Месть блондинки - Соня Мэсси

Керри, оценив ее шутку, тихо засмеялся:

— Лично я этого делать не собираюсь.

— Я тоже.

Он с трудом поднял руку и посмотрел на мать:

— Признаться, у меня нет сил думать о том, чистые ли здесь простыни. Я даже запахов не чувствую.

— Ну, что касается запаха пота, то даже я его чувствую, — устало пробормотала Эмили. — Но я и помыслить не могу о том, чтоб добраться до ванной и принять душ. Может, ты первый пойдешь?

Не успел Керри ответить, как дверь с грохотом распахнулась и в комнату ворвалась разъяренная Джейн.

— Эти чертовы простыни не меняли, наверное, с прошлого года!

— А я уверена, что тетушка Вилма сменила их после предыдущего постояльца, — слабо возразила Эмили, глядя на обшарпанный потолок. Хорошо, что хоть штукатурка не сыплется на голову. — Она, конечно, уже дряхлая и беспомощная старушка, но по-моему, гордится своим мотелем и делает все, чтобы продержаться на плаву.

— Ах так, значит, тебе абсолютно все равно, чистые ли у тебя простыни? — продолжала негодовать Джейн.

Несмотря на усталость, Эмили вдруг почувствовала, что ее одолевает дикая злость. От истеричных воплей опротивевшей спутницы раскалывалась голова и звенело в ушах.

— Послушай, Джейн, — взмолилась Эмили, — моя постель вполне чистая, а самое главное, я нахожусь в горизонтальном положении, единственно приемлемом для меня сейчас. Если тебе что-то не нравится, спустись вниз, предъяви претензии старушке, устрой ей скандал — словом, делай что хочешь, только оставь нас в покое.

— А ты как думаешь, Керри? — жеманно спросила Джейн, всем своим видом показывая, что ждет от него поддержки.

— Думаю, мне пора принять душ, — ответил Керри, не двигаясь.

— Очень дипломатично, — недовольно обронила Эмили и, с трудом повернувшись на бок, накрыла голову подушкой.

Джейн прошипела что-то невразумительное и удалилась в свою комнату. Через несколько секунд оттуда снова донесся ее голос. Она выразила тетушке Вилме возмущение по поводу грязных простыней и решительно потребовала, чтобы та немедленно поменяла их.

— По-моему, мать не научила ее вести себя, — прошептал Керри, — хотя бы с пожилыми людьми.

— Может, и учила, — отозвалась Эмили, — но она вряд ли слушала ее. Знаешь, родителям далеко не всегда удается заставить детей вести себя надлежащим образом.

— Ты имеешь в виду меня?

Эмили показалось, что сын смущен.

— Нет, Керри, не тебя. К счастью, у меня нет для этого никаких оснований. *

— Как же нет? Ведь мы оказались здесь только по моей глупости. Если бы я вел себя нормально, мы сидели бы сейчас в своем доме, а не мучились в этой проклятой пустыне.

Эмили тяжело вздохнула и погрузилась в давно привычную меланхолию.

— Керри, мы убегаем не только из-за твоих дел. Я тоже пытаюсь убежать от себя. Тут нечем гордиться, но это чистая правда.

— Ты считаешь, что мы с тобой ударились в бега? — удивился Керри.

Эмили долго размышляла над его вопросом. Как ей хотелось успокоить сына, сказать, что они уехали лишь на время, поскольку им надо перевести дыхание, собраться с силами, преодолеть неблагоприятные обстоятельства, но…

— Полагаю, именно так, — неохотно призналась она.

Какое-то время они лежали молча, прислушиваясь к натужно работающему кондиционеру и слабому жужжанию вентиляционного двигателя. Затем Эмили сказала:

— Ну ладно, хватит дрыхнуть, сынок. Думаю, тебе пора отправляться в ванную, а я попытаюсь уговорить тетушку Вилму приготовить нам гамбургеры или позволить воспользоваться грилем в столовой.

— Ладно, — согласился Керри. — Сейчас иду.

Как только Керри встал под тонкие прохладные струйки душа, которые приятно массировали тело, смывая пот и пыль, он сразу же почувствовал блаженство и облегчение. Точнее, это облегчение наступило от ощущения того, что он очищает не только тело, но и душу от недавно совершенного им греха. Лишь сейчас Керри понял, что уже несколько дней томился из-за тяжкой вины перед матерью и собственной совестью. Вытираясь огромным полотенцем, он все еще раздумывал о том, почему облегчение пришло именно сейчас. То ли сказалась долгая утомительная дорога, оторвавшая его от привычного образа жизни и от дурных мыслей, то ли душевное напряжение сменилось физической усталостью, то ли возникли другие, не осознанные еще причины. Как бы там ни было, Керри с удовольствием избавился от тягостных раздумий о последствиях своего дурацкого поступка. Наверное, так же чувствуют себя религиозные люди, получив отпущение грехов.

Керри еще больше оживился при мысли о том, что после душа его встретит мать с теплыми гамбургерами, но этим надеждам не суждено было осуществиться. Выйдя из ванной, он с досадой обнаружил, что мать еще не вернулась. Керри вспомнил о том, как она устала за последнее время, как обгорела на солнце, как натерла ноги, и ему стало очень жаль ее. Да еще эта фраза о том, что они пустились в бега. И с какой грустью она сказала об этом!

Его охватило дурное предчувствие. Как он мог разрушить их благополучную жизнь в таком славном и дорогом для него доме? Конечно, судя по всему, мать уже давно простила его, но это — слабое утешение. Если и так, то не потому, что он хороший человек, а по доброте души. Сам же Керри еще не скоро простит себя за глупые выходки, причинившие матери такие страдания.

Оглядевшись, Керри хотел надеть джинсы и майку, чтобы отправиться на поиски матери. Наверное, нужно помочь ей принести гамбургеры и другую еду.

Однако тут случилось нечто такое, что он мгновенно забыл про еду и даже про мать. Керри стоял возле кровати, когда его взгляд ненароком упал на приоткрытую дверь в соседнюю комнату. В узкую щель он видел дальний угол комнаты, где спиной к нему застыла Джейн. Она была совсем нагая, и только полотенце прикрывало ее высокую грудь и бедра.

Керри прирос к полу, не находя в себе сил отвернуться от нее, хотя, конечно же, понимал, что не должен подглядывать. У Джейн были длинные и такие стройные ноги, что даже дух захватывало. Она направилась к шкафу, и при каждом движении ее грудь колыхалась.