Рыцарь - Олег Говда

– Зовут тебя как, красавица? – спросил я, давая знак десятнику собирать людей.

– Калинка… – потупилась та.

– Если нагоним харцызов, подруги тебе в ноги поклонятся, Калинка, – сказал я вполне серьезно и распорядился: – Гладила, пошли троих к хутору, пусть пригонят лошадей и ждут нас здесь. Огонь поддерживайте, чтоб ориентир был. Добрило, останься с пленницами. Если что случится, орите изо всех сил… Остальные – за мной! – и побежал в указанном девушкой направлении. Надеясь, что десяток Медведя воспринял поднятый стычкой шум за отголосок оргии.

Но на этот раз судьба была менее благосклонна. Когда, спотыкаясь и натыкаясь на совершенно неразличимые во тьме кусты и деревья, мы набрели на следующую полянку с еще тлеющим огнищем, никого там не застали. Ушлый и осторожный Медведь увел своих людей вместе с пленницами дальше. И когда забрезжит рассвет, позволяя продолжить погоню, его отряд уже будет слишком далеко. Увы, как бы мы ни торопились, харцызы все равно успеют к Проходу раньше…

Сорок убитых харцызов, из них около полутора десятков уложенных собственноручно и три спасенные девицы, вот и весь итог моего первого дела в этом мире. Может, результат и не идеальный, но вполне пристойный. А значит, и шанс отвоевать себе место под солнцем вполне реален.

Призадумавшись над этим, я вернулся к месту первой стоянки, взял у десятника свою порцию жареного мяса, присел подкрепиться под деревом и, глядя в огонь костра, даже не заметил, когда уснул.

– Простите, уважаемый, здесь продается славянский шкаф?

Эта расхожая и уже ставшая анекдотичной фраза из старого, еще черно-белого фильма «Подвиг разведчика», так точно соответствующая моим недавним размышлениям, заставила меня возмутиться.

– Подслушиваете чужие мысли, господин Арагорн?

– Вы, Игорь, думайте не так громко, – парировал академик, выходя из-за пламени. На сей раз он был одет сообразно эпохе, в камзол, плащ, зауженные штаны и высокие ботфорты. Все идеально белого цвета, с неброской вышивкой серебром. Въедливое клише. Как в первых американских фильмах, чтоб зритель не перенапрягал извилины. Хорошие парни в белых шляпах, плохие – соответственно в черных. – Или прикажете уши затыкать?

– А вы, господин профессор, ушами мысли воспринимаете?

– Действительно интересуетесь анатомическими подробностями или так трепитесь?

Поскольку ответ был слишком очевиден, я тактично промолчал.

– Ну как тебе этот мир? – перестал ерничать и Арагорн. – Обжился чуток? Возражений и замечаний нет?

– Пустовато здесь как-то, – так же вполне серьезно ответил и я. – На земле в пустыне людей больше.

– Верно подмечено, – кивнул Арагорн. – Вот потому-то я тебя сюда и отправил.

– На расплод, что ли?

– Фу, – поморщился тот. – Извини, Игорь, но пошлость тебе не идет. Не стоит портить собственный имидж. А за то, что хамишь Богу, я не стану тебе сейчас ничего объяснять. Хотя именно для этого и пришел. Думай сам, раз такой умный.

– Э-э, господин хороший, так не честно, – я даже опешил чуток. – Может, не стоит так сурово? Я готов извиниться…

– Да ты не волнуйся, – ответил тот уже из-за костра. – Задачка не такая и сложная. И советчиков у тебя будет хоть отбавляй. Разберешься, не маленький.

– А если нет?

– Так и видимся не в последний раз. Вдругорядь сговорчивее будешь. А то взяли себе за моду – Богу хамить. Того с кровати не вовремя сдернул, той еще чем-то не угодил. Этому не так, этому не эдак. Бардак, понимаешь ли…

Из всего возмущенного божественного ворчания я понял только, что не один здесь такой. А, похоже, Арагорн возится еще с несколькими «нашими». И, как минимум, один из игроков женского пола. Собственно и ворчание его было несколько притворным, поэтому я не удивился, когда увидел его вновь выходящим из-за костра, но почему-то аж на самой кромке тумана. Словно он хотел вернуться, но раздумал и остановился прямо в дверном проеме. А кроме этого, господин академик учел мое мнение и приоделся в темные цвета.

– Здравствуй, Воин, – изобразил он нечто, должное обозначать воинский салют.

– Только что здоровались, – пожал плечами я, но, вспомнив обидчивость Бога, на всякий случай добавил: – Ну, здравствуйте.

– Вот как? – как бы растерялся тот. – Бывает. Должен понимать. Все относительно. Здесь мгновение, а там, куда я отлучался, годы минули. Напомни, на чем мы в прошлый раз остановились?

– Что ничего объяснять не будете, а я сам во всем разберусь…

– Круто, узнаю манеру… – начал было Бог, – это… свою манеру. Рассердил ты меня, наверно? Ну, да ладно, замнем. Как говорится, кто прошлое помянет… Сделаем так, я тебе дам конкретное задание, и если выполнишь, объясню остальное. А не справишься – значит, и в самом деле не созрел еще. Годится?

– Можно. Это мне не привыкать. Куда ни ткнешься, везде испытательный срок.

– Вот и славно. Суть в следующем. Тут несколько чудиков из твоего мира решили завладеть дверью в междумирье. Но не для того, чтоб домой вернуться, а выполняя задание Хаоса. Если им это удастся, то миры Порядка будут обречены. Представь себе, к примеру, что в Зелен-Лог сейчас хлынет толпа демонов и нежити? Долго люди продержатся?

Я даже отвечать не стал.

– То-то и оно. Поэтому им обязательно надо помешать. Согласен?

– В принципе не вижу препятствий. А силенок хватит? Одному-то?

– Один не будешь, гарантия, – довольно потер руки Бог. – Главное, что мы с тобой в принципе договорились… Да и с амуницией поможем. Кольчужка у тебя знатная, но не для этого боя. И вообще – любое деяние надо соответственно вознаграждать. Верно излагаю?

И вновь мне нечего было возразить.

– Вот и славно. Ну, бывай, Воин. Скоро свидимся… – И он шагнул обратно в туман, задернув его за собой, как тяжелую портьеру.

Очнулся я от… пронзительного женского вопля.

Отчаянный вскрик рванул утреннюю тишину так неожиданно, что на какое-то мгновение все замерли.

Кричала Калинка. И бежала к ним сломя голову, едва не натыкаясь на стволы деревьев. Чистым чудом было то, что она еще до сих пор не зацепилась за какой-то корешок и не упала. Ее красный сарафан мелькал между кустами, а следом за девушкой с ревом и топотом неслась огромная черная туша лесного исполина.

Я рванулся к ней на помощь, но сразу понял, что не успеваю.

Тур вот-вот должен был подцепить бедняжку ужасающими рогами и втоптать в землю острыми копытами.

Я набрал воздуха, чтобы закричать и попытаться отвлечь, сбить с толку зверя, но в это время откуда-то сбоку выпрыгнул Добрило и ударил тура мечом по храпу. Тот остановился как вкопанный, а затем нехотя, будто отгоняя въедливую муху, мотнул тяжелой головой. Неумолимая сила подняла потерявшего равновесие из-за поспешно нанесенного, со всей силы, удара нетвердо стоящего на ногах воина в воздух и бросила на ближайшее дерево. А тур снова двинулся на раздражающее его яркое пятно.

Но теперь я поспевал.

– Замри!!! – прикрикнул на девушку, а в следующую секунду зверь очутился рядом с нами.

Тур атаковал жертву в красном, не обращая внимания на воина. Но я был наготове и в последний момент ловко выхватил помертвевшую девушку из-под удара себе за спину. Тур хрипло заревел и опять изготовился для атаки. Но второго шанса ему уже не дали. Зазвенели тугие тетивы, и добрый десяток острых стрел, которые пробивали насквозь даже металлические кольчуги, прорвались сквозь шкуру и мощные мышцы к сердцу лесного исполина, – и жизнь зверя оборвалась. Могучий тур попытался сделать еще несколько неуверенных шагов, но зашатался и рухнул.

А рядом с ним умирал Добрило. Единственный удар рогами, доставшийся ему, смял тело сильного молодого мужчины, как бумагу.

Я привел в чувство полуобморочную девушку и передал ее в руки подруг, а сам подошел к Добриле. Воин еще дышал, но говорить уже не мог, и глаза его уже не видели солнца. Остальные ратники пытались как-то облегчить последние минуты умирающему, но Добрила уже ни в чем не нуждался.

– Дурень… – прошептал неожиданно Бренко, младший десятник.

– Ты чего это? – удивился Любомир. – Кто?

– Добрило… – ответил тот. – Зачем бил по морде? Надо было вонзить меч в бок! И тура убить мог, и сам бы уцелел!

– Он слишком спешил… – объяснил я. – И думать ему было некогда… Не надо осуждать, Добрило погиб как герой! Не напрасно и славно… Спасая чужую жизнь.

– Все, господин сотник, – отозвался кто-то из ратников. – Добрилы больше нет с нами…

– Что ж, воздадим ему последние почести. Бренко, готовьте тризну.

Калинка что-то лепетала мне вслед, наверняка рассыпаясь в благодарностях, но я не хотел принимать на себя чужую заслугу. Все эти слова надо было адресовать покойному, и я очень надеялся, что душа его, покидая тело, их услышит. Я даже взглянул мельком на небо, словно хотел увидеть на нем еще одного белого журавля.