Книги крови III—IV: Исповедь савана - Клайв Баркер

Туман рассеялся окончательно, и по мере того, как воздух прогревался, остров преподнес новый прескверный сюрприз: запах. Сладковатый и тошнотворный, какой может издавать огромное количество гниющих червивых персиков, он проникал в меня не только через ноздри, но и, казалось, через поры. Но помимо этого тягуче-приторного сиропа ощущалось и нечто похуже. Подобная вонь могла бы исходить от кадки с прогнившим мясом, от отходов скотобойни — потроха с запекшейся кровью вперемешку с клочьями сала. Должно быть, так пахнут высыхающие на камнях водоросли, решила я. Хотя никогда ни на одном побережье ничего похожего не было…

Я уже прошла половину пути, осторожно ступая по скользким камням и зажимая нос, когда сзади послышался шум. Торжествующие вопли Джонатана заглушали блеяние овец, но я сразу поняла, что натворил перепившийся кретин, и развернулась обратно. Было уже поздно спасать одну из овец, однако я могу удержать этого урода от убийства двух оставшихся. Я еще не видела загона, скрытого за большими серыми валунами, но слышала дикий рев Джонатана и звуки ударов. И знала, что именно произошло, еще до того, как картина предстала во всем своем безобразии.

Загон покраснел от крови. Две овцы в ужасе шарахались из одного угла в другой, натыкались друг на друга и жалобно блеяли: воплощение страха и беспомощности. Над третьей овцой стоял Джонатан, сжимавший в руке камень. У него была эрекция.

Бедное животное содрогалось в конвульсиях. Передние ноги подогнуты, задние вытянуты, глаза помутнели. Череп разбит, кровь и мозг разбрызганы по камням. Джонатан нанес еще один удар, и брызги вновь разлетелись во всех направлениях. Я ощутила их на своей коже… Этот человек напоминал сейчас сомнамбулу; безусловно, он был не в себе. Обнаженное тело запачкано кровью, как халат мясника в конце рабочего дня. Лицо, тоже перепачканное, искажено безумной гримасой.

Овца дернулась в последний раз и умерла. Она упала почти комически, как картонная фигурка в тире… Джонатан ухмыльнулся. Не этой ли улыбкой он очаровывал своих поклонниц? Сейчас на его лице, испачканном кровью жертвы, было написано ликование дикаря. Животная радость недочеловека, готового к совокуплению и к убийству… Однако разум стал возвращаться к Джонатану. Усмешка исчезла.

— О боже! — пробормотал он и содрогнулся.

Затем его вырвало. Непереваренные тосты и джин полились на траву. Джонатана трясло. Я не шелохнулась, мне не хотелось его успокаивать, приводить в чувство, утирать сопли — какого черта? Я повернулась и пошла прочь.

— Франки! — позвал он.

Я не стала оборачиваться. Овца мертва, ей уже ничем не помочь, и все, что я могу, — поскорее уйти отсюда и постараться выбросить эту сцену из головы.

— Франки.

Я шла настолько быстро, насколько возможно было идти по склизкому берегу. Скорее на «Эммануэль», в относительную чистоту и спокойствие. С меня хватит.

Опять эта чудовищная вонь! Тяжелый запах стоял в воздухе, проникал сквозь поры, одурманивал… Дикий, сумасшедший, отвратительный остров. Невыносимый остров. Ненависть ко всему окружающему переполняла меня. «Эммануэль» была уже близко, когда…

Опять камни. Слева дернулся и покатился по берегу внушительный булыжник. Я остановилась и, балансируя на скользкой поверхности, наблюдала странное явление. В голове зашумело. Камень остановился и столкнул с места другой, побольше, и тот подпрыгнул в воздух; соседние тоже зашевелились. Может, какое-нибудь животное под камнями двигало их? Нечто вроде краба? Я пошла дальше, уже не обращая внимания на непрекращающееся движение сзади… Впрочем, если честно, я почувствовала страх.

Анжела и Рэй загорали на палубе. Рэй увидел меня и, прищурившись от яркого света, сообщил:

— Через пару часов молено заставить эту стерву приподнять свою тяжелую задницу.

Мне сначала показалось, будто речь идет об Анжеле, и лишь затем я осознала — он имеет в виду наше судно.

— Позагорай пока с нами, — предложил Рэй.

— С удовольствием.

Анжела либо спала, либо игнорировала меня. Ее право. Я устроилась на палубе и стала принимать солнечную ванну.

Кое-где на коже остались пятнышки крови. Как веснушки. Я лениво соскребла их. Море успокаивающе шумело и плескалось вокруг; рядом шелестел страницами Рэй. Он проглядывал книгу о Гебридах, которую захватил из дому.

Чуть прикрыв веки, я глядела на солнце. Мама всегда говорила мне, что так можно дырку в глазу прожечь. Но я этого не боялась. Наоборот — живое горячее солнце поможет мне, выжжет мерзкий холодок в самом низу живота. Не знаю, откуда пришло это ощущение.

Дальше по берегу, на некотором расстоянии от нас, спускался к воде Джонатан. Он походил на облезлое чудище из-за смеси белых и бурых пятен на коже. Он шел отмываться от овцы.

— О боже. — Голос Рэя звучал очень спокойно.

Слишком спокойно; я сразу поняла, что новости будут не из лучших.

— Что случилось?

— Я обнаружил, где мы находимся.

— Хорошо.

— Хорошего мало…

Я села, повернувшись к нему:

— Отчего же?

— Здесь, в книге. Параграф, посвященный этому месту.

Анжела приоткрыла один глаз:

— И что?

— Это не остров. Это могильная насыпь.

Мой озноб усилился. Солнце не могло унять его. Я взглянула на пляж: Джонатан все еще плескался. Камни побережья показались мне тяжелыми и черными, их густые тени давили на лица… повернутые к небу лица… Джонатан помахал мне рукой. Трупы под камнями. Лицами к солнцу. Монохромный мир: свет и тьма. Залитые солнцем булыжники и их черные тени. Жизнь на вершине, внизу — смерть.

— Могила? И чья же? — поинтересовалась Анжела.

— Военные захоронения.

— Викинги, или что-то в этом роде?

— Нет. Первая мировая война, потом Вторая. Солдаты с торпедированных кораблей. Моряки. Их занес сюда Гольфстрим А потом останки вымывало на окрестные острова.

— Вымывало?!

— Здесь так сказано, в этой книге.

Джонатан, почти чистый, пристально вглядывался в море, прикрываясь рукой от солнца. Я проследила за его взглядом В сотне ярдов от нас тюлень — или что там это было — опять высовывался из воды и нырял, иногда выбрасывая вверх что-то коричневатое… как рука пловца., и наконец исчез в воде.

— И как много народа захоронено? — лениво спросила Анжела.

Кажется, тот факт, что мы ходим по трупам, ее не слишком взволновал..

— Возможно, сотни.

— Сотни?

— В книге сказано просто: «многие».

— Они в гробах?

— Откуда я знаю!

Правильно, чем еще могло оказаться это проклятое место. Я осмотрела остров новыми глазами: теперь нашлись причины испытывать отвращение к его голым валунам, убогому вонючему берегу…