Четвертый кодекс - Павел Владимирович Виноградов

И еще одно знакомое женское лицо мелькнуло перед ним, молодое, сосредоточенное и — Евгений как-то ясно понял это — мало заинтересованное собственно темой собрания.

Однако он тут же забыл о нем — навалились новые вопросы, благожелательные и не очень. Он шутил, язвил, отбивал атаки хулителей, подробно рассказывал о том, как мучительно и скрупулезно, словно работающий кисточкой археолог, выявлял из толщи реальности иной мир. Мир, сны о котором преследовали его с детства — с тех самых пор, как во время дворовой драки его лоб изуродовал камень.

Илона Линькова. Восточный Ацтлан, Чикомоцток, Канария (Фортунские острова). 5 августа 1980 года (12.18.7.2.12, и 6 Эб, и 15 Шуль)

Она почти не слышала, что говорит Кромлех — ее задачей было слушать и смотреть на его оппонентов. И уж этих ее натренированный глаз буквально прошивал, словно рентгеном.

Девушка, задавшая традиционный на встречах с Кромлехом вопрос, смысл которого заключался в пассаже: «Каким образом бред, который представляет собой идея его романа, пришел ему в голову», была, очевидно, безобидна. Этническая гуанча — это уже значительно уменьшало шансы, что она работает на противника. А ее вазомоторы говорили, что она действительно восхищена возможностью задать вопрос знаменитому писателю, но очень при этом смущается. Точно не клиент Илоны, подпоручика Линьковой, позывной «Ласка» — специального агента ГРУ Генштаба Российской Империи.

А вот неприятный ацтланец... Илона знала, кто он такой: тетеуктин Чимальпопока. То, что кадрового офицера разведки Малиналько используют в качестве провокатора на встрече с российским писателем, вызывало тревожные предположения. Как минимум, это значило, что на островах работает сильная разведгруппа Великого Ацтлана. А Ласка здесь совсем одна, без прикрытия. В Центре, судя по всему, не придавали слишком большого значения этому заданию — опекать за границей известного и скандального в международном отношении писателя.

— Объект сложный, — напутствовал ее шеф в своем старомодного вида кабинете на третьем этаже «Стекляшки». — Норовистый. Но особенных проблем я там не вижу.

Ну конечно: идеальное задание для стажерки из Академии — быть ангелом-хранителем какого-то писаки. Которым неизвестно почему интересуются органы.

— Что же им жандармы не занимаются? — прохладно спросила она.

— Подпоручик! — грозно рыкнул шеф, и Илона вытянулась во фрунт.

Впрочем, особенно не испугалась — полковник Столяров не был большим приверженцем уставных отношений. Вот и сейчас, коротко вздохнув, он спокойно пояснил подчиненной положение дел:

— Соседи его не разрабатывали — герой войны, мыслей благонамеренных, со смутьянами, террористами и прочими клиентами господ из жандармерии не связан. Состоял в каком-то левом кружке в студенческие годы, ну так кто же без греха...

Полковник выразительно поглядел на Илону, которая смущенно опустила глаза. Все-то он знает... Будучи совсем юной дурочкой, она подписала как-то петицию к правительству Единой Европы о помиловании известного террориста Ильича Рамиреса по прозвищу Койот, томящегося в бургундской тюрьме. Думала, уже все забылось. Сейчас она достаточно знала о практике террористических групп, чтобы лично без всяких эмоций пристрелить мерзавца.

— Но вот ацтланская разведка вокруг Кромлеха почему-то вьется, — продолжал Столяров. — При этом только наблюдают, вербовать не пытались. Полагаем, готовят какую-то провокацию. А если учесть, что он в этом году — главный претендент на «Чилам Балам», провокация может получиться громкой. Так что, подпоручик Линькова, все в ваших руках. Присмотрите, оцените обстановку и действуйте сообразно. Все нужные материалы получите в канцелярии.

— Но, Николай Алексеевич... — начала было Илона.

— Свободны, — мгновенно вновь надев личину сурового начальника, пророкотал Столяров.

— Есть, — козырнула Илона и выскочила из кабинета.

Сначала все шло легко, и Илона даже радовалась, что за счет Конторы у нее получился восхитительный отпуск на Фортунах. Он легко вела чету Кромлехов по старинным улочкам Чикомоцтока, на которые бросали ажурные тени стройные ряды финиковых пальм. Даже удивительно, что супруги не обратили внимания на слежку — Илона слегка расслабилась под жарким солнышком в отсутствии признаков опасности. Вместе с Кромлехами она заходила в сувенирные лавочки, сотнями лепившиеся на городских улицах, бродила по гомонящему рынку, заглядывала в многочисленные казино с патолли и рулеткой, глазела на видневшуюся из всех точек города Великую теокалли, ездила на экскурсии — через поросшие диковинными цветами луга, поля сахарного тростника и маиса. Посещала милейшие деревеньки с белыми домами под соломенными крышами. Валялась на золотистых пляжах, ходила на концерты и в музеи.

На островах Восточного Ацтлана — его коренной территории, первой, которую освоили пришельцы из-за океана, жизнь теперь была утонченной, с легкой аристократической ленцой. Следы бомбежек союзной авиацией были уже стерты, страна явно оправилась от поражения — не без помощи своей великой западной прародины, задетой войной в гораздо меньшей степени.

Парочка Кромлехов вела себя тут, как обычные европейские или африканские туристы, и мало кому приходило в голову, что рослый брюнет в годах с высоким изуродованным лбом и пронзительными голубыми глазами — всемирно известный писатель.

Впрочем, все-таки его периодически узнавали. Подходили, просили автограф, а иной раз и шипели вслед что-то злобное. В обоих Ацталанах Кромлеха всегда знали больше, чем в Европе и даже в России. Собственно, некоторые свои ранние вещи он написал на науа, и впервые свет они увидели за океаном. Он проявил фантастическую способность к языкам еще в раннем детстве, в сибирском Красноярске, где родился в семье казачьего полковника, героя Японской войны. Внимательно изучившая досье объекта Илона помнила, что он владеет не только науа, но и чольти, служившим в Ацтлане тем же, чем некогда латынь в Европе. Знал он и юкатека, и киче, и еще несколько языков Атлантиды, а также атлантино, на котором говорили в Восточном Ацтлане. Разумеется, европейские — французский, немецкий, английский. Вроде бы, арабский, китайский, японский и корейский тоже понимал.

Поэтому во время войны он первое время служил переводчиком в войсковой разведке. Однако потом был переведен в спецназ, и Илона знала, что он участвовал в нескольких до сих пор засекреченных боевых операциях. По результатам одной из них корнет Кромлех был награжден Георгием 4-й степени и произведен в штабс-ротмистры.

Писать начал еще с детства, первые рассказы публиковала губернская газета и альманах «Енисей». Однако писателем быть не собирался — хотел поступить на атлантический факультет Императорского Санкт-Петербургского