Заводской район - Арнольд Львович Каштанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она старалась не думать об Оле, говорила себе: раньше зимы ее не привезут. Иначе было бы невозможно жить. И вот в середине октября получила телеграмму: «Встречайте 15 поезд 12 вагон 5 Оленька». Поезд приходил вечером следующего дня. Чтобы занять себя, Тоня до поздней ночи убирала квартиру, вытащила из коробки и расставила игрушки. Нашла воздушные шарики, надула их и подвесила к лампе. Утром в цехе упросила Важника дать ей отгул. В тот день она жила в другой временной скорости. Все вокруг казалось ей нестерпимо замедленным, и потому общаться с людьми было тяжело. Аля — так звали нового технолога — пыталась спорить с ней из-за какого-то брака, но Тоня отмахнулась:
— Ты ко мне сегодня не цепляйся. Дочка моя сегодня приезжает.
Аля многое еще не понимала, и Тоня не пыталась объяснить: пока еще рано, пусть освоится. Разве Аля в состоянии понять сейчас, что установка ультразвука, которой занят сам главный металлург, ничего не дает? Однако Тоня сумела добиться, чтобы эффект от внедрения ультразвука насчитали до смешного маленький. Это почти полностью сохранило нормы расхода. Важник прочел протокол и посмотрел искоса на Тоню. Она скромно опустила глаза. Она ждала его одобрения.
— Пронырливая ты баба, Брагина, — сказал он. — Своего не упустишь.
Она не знала, что как-то вечером на улице Важник показал на нее брату: «Эта женщина, Иван, многих мужиков стоит». «Она и как женщина кое-чего стоит», — ухмыльнулся Иван. Ухмылка была слишком знакома Николаю, но он не поверил. Да и разный у этих слов мог быть смысл. «Ты так говоришь… Как будто…» Иван не отказал себе в удовольствии и похвастал. Оскорбления его рассказом Важник не мог простить Тоне.
Не зная ничего, Тоня догадалась обо всем. На мгновение пол ушел из-под ног. Она не сразу нашлась.
— Да, не упущу, а что?
— Ничего. Молодец.
Тоня не показала, как задели ее эти слова. Они отравили несколько часов ее счастливого ожидания.
Вечером приехала Оленька. Поднимаясь по лестнице в квартиру, Тоня переживала сразу и свое счастье и дочери. Вместе с Олей она узнавала свой дом и квартиру, заново привыкала к старым игрушкам. Оля потребовала, чтобы сразу раскрыли чемодан, вытащила подарки:
— Это от дедушки и бабушки. Это мы с дедушкой тебе в Ялте купили… Это от меня, авторучка, мне дядя один подарил, она без колпачка, надо в нее стержень вдеть вот сюда… А еще записная книжка, где она, а, вот. Это от меня, мы с дедушкой договорились, вместо мороженого. И еще я тебе ракушки собрала, они в зелененькой коробочке. Тебе нравятся? Я же говорила, ты обрадуешься, а бабушка, представляешь, не хотела брать, да.
Тоня смеялась и плакала: значит, помнили про нее, никогда она не забудет про эти подарки, их ничем не оплатить, жизнь ее не удалась, и она будет жить для Оленьки, больше ей ничего в жизни не нужно.
Но и так не получалось. Врачи советовали не отдавать девочку в сад, пока не окрепнет. Пришлось уступить дедушке и бабушке, и они забрали Олю к себе. Лишь в выходные Оля бывала дома, в будни же Тоня приходила к ней вечером после работы и не чувствовала себя нужной. Оля очень избаловалась, и Тоня, стараясь привязать ее к себе, соперничала со стариками и баловала ее больше всех.
Аркадий много работал и появлялся в доме поздно. Тоня привыкла, уложив дочь, заходить к нему «потрепаться». Письменный стол был завален графиками, лентами диаграмм, листками и раскрытыми книгами. Аркадий и Тоня разговаривали о неправильном воспитании Оли или о работе. Да, с ним было легко, но, видно, у Тони оказался плохой характер: прежде она не хотела его откровенности, теперь же, когда он молчал, досадовала на молчание. Ей хотелось, чтобы ее любили, любили так, как старики любят ее Оленьку. Неужели Аркадий обманывал? Значит, ее никто никогда не любил. Нет, она должна была понять Аркадия. Однажды, рассказывая об опытах, он упомянул о болгарине, и Тоня поторопилась кивнуть:
— Ага, биохимик.
Она впервые показала, что помнит о письме. Аркадий замолчал. Она решила обязательно вызвать его на разговор:
— Спасибо тебе за письмо. Оно очень хорошее.
Помедлив, он чуть-чуть улыбнулся:
— Пожалуйста. Я могу еще написать.
Нет, на такой разговор Тоня не хотела сбиваться. Она опять ничего не узнает.
— А сможешь? — Она взглядом просила его быть серьезным.
— Это очень сложный разговор, Тоня, — честно ответил Аркадий.
Ей пришлось покориться:
— Ну так что там твой болгарин?
Он стал рассказывать. Ничего Тоня не смогла увидеть на его лице. Она вспомнила, как, встретившись с ней на перроне в день приезда родителей, он сказал: «Я всегда пытался понять, отчего я глуп. Кажется, и работник неплохой, и умное словечко иногда вставить умею, а — глуп. И знаешь, только благодаря тебе понял, в чем дело. У меня нет твоего чутья на невозможное. Там, где человек семи пядей во лбу не может решить, что возможно, а что нет, ты черт знает как определяешь сразу и безошибочно, словно у них запах разный — у возможного и невозможного. Без такого чутья можно сделать гениальное открытие, но трудно жить умным. Я воспользовался твоим чутьем».
Тогда она думала только об Оле, а теперь догадалась: он же оправдывался. И спохватилась: что же она делает, чего хочет? Нет, она становится несносной. Сегодня она поссорилась с Алей и, поссорившись, увидела, как дорожит ее дружбой и как поэтому зависит от нее. «Надо что-то делать с собой», — решила Тоня.
3
Степан должен был вознаградить себя за то неприятное, что предстояло сделать. Так человек старается набраться тепла, прежде чем выйти на холод. Он купил в «Культтоварах» стереокомплект для фотоаппарата, оправдываясь мысленно перед Милой: он заслужит сегодня право сделать себе подарок. Потом поболтал с продавщицей до самого закрытия магазина и проводил ее до троллейбусной остановки. Однако, как ни тяни время, нужно действовать.
Это все теща виновата. Приехала, настроила дочь. Мила,
