Первое Дерево - Стивен Дональдсон

Мысль о предстоящем испытании снова стала пугать ее. Если его цель — проверить, насколько она правдива и насколько годится для той роли, в которой желали видеть ее элохимы, то она, скорей всего, как это не раз бывало, доблестно его завалит.

Но Линден не позволила себе скиснуть. Сколько раз она видела Ковенанта в ситуациях похлеще этой, и он всегда с улыбкой шел навстречу судьбе, даже если ради столь любимой им Страны жертвовал своей жизнью. Что ж, прекрасно. Она сделает не меньше.

Поддержав таким образом свое мужество, Линден вернулась к мыслям об испытании.

«Я-то ни о чем тебя спрашивать не буду. Спрашивать будешь ты», — сказала Дафин. Теперь эти слова наполнились для Линден новым смыслом. Своими вопросами она действительно может выдать себя. Но ей придется рискнуть, потому что она не видит другого способа собрать как можно больше полезной информации.

Пора приступать. Тщательно продумав свой первый вопрос, хотя пробиться сквозь навязчивые колокольчики оказалось непросто, Линден профессионально-равнодушным тоном осведомилась:

— И куда мы идем?

— Идем? — светло удивилась Дафин. — А мы не идем. Мы, пожалуй, прогуливаемся. — И, поймав ошарашенный взгляд Линден, добавила: — Таков уж Элемеснеден. В нем вообще нет ни куда, ни откуда.

— Но так не бывает. — Всю профессиональную бесстрастность Линден как ветром сдуло. — Мы же движемся. Мои друзья находятся где-то еще. Как же мы к ним вернемся? Как попадем на элохимпир, о котором упоминал Чант?

— Ах, Солнцемудрая, — рассмеялась Дафин. — В Элемеснедене все пути одинаковы. Мы встретим твоих друзей, когда встреча будет обусловлена. А тогда уж не надо будет искать места для элохимпира. Он всегда проходит в центре клачана. Но здесь везде центр. Мы с тобой прогуливаемся из центра в центр. И, кстати, здесь, где мы гуляем, тоже центр.

Так вот что случилось с Великанами, некогда оставшимися здесь! Линден прикусила язык, чтобы не высказать догадку вслух: они заблудились в колдовском мире, потерявшись в таинственных переходах к местам, которые должны быть обусловлены.

Линден снова вспомнила про испытание и на сей раз, решила схитрить. Самым безразличным тоном, словно перечисляя симптомы для установления диагноза, она заметила:

— Я и так уже гуляю целый день. Я устала, мне нужно немного передохнуть.

Это была неправда: хотя Линден не ела с утра, когда покинула «Звездную Гемму», и отшагала немалое расстояние, она чувствовала себя как после многочасового освежающего сна и изрядного обеда. Каким-то образом удивительная атмосфера клачана удовлетворяла все ее физические нужды. Ей просто было интересно посмотреть, как Дафин отреагирует на очевидную ложь.

— В Элемеснедене не устают, — мягко возразила элохимка. Если она и заметила хитрость Линден, то не подала виду. — А прогуливаются просто так, для удовольствия. Но и посидеть на траве — удовольствие не меньшее. Вот как раз подходящее место. — Она указала на склон поросшего шелковистой травой холма.

На его вершине стояла одинокая ива с листьями-бабочками, а у подножия переливался всеми цветами радуги небольшой пруд, словно абстрактный портрет клачана. Дафин поднялась до середины склона и опустилась на траву, аккуратно расправив складки туники.

Линден последовала за ней и, усевшись поудобнее, тут же задала новый вопрос:

— Это мужчина или женщина? — Она ткнула пальцем в сторону пруда. На фоне изысканных чудес Элемеснедена это прозвучало грубовато, но Линден не желала подстраиваться под их рафинированный стиль.

— Рассвет? — Дафин задумчиво посмотрела на бегущие по глади разноцветные спирали. — Пожалуй, его можно назвать мужчиной.

— И что он делает?

— О чем ты, Солнцемудрая? — Яблочно-зеленые глаза Дафин удивленно затрепетали ресницами. — Разве мы не в Элемеснедене? Здесь никто ничего не делает в том смысле, в каком вы понимаете это слово. И наши цели также разнятся с вашими по смыслу и масштабу. Рассвет занят самопостижением. Он реализует свое мироощущение, познает его, а затем, разрушая его, создает новое. Из истины в истину. Мы же элохимы. А то, что вы называете делать, более приличествует поверхности Земли, а не ее сердцу, в котором мы находимся.

Истина заключена в нас самих, и, для того чтобы ее постичь, мы познаем себя.

— Ага, — глубокомысленно кивнула Линден. — Значит, тебе он не интересен. То есть каждый из вас смотрит только на… точнее, только в глубь себя? А как вот это? — Она широким жестом обвела пленительную игру красок на водной глади. — Это никому не предназначено?

— Азачем это кому-то предназначать? — вежливо удивилась элохимка. — Я ведь тоже в сердце Земли, как и он. Зачем мне любоваться чужой истиной, когда я могу заняться постижением своей?

Для Линден ее слова прозвучали исчерпывающе ясно. И от этого элохимы стали еще больше раздражать ее. Как можно быть такими до отвращения совершенными? Ведь красавица Дафин, безмятежно раскинувшаяся на траве, никогда в жизни не задаст себе вопроса, на который у нее нет ответа. Ее лицо озарялось мягким солнечным светом, а когда она говорила, в голосе звучало серебро лунного луча. Нет, Линден не могла доверять такой. Зато она постигла причину того благоговейного страха, с которым обычно говорил об элохимах Хоннинскрю. И была готова разделить его чувства.

Но колокольчики и здесь не желали оставить ее в покое. Казалось, что вот-вот смысл их речи станет понятен ей, но каждый раз он ускользал безвозвратно.

— Но Чант так не думает. Он считает, что его истина — единственно верная.

— Возможно, так и есть. — Взгляд Дафин оставался безмятежно-спокойным. — Что же тут плохого? Он всего лишь один из многих элохимов. К тому же, — добавила она, очевидно, приняв какое-то решение, — он не всегда таков. Сейчас он нашел внутри себя некую тень, которую ему нужно уничтожить. Любой живущий содержит в себе частицу темного, и большая ее часть очень хорошо спрятана даже от него самого. Конечно, это опасно, когда тень покушается на права света. И бороться с ней тоже опасно. Вообще-то для нас все это не так уж важно, мы стремимся к внутренней гармонии, а без света нет и тени. Но для Чанта на данном этапе это вопрос первого порядка. Именно потому, что сам идет на огромный риск, он может быть излишне нетерпим к тем, кто не желает видеть и принимать теней, окутывающих их собственные истины. И он у нас не один такой.

— О Солнцемудрая. — В голосе элохимки появились нотки светлой надежды. — Вы должны понять одно: мы — элохимы, соль Земли, ее сердце. Мы находимся в центре всего бытия, всего, что движется, дышит и живет. Мы живем в мире, поскольку никто не способен причинить нам вред, и если мы по доброй воле избрали пребывание в Элемеснедене, где можем спокойно следить, как на Земле протекают эпохи, до тех пор, пока само Время не придет к концу, то кто осудит нас за это? Ни одно живущее существо не может судить о нас, как непостижимо для руки сердце, наполняющее ее биением жизни. Но поскольку мы и есть сердце, мы не можем позволить себе уклониться от бремени осознания истины. Мы уже говорили, что появление Солнцемудрой и Обладателя кольца было предсказано. Крайне необходимо, чтобы оба качества совмещались в одном человеке, и то, что они разделены, требует обсуждения и принятия особого решения. Об опасности Солнечного Яда, которая и заставила вас пуститься в ваш Поиск, нам рассказали горы, окружающие клачан. А деревья Лесного Кольца поведали о вашем приближении.