Рассветная бухта - Тана Френч

— Вы о чем?

— Ты сам сказал: несколько месяцев парень просто наблюдал за Спейнами — ну, может, иногда пробирался в дом, если их не было. Это не доказательство его удивительной выдержки — он делал то, что приносит ему кайф. И вдруг он выбегает из своей зоны комфорта — бинокль побоку, прямой контакт. Такое не могло произойти на ровном месте: нет, неделю назад или чуть раньше случилось что-то важное. И нам нужно выяснить — что именно.

Наш парень потер кулаками глаза, уставился на руки так, словно на них кровь или слезы.

— Я тебе вот еще что скажу: он очень привязан к Спейнам.

Ричи перестал рисовать:

— Думаете? А мне казалось, что тут ничего личного. Он так держал дистанцию…

— Нет. Он не профессионал, иначе уже был бы дома — сразу бы врубился, что не арестован, и даже в машину садиться бы не стал. Кроме того, он не психопат, для него Спейны не случайные объекты, которые внезапно оказались забавными. Тихое убийство детей, рукопашная со взрослыми, изуродованное лицо Дженни… Он испытывает к ним какие-то чувства. Ему кажется, что он был близок к ним. Скорее всего Дженни просто улыбнулась ему однажды, стоя в очереди в кассу, однако в его сознании они связаны.

Ричи снова дохнул на стекло и вернулся к своим узорам — на этот раз он рисовал медленнее.

— Вы говорите так, словно он точно наш. Да?

— Для уверенных заявлений пока слишком рано, — ответил я. Когда парень сидел со мной рядом, в ушах у меня звенело так, что я испугался, как бы не слететь с трассы. От него исходил аромат зла, сильный и резкий, словно запах керосина — будто малый пропитан им насквозь. Однако Ричи об этом не расскажешь. — Но если хочешь знать мое личное мнение, тогда да. О да, черт побери. Он — наш парень.

Парень поднял голову, словно услышав меня, — глаза у него были такие красные, что больно смотреть. Его взгляд пробежал по комнате и остановился на стекле. Возможно, он видел полицейские сериалы и знал, что это такое; возможно, та штука, которая вибрировала в моей голове по дороге сюда, действовала и на него; может, сейчас она, словно нетопырь, верещала у него в затылке, предупреждая о моем присутствии. Глаза парня впервые сфокусировались — он посмотрел прямо на меня, сделал глубокий вздох и сжал зубы, готовый ко всему.

Мне так хотелось зайти в комнату, что зудели кончики пальцев.

— Пусть подумает еще минут пятнадцать, — сказал я. — Потом войдешь ты.

— Я один?

— Ты ближе к нему по возрасту, он не так тебя испугается. — Кроме того, я полагался еще и на классовое неравенство: мальчик из среднего класса легко мог списать Ричи со счетов, приняв за тупого бычару из рабочего района. Ребята из отдела были бы в шоке, если б узнали, что я позволяю новичку вести допрос, однако Ричи не обычный новичок, и, кроме того, мне показалось, что для этой работы нужны двое. — Просто подготовь его, и все. Если сможешь, узнай имя. Принеси ему чашку чаю. Дела даже близко не касайся и, ради всего святого, не дай ему шанса попросить адвоката. У тебя минуты две, потом я зайду сам. Договорились?

Ричи кивнул:

— Думаете, мы выудим у него признание?

Почти никто из них не признается. Им можно показывать отпечатки пальцев на оружии, кровь жертв на одежде, видеозаписи, на которых они бьют жертву по голове, и они все равно будут строить из себя оскорбленную невинность и выть о том, что их подставили. В девяти случаях из десяти чувство самосохранения оказывается сильнее здравого смысла, так что ты молишь Небо о том, чтобы тебе достался десятый человек — тот, которому важнее, чтобы его поняли. Тот, кому нужно обрадовать тебя. Тот, кто в глубине души не хочет спасать себя, тот, кто стоит на вершине скалы и борется с желанием прыгнуть. Человек с трещиной в доспехах, которую можно найти и нанести удар.

— Именно на это мы и рассчитываем, — сказал я. — Старший инспектор придет в девять — значит, у нас шесть часов. Давай преподнесем ему парня в обертке и с ленточкой.

Кивнув, Ричи снял куртку и три толстых свитера и бросил их на стул, превратившись в тощего угловатого подростка лет пятнадцати в синей футболке с длинными рукавами, застиранной до состояния ветоши. Он спокойно стоял у стекла и смотрел, как наш парень горбится над столом. Наконец я взглянул на часы и сказал:

— Вперед.

Ричи взъерошил волосы, наполнил два стаканчика водой из кулера и вышел.

У него все отлично получилось. Он появился в комнате со стаканчиками в руках и сказал:

— Извини, брат, я хотел принести попить раньше, но задержался… Это нормально? Может, лучше чаю? — Акцент у него усилился: видимо, он тоже подумал про классовые различия.

Когда открылась дверь, наш парень едва из штанов не выпрыгнул, и сейчас он пытался перевести дух, качая головой.

Ричи навис над ним:

— Уверен? Может, кофе?

Парень снова покачал головой.

— Супер. Если еще нужно, просто скажи, идет?

Парень кивнул и потянулся за водой. Стул накренился под его весом.

— Ай, погоди, он дал тебе сломанный стул, — сказал Ричи. — Быстрый взгляд в сторону двери, словно за ней притаился я. — Возьми вон тот.

Наш парень неуклюже потопал в противоположный конец комнаты. Возможно, никакой разницы и не было — для таких комнат специально выбирают неудобные стулья, — но он все же сказал «спасибо», так тихо, что я едва услышал.

— Да не вопрос. Детектив Ричи Курран. — Он протянул руку.

Парень ее не пожал.

— А я должен назвать свое имя? — спросил он. Голос тихий и ровный, приятный, однако с легкой хрипотцой, словно парень давно ни с кем не разговаривал. Акцент мне ничего не дал: парень мог быть откуда угодно.

Ричи изобразил изумление:

— Не хочешь? Почему?

Парень помедлил, затем пробурчал себе под нос:«…какая разница».

— Конор, — сказал он, механически пожав руку Ричи.

— Конор, а дальше?

Пауза в долю секунды.

— Дойл. — Неправда, но это уже не имело значения. Утром мы найдем его дом, или машину, или и то и другое, обыщем их сверху донизу и постараемся отыскать удостоверение личности. Сейчас нам нужно просто имя — чтобы как-то к нему обращаться.

— Рад познакомиться, мистер Дойл. Детектив Кеннеди скоро придет, и тогда вы с ним сможете начать. — Ричи примостился на углу стола. — Честно скажу, я так рад, что ты появился. Мне до смерти хотелось оттуда убраться. Да, я знаю — люди платят большие деньги, чтобы жить в палатке у моря и все такое, но природа не для меня, понимаешь?

Конор едва заметно пожал плечами:

— На природе спокойно.

— Спокойствие меня не вдохновляет. Я городской житель, мне милее шумные улицы. Кроме того, я там чуть яйца не отморозил. А ты из тех мест, да?

Конор резко поднял голову, но Ричи просто смотрел на дверь, попивая воду из стаканчика — болтал, ожидая моего прихода.

— Нет людей, которые родом из Брайанстауна. Туда только переезжают.

— Это я и имел в виду. Ты там живешь? Боже мой, я там ни за какие деньги не поселюсь.

Ричи выждал — обычное проявление легкого, невинного любопытства.

— Нет. Я из Дублина, — наконец ответил Конор.

Не местный. Ричи отрезал одну из версий и тем самым сэкономил нам кучу времени.

— Да здравствует Дублин! — Ричи поднял стаканчик в шутливом тосте. — Лучшее место для жизни. Отсюда нас и силой не утащишь, верно?

Конор снова пожал плечами:

— Я был бы не против пожить в деревне. Все зависит от условий.

Ричи зацепил ногой свободный стул и подтянул к себе, затем поставил на него ноги, устраиваясь поудобнее перед интересным разговором.

— Серьезно? А от чего все зависит?

Конор провел рукой по подбородку, пытаясь собраться; Ричи постоянно выводил его из равновесия, заставляя внимание рассредоточиться.

— Не знаю. Если бы была семья. Там детям есть где играть.

— А! — воскликнул Ричи, тыкая пальцем в сторону Конора. — Вот оно. Я-то холостяк, люблю выпить, с девочками погулять — мне без этого и жизнь не в радость, понимаешь?

Я поступил правильно, отправив его первым. Он был расслаблен, словно на пляже загорал, и при этом действовал отлично. Бьюсь об заклад, Конор твердо намеревался держать рот на замке — несколько лет, если понадобится. У каждого детектива, даже у Куигли, есть особые черты, есть то, что у него получается лучше, чем у других: все мы знаем, к кому обратиться, если нужно, чтобы свидетеля успокоил эксперт, или если нужно быстро кого-нибудь припугнуть. А у Ричи была самая редкая черта: он умел, вопреки всему, убедить свидетеля в том, что тот беседует с обычным человеком, — точно так же, как мы разговаривали в том логове. Ричи показывал, что не работает над делом, что видит перед собой человека, а не злодея, которого ради общего блага нужно посадить пожизненно. Мне было приятно, что я это выяснил.

— Гулять надоедает, — возразил Конор. — Сначала хочется, а потом тебе это уже не нужно.