О чем кричат Вороны - Лера Сид

Она опускает голову на сложенные руки и прикрывает глаза. Теперь пустота медленно окружает её извне, вытягивая холодные щупальца из темнеющих углов комнаты к прутьям решетки. Они тянутся к ней с потолка, от дальней стены, из-под скамьи, дуновением сквозняка касаясь ступней и озябших ладоней. Но Алиса не видит это, только чувствует.

Находясь на грани между реальностью и сном, слух улавливает гудение. Сознание не может понять, откуда оно исходит. Гудение словно исходит отовсюду. И в то же время его нигде нет. Оно мажущей волной касается девушки, накатывая с новой силой и тут же отскакивая, чтобы вновь вернуться и захлестнуть её с головой.

Через вязкое море странных, необъяснимых звуков, она слышит тихое, но такое осязаемое и такое живое:

— А-ли-са…

II

Город постепенно засыпал: в окнах загорался свет и мелькали силуэты, фонари освещали опустевшие тротуары, на которых время от времени появлялись и исчезали случайные прохожие, люди перемещались с террасы кафе в теплое помещение. Силуэт в чёрной одежде медленно потягивал кофе из бумажного стаканчика и был едва различим на фоне коричневого фасада здания, к которому он прислонился.

И хотя в этом районе было менее оживленно, на центральной улице города никто и не думал засыпать. Шумный центр остался позади, за пересечением нескольких проспектов и скверов, но человек всё ещё слышал в голове эхо лиричного куплета, который исполнял молодой парень с гитарой. Приятный ароматный кофе помог ему отвлечься и привести в порядок рассыпавшиеся по его сознанию мысли. Он смог не только собрать их обратно, а слепить из них идеальную скульптуру: не иначе как произведение искусства, прекрасное воплощение самых невероятных и смелых предположений и планов. На губах появилась едва уловимая улыбка после очередного глотка бодрящего кофе.

Человек в чёрном перевёл взгляд на окно. В помещении за стеклом можно было разглядеть несколько столиков, освещенных желтым светом ламп и неоновой вывеской бара. Девушка, закинув ногу на ногу, задумчиво смотрела в окно, ожидая свой заказ. Длинные светлые волосы струились по обнаженным плечам, освобожденным от джинсовой куртки, которая висела на стуле за спиной. Большие голубые глаза незнакомки заволокло туманом тяжелых дум, отчего мягкие черты лица казались эфемерными и нереальными, слепленными профессиональным скульптором, но никак не Матерью-природой. К девушке подошел молодой человек в фартуке с парой тарелок в руках. На лице с идеально подстриженной бородой появилась вежливая улыбка. Официант поставил на стол тарелки, коротко пожелал приятного аппетита и удалился. Из идеальной греческой скульптуры девушка превратилась в обычного человека, приступившего к позднему ужину.

Силуэт выбросил стаканчик из-под кофе в мусорную корзину и посмотрел в другое окно. За столом сидела мило воркующая парочка вычурно одетых подростков. Вытянув руку вперед и приподняв рукав, человек в чёрном взглянул на циферблат наручных часов.

Серый силуэт мелькнул на периферии. Резкий поворот и внимательный взгляд изучил окрестности за спиной. Неприятное послевкусие, словно горький кофейный осадок. Поджав губы, он развернулся и ушёл прочь.

Через несколько минут, когда чёрный силуэт скрылся за дальним домом, дверь ресторана открылась. В этот момент на полупустынной улице можно было услышать лёгкий звук колокольчика и тихих удаляющихся шагов.

III

Он приехал к ним, когда уже зажглись фонари и застрекотали сверчки. Спрятав руки в карманы, Александр Белый стоял на крыльце уже знакомого загородного дома и слушал звуки природы. Прошла минута, но никто ему не открыл, хотя свет, пробивающийся сквозь шторы на окнах, говорил о том, что хозяева дома. Он ещё раз нажал на звонок, на этот раз дольше на несколько секунд.

Наконец за дверью послышались шаркающие шаги и в дверном проеме появилось обеспокоенное лицо пожилой женщины. Она тут же узнала Белого, который поднял уже удостоверение, чтобы представиться, и махнула на это рукой. Любовь Михайловна отворила дверь шире, приглашая гостя внутрь. Он вошел и ему в лицо дохнуло теплым воздухом с ароматом сладкой выпечки.

— Простите, что отвлекаю вас так поздно, — сказал Белый, когда за ним закрылась дверь. — Я хотел бы поговорить с вашим сыном, если он дома.

— Ничего страшного, дорогой, — с улыбкой ответила женщина. — Сережа поехал за лекарствами, он скоро будет. Снимай обувь, проходи. Ты голоден, наверное? Я только из духовки плюшки достала…

— Лекарствами? Вам плохо? — обеспокоенно поинтересовался Белый, вскинув брови.

— Да нет, запасы кончились. Мне врач прописал ставить уколы после операции. Проходи, проходи, — ответила она, подгоняя разувшегося гостя в спину. — Болючие они, ужас. Но надо. Деваться некуда. Будь моя воля, я бы и не дергала его. Он сам вспомнил, что пора. Заботливый он у меня. Пошёл за шприцами, вернулся, а капсулы, оказалось, закончились. — Любовь Михайловна поймала взгляд Белого и, поняв его по-своему, пояснила. — Антибиотики это какие-то…

Александр Белый решил не спорить с женщиной и прошел в уже знакомую гостиную, которая сейчас выглядела ещё более желтой в свете включенных ламп. Любовь Михайловна проводила гостя за тот самый стол, у которого вчера он увидел напарника в компании единственного свидетеля. Сев на стул, Белый ещё раз окинул взглядом комнату.

— У вас просторно, — заметил он, обращаясь к женщине, — и уютно.

— Спасибо, милый. Ну так что? Тебе чай или молоко?

— Простите?

— К плюшкам, — с улыбкой напомнила она.

— А, нет, спасибо.

— Что же ты, давиться будешь всухомятку? — всплеснула руками Любовь Михайловна.

— Я не буду. Но спасибо за гостеприимство. Сергей давно уехал?

— Не обижай хозяйку дома. Я не оставлю гостя голодным. А Сережа, — она посмотрела на часы, висящие на стене напротив окна, — должен скоро вернуться.

— Хорошо. Тогда я буду чай.

— Пойду поставлю чайник и принесу плюшки. Они горячие ещё, но пышные, сладкие, — сказала она, причмокнула губами и улыбнулась. — Мои плюшки все любят.

Любовь Михайловна вышла, продолжая нахваливать свою выпечку. Белый обвел взглядом комнату и остановился на книжной полке, стоящей в дальнем конце гостиной напротив телевизора. Он встал из-за стола и направился к ней. На полках стояли в основном любовные романы в мягких обложках, но молодой человек заметил несколько знакомых фамилий: Лондон, Достоевский и Гоголь. Но книги в черной обложке он так и не увидел.

Вернулась Любовь Михайловна, неся большую тарелку с горкой из выпечки. Белый обернулся и указал рукой на полки, обращаясь к хозяйке:

— Простите, а где