол, начала ее мять и резкими, агрессивными движениями проткнула целлофановую пленку. «Если пленка протечет, мы должны будем закончить сессию и заняться чисткой ковра», – предостерегла ее я, стараясь говорить спокойно. Когда она остановилась, я закрыла образовавшуюся дыру.

В оставшееся время сессии Кристина смешивала красную и черную краску с клеем. До конца занятия оставалось пять минут, а она все еще работала, отчаянно пытаясь найти среди материалов, разбросанных в беспорядке вокруг нее, нужные ей.

«Только дайте мне закончить это!», – взмолилась она. Ее ладони были покрыты липкой красной краской. «Мне кажется, что тебе постоянно чего-то не хватает, Кристина» – сказала я, заметив при этом, как во мне нарастает тревога и иссякает терпение.

Когда она стала в спешке раскладывать созданные ею изображения передо мной в надежде получить поддержку, я испытала смешанные чувства тепла и раздражения. «Твои рисунки довольно выразительны и красивы», – это было все, что я успела сказать ей прежде, чем сессия закончилась.

Обсуждение

Отчаянные попытки Кристины получить мое одобрение по поводу своих рисунков в конце сессии делали ее жалкой и весьма уязвимой, а мои чувства, вызванные ее настойчивыми «атаками» на меня путем агрессивного использования материалов и попыток нарушить границы, становились все более сложными. Парадоксальным образом, в конце сессии я испытывала чувство вины из-за того, что не успела как следует рассмотреть ее рисунки и обсудить их.

В своем анализе проективных процессов Кейз (Case, 1994, p. 5) отмечает, что клиенты иногда переходят от конкретных «клаустрофобических переживаний, связанных с ощущением себя словно находящимися в материнском теле…, когда они не могут воспользоваться речью», к более отвлеченным чувствам, когда психотерапевт начинает восприниматься ими как «контейнер». Она также обращает внимание на то, что вначале арт-терапии клиент не знает, что ему делать – создавать или разрушать. Затем он все же отдает предпочтение деструктивным действиям, направленным на конкретные физические объекты, или проявляет агрессию в адрес других (в частности, психотерапевта).

Я заметила, что и Кристина, и ее мать все еще находились на этой стадии. Отношения матери и дочери были весьма противоречивы и беспорядочны, что выражалось в их агрессивных нападках друг на друга, хотя они и пытались оказывать друг другу поддержку. Кейз обращает внимание на важную роль психотерапевта в принятии, удерживании и переработке агрессивных тенденций клиента, проявляющихся через феномен проективной идентификации (ibid., р. 7).

В ходе арт-терапии Кристина и миссис Ли использовали меня именно в таком качестве – как объект, удерживающий их враждебные чувств друг к другу, – с тем чтобы благодаря этому получить возможность разобраться в своих отношениях и оценить их более объективно. На протяжении последующих нескольких недель я беспокоилась, какие последствия будет иметь моя очередная встреча с миссис Ли. Я чувствовала, что хрупкий аспект личности Кристины, ее дефензивное «ложное я» будет слишком уязвимо, что повлияет на ее спонтанность в ходе сессий. По мере того, как приближалась очередная встреча с миссис Ли, я все более остро осознавала, насколько сильной может быть ее реакция на рисунки дочери.

Войдя в комнату, Кристина сразу же повесила снаружи табличку «не беспокоить». Она принесла с собой какие-то коробки и, сделав из них «крылья», стала возбужденно «летать» по комнате, произнося при этом: «Я – птица. Знаете какая? Хорошие новости – меня выбрали на танцевальном конкурсе в школе… Теперь я буду выступать на концертах. Любой может прийти и посмотреть на меня… и вы тоже».

«А ты хочешь, чтобы я пришла?», – спросила я, пытаясь тем самым дать ей возможность взять ответственность на себя. На это она парировала: «Вы можете прийти, если хотите… но я вас не обязываю».