Краски - Павел Ковезин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Бинго! – Вилли откинулся на спинку кресла, довольный собой.
– Мориц… – полушепотом сказал Хейк и провёл рукой по своей голове, взъерошив короткие волосы. – Кто это с ним?
– Ты знаешь много байкерш-подростков, которые могут быть связаны с этой историей? – преисполненный гордостью за почти раскрытое дело, сказал Вилли.
В головах обермейстеров вспышками проявились кадры вчерашней ночи.
«Жирный, скоро тебя проституткой сделают», – эхом раздался женский голос в голове Вилли. Девочка-подросток, задержанная за превышение скорости вместе с пропавшей школьницей, этой же ночью засвечивается на камерах наблюдения возле её дома. Примерно в то же время, в какое убили отца Рут. С психом под ручку. Всё слишком хорошо складывалось для просто совпадения.
– Я не понимаю, что, чёрт возьми, происходит, – подытожил Хейк.
– Нужно пробить номера, – сказал Вилли и сделал запрос с компьютера, остановив запись. Потом снова нажал на воспроизведение.
Обермейстеры уже схватили куртки и собрались уходить, как на записи произошло кое-что ещё. Молодая девушка с распущенными волосами, торопясь, шла по тротуару, неся коробку в руках.
– Это ещё кто? – Вилли облокотился о стол, вглядываясь в экран.
– Просто девушка? – переспросил Хейк.
– Девушка с коробкой? Одна? Ночью?
Повисла недолгая пауза.
– Крыса! – переглянувшись, в один голос сказали они.
Эта мысль была настолько абсурдна, насколько и логична. Они оба понимали, что в коробке, вероятней всего, крысёныш Рут. Но что он делал в руках молодой девушки, которая тоже направлялась к дому, где произошло убийство, они не имели ни малейшего понятия.
– В их доме что, была вечеринка? – пошутил Вилли.
– Кровавая, – улыбнулся Хейк.
Обермейстеры уставились в экран, прокручивая в голове все возможные варианты. И одновременно дёрнулись, когда им на плечи легли тяжёлые руки Лоренца.
– Ну, что тут у вас, идиоты? – спросил он, словно у хороших друзей.
Вилли проглотил слюну.
– К дому этой ночью направлялся б-б-байк, – заикаясь, произнёс он, – с нашим психом. А ещё вот: какая-то девушка, вероятнее всего, с крысой пропавшей девчонки.
Лоренц поправил форму и нагнулся к монитору. Долго вглядывался в экран, словно кот, увидевший привидение. Нажав пару клавиш, приблизил изображение. Повисла напряженная пауза.
– Нет, – полушёпотом сказал он, – нет.
Хейк откашлялся.
– Что-то увидели?
Но Лоренц не ответил, замерев перед экраном. Спустя миг мотнул головой, словно прогоняя бредовые мысли.
– Как только разберётесь с байком, выясните, кто это такая, – он выпрямился и взглянул в глаза Вилли. – И лично мне доложите, – Лоренц поднял указательный палец, словно хотел придать веса своим словам.
Если бы Лоренц перемотал видео, то увидел бы мотоцикл, узнал бы номера и цветастый шлем, позвонил бы Эмилю и выяснил всё насчёт его дочери… Но всему этому мешала пауза на видеозаписи с запечатлённым кадром девушки.
– Так точно, – ответил Вилли.
Лоренц ушёл, оставив подчинённых в шумном офисе.
– Что это было? – задал логичный вопрос Хейк.
Вилли лишь пожал плечами:
– Пошли. Нам ещё нужно наведаться в гости к Йохану.
Вряд ли кто-то из людей, проходя мимо большого двухэтажного дома в районе Фриденау на северо-западе Берлина, мог сказать, что он опустел после страшной трагедии. Йохан уехал отсюда после аварии. А вот куда – для обермейстеров было загадкой. Последние пару месяцев его домом была лечебница. Вместе с жизнью внутри дома умерли и цветы на фасаде.
Хейк заранее позвонил в отдел, чтобы они приехали и взломали дверь. Причин для ордера на обыск было предостаточно. Но искать в этом доме было нечего, кроме утерянных надежд и воспоминаний.
Обермейстеры вошли в просторный холл. В больших окнах виднелись серые городские пейзажи Берлина. Вилли оглядел опустевшую кухню и провёл пальцем по скатерти, собрав горстку пыли.
– Хейк, у тебя было счастливое детство? – спросил Вилли.
– Что? – переспросил тот.
Он услышал вопрос, но, вспомнив прошлое, решил не отвечать.
– Я просто пытаюсь понять, – с грустью в голосе уточнил Вилли, – что делает человека психопатом?
Он развернулся и медленно начал подниматься по лестнице на второй этаж.
– Вот ты живёшь, учишься, работаешь, заводишь отношения, любишь, делаешь покупки в магазинах, мечтаешь о счастливом будущем, а потом в один момент «бац», – Вилли хлопнул в ладоши, – и капут. Ни семьи, ни здоровой психики, ни понимания, что делать дальше.
Вилли невольно задумался о своём детстве. О потере отца, о ни в чем не отказывающей ему матери, о постоянных депрессиях из-за лишнего веса и издевательств сверстников, о том, как мечтал стать полезным человеком, мечтал сделать мир лучше. А теперь Вилли – следователь, бегающий за психами. А ведь у кого-то всё гораздо хуже. У каждого в жизни есть точка невозврата, момент, после которого уже не будешь прежним. И кто-то после неё становится лучше, а кто-то – окончательно слетает с катушек. Как это случилось с Йоханом.
Хейк не готов был откровенничать с Вилли на эту тему. Хоть и на несколько мгновений у него пронеслась в голове мысль, что он остался всё тем же неудачником, каким был в детстве. Он, как и Вилли, терпел унижения от сверстников, вот только если мать Вилли могла защитить его, то всё, что могла мать Хейка – вколоть себе новую дозу разбодяженного героина. А потому помощи ждать было не от кого. Решив, что, став полицейским, он сможет оказывать хоть какое-то влияние на людей, он усердно готовился и успешно сдал экзамены на следователя.
На втором этаже дома, на одной из дверей висела бунтарская табличка: «Не входить, опасно для жизни». Усмехнувшись, обермейстеры всё-таки вошли. Комната Бриджит ничем не отличалась от комнаты любого другого подростка. Тот же самый бардак: незаправленная кровать, пыль на полках. В углу – гитара, на стенах – яркие, вызывающие плакаты рок-групп. На фотографиях Бриджит была изображена вместе с братом и матерью на природе. «Вот как должна выглядеть счастливая семья», – подумал Хейк, взяв в руки одну из фоторамок. Улыбающиеся лица, огонь и беззаботность в глазах. Вера в то, что ничего плохого с ними произойти никак не может.
– Хейк! – подозвал напарника Вилли.
Тот вздрогнул, вернувшись в реальность из воспоминаний, и фотография выпала у него из рук. Керамическая рамка разбилась на несколько частей.
– Твою мать, – пробубнил Хейк, нагнувшись, чтобы подобрать осколки.
Вилли тяжело вздохнул.
– Давай, не сдерживайся. Бей всё, что попадётся под руку.
– Заткнись, – огрызнулся Хейк.
– Пошли дальше, здесь ничего интересного.
Они вышли из комнаты Бриджит и спустя несколько шагов замерли перед комнатой Йохана. Из-под двери в коридор вытекла жирная полоса разноцветной краски. Хейк аккуратно толкнул дверь и сделал шаг.
То, что должно было выглядеть как комната обычного счастливого человека, живущего со своей семьей, выглядело, как кислотный хаос. Стены, кровать, рабочий стол, книжные полки – всё это было залито толстым слоем разноцветной и уже засохшей краски. В комнате не осталось ни одного предмета, который не был бы залит ярким цветом. На полу валялись пустые перевёрнутые банки строительной краски.
– Мой вопрос всё ещё в силе, – сказал Вилли, – что доводит человека вот до этого… – он ещё раз оглядел разноцветную кашу, – состояния.
– Утрата всего, что было дорого, – печально ответил Хейк. – Ты не будешь закрашивать комнату, когда в твоей жизни всё в порядке. Только тогда, когда терять тебе уже нечего.
Обермейстеры так и простояли несколько минут, не находя нужных слов. Они были, словно два чёрных пятна, никак не вписывающихся в этот психоделический трип.
– Что мы вообще здесь ищем? – наконец спросил Хейк.
– Прошлое, – грустно улыбнулся Вилли и развёл руками. – Но это бесполезно. Йохан здесь уже давно не живёт и жить не собирается. Здесь у него остались лишь воспоминания, к которым, по всей видимости, он не хочет возвращаться.
– Ох уж эти психи, – вздохнул Хейк.
В этот момент телефон Вилли зазвонил. Ответив на вызов, обермейстер пару раз подряд сказал «да», а в конце бросил еле слышное «спасибо».
– Есть имена и адреса по пробитым номерам, – ответил он на вопросительный взгляд Хейка. – Поехали.
