Тень Эсмеральды - Наталия Орбенина

Желтовский терялся в догадках. Вскользь он попытался выведать у Матильды, куда же она подевала беглянку, но та только смеялась. И делала вид, что ровным счетом ничего не понимает.

Душевное расстройство, неизвестность и тревога за Лию – Розалию совсем измучили Желтовского. Он стал плохо спать. Не мог сосредоточиться на делах, стал путаться в речах. И, как неизбежность, проиграл процесс, который вел. Неудача в суде совершенно его доконала, и он решил на некоторое время отойти от дел. Состояние давало ему такую возможность. Надо поразмыслить, прийти в себя. Сергей надеялся, что Матильда не вытерпит, и ему все-таки признается в своем пособничестве. Но плутовка молчала и торжествовала. Ведь она так ловко избавилась от соперницы, выступив её защитником и другом, и притом Матильда свято верила, что спасла Сергея от крупной неприятности. И это Желтовский прекрасно понимал. Казалось, он должен был бы радоваться и благодарить Матильду за то, как она ловко все устроила, вывела его из-под удара судьбы, освободила от бремени непосильной помощи горбунье. Несчастная вновь исчезла, значит, и исчезла надобность ей помогать, жертвовать своей репутацией и их с Матильдой отношениями. Однако победа Бархатовой оказалась преждевременной. Однажды, когда уже зарядили дожди, под ногами хлюпали лужи и дул холодный осенний ветер, адвокат Желтовский после долгого размышления пришел к выводу о необходимости поездки в Крым. Он устал, ему надо отдохнуть и подлечиться. Что ж, что лето уже прошло. Это в Петербурге оно прошло, а в Крыму еще тепло, солнце. Да к тому же к делу, которое он задумал, особенности климата не имели ровно никакого отношения.

Он сам купил себе билет в кассе вокзала и в задумчивости двинулся к Матильде, обдумывая, как ей сообщить эту новость. Погруженный в свои мысли, он не заметил, как со скамьи поднялся человек и двинулся следом. Другой же, неброского вида тип, стоял неподалеку и наверняка слышал весь разговор Желтовского с кассиром. Во всяком случае, он тоже куда-то торопливо направился, едва лишь адвокат покинул здание вокзала.

Глава тридцать вторая

Визит полицейского следователя чрезвычайно возбудил Ефрема Нестеровича. Что-то непонятное было в этом визите, осталась какая-то недосказанность. Или это уже больная голова ни черта не соображает и не дает понять, что к чему? Полковник мучался до тех пор, пока из церкви не воротились жена и дочь. Услыхав голоса, он стал резко дергать за шнурок колокольчика. Полина Карповна, а вслед за ней и Зина вбежали в комнату больного.

– Что, Ефрем Нестерович, шумишь? Чего тебе надобно, голубчик? – жена с улыбкой двинулась к кровати супруга, но внезапно замерла, пригвожденная его взглядом.

– Полицейский приходил, – полковник не сводил с жены глаз, и, видя, как она забеспокоилась, прямо в лоб спросил:

– Анатолий где? Отчего его так долго нет?

Полина Карповна отшатнулась, и ужас отразился на её лице. За все это время они с Зиной так и не придумали ничего на случай вот такого, прямого, вопроса со стороны Боровицкого.

– Ефремушка, голубчик! – жалобно заскулила супруга, отчаянно пытаясь избежать развязки.

– Да, говори, черт бы тебя побрал! – зарычал из последних сил полковник. На его бледном лбу выступили крупные капли пота. Он изнемогал от дурных предчувствий, неизвестности и собственного отчаянного бессилия.

– Зина, хоть ты скажи отцу правду! – взмолился Боровицкий, переводя взор на дочь, которая стояла у его постели ни жива, ни мертва.

– Брат умер, папенька, – едва пролепетала дочь, но полковник её услышал.

– Умер? – выдохнул он. – Но когда же?

– Уже три месяца.

– Как, как он умер?

– Так ведь это она, Розалия, его и убила! – отчаянным голосом вскричала Полина Карповна. – Отомстила, отомстила Толеньке, проклятая, да и нам всем заодно.

– Вот как! – только и мог вымолвить Боровицкий. – Вот, стало быть, как. А ведь я, дурак, должен был и сам догадаться. Ведь вы обе в трауре. Да что с меня возьмешь теперь… Ступайте, отдохнуть хочу…

Он едва шевелил посеревшими губами.

– Но папенька!

– Ступайте, – и он отвернулся, уткнувшись лицом в подушку.

Зина подхватила мать, которая захлебывалась слезами, и поволокла её прочь из комнаты. Полина Карповна далеко не пошла и осталась сидеть тут же подле дверей. Прошло около часу, Полина Карповна, тихонько подвывая, позвала мужа. Без ответа. Прошло еще полчаса. Ефрем Нестерович не отвечал. Она заголосила. Снова сбежались и Зина и прислуга.

– Зина, доченька, сил моих нет, войди, посмотри. Я боюсь.

Зина перекрестилась и решительно вошла к отцу. Так как и от неё долго не было ответа, мать сама решилась и вошла следом. Зина стояла у постели Ефрема Нестеровича и рукой прикрывала его глаза.

Полина Карповна пережила супруга на две недели. Зина, похоронив обоих родителей, осталась одна. Она рассчитала почти всю прислугу и целыми днями просиживала в безлюдных комнатах. Семейное горе сделало её лицо угрюмым и состарило девушку лет на десять. Пустота и безмолвие обступили её со всех сторон. Одна, совсем одна, никому не нужная. Никем не любимая. Родители так любили своего ненаглядного сыночка, что и на тот свет поспешили за ним, чтобы не расставаться. А её оставили на произвол судьбы.

Правда, еще есть Таисия и её дети, родные племянники Зины, дети Анатолия. Но после того, что Таисия узнала о своем браке, она теперь не хотела видеть ни Зину, ни родителей покойного супруга. Молодая вдова, конечно, не могла не появиться на похоронах стариков Боровицких, но она явно старалась приходить в их дом как можно реже. А сейчас она и вовсе не пожелает видеть Зину, единственную из Боровицких, этой семьи, которая ввергла её в такой немыслимый позор.

Звонок. Зина вздрогнула всем телом. Кто бы это мог быть? Все соболезнования уже схлынули, подруг и друзей у Зины как не было, так и нет.

Шурша черным траурным шелком, в комнату вошла Таисия Семеновна. Зина вся вжалась в кресло. Ну вот, легка на помине. Пришла небось сказать, что более не желает знать и просит не беспокоить с визитами.

– Зина, ты очень бледна. Ты совсем не выходишь из дому?

– Нет, – покачала головой в ответ Зина.

– Так нельзя, ты не можешь все время оставаться одна со своими печальными мыслями. Мне тоже нелегко, но дети приносят мне радость и умиротворение.

– Да, они у тебя славные, все в…

Зина осеклась, хотела, как раньше бывало сравнить с отцом. Подчеркнуть сходство, это считалось в семье высшей похвалой для детей.

– Я их по-прежнему очень люблю, – произнесла поспешно Зина и печально умолкла, не зная, чего ждать от визита невестки.

Последние слова золовки болью отозвались в душе Таисии. Старший мальчик и впрямь был вылитый отец. Узнав чудовищную правду о муже и отце своих детей, несчастная женщина невольно отодвинула от себя сына только за одно его внешнее сходство. Бедный ребенок, не понимая в чем дело, однажды кинулся к ней на шею, обливаясь слезами.