Ваш скандальный нрав - Лоретта Чейз

– Ну уж никак не в деды, – сказала она. Нахмурившись, Франческа рассматривала свою грудь. – Ровно получилось? Это мой любимый корсет, но если груди ложатся в нем неровно…

– Они восхитительны, – перебил ее Джеймс. – Все в тебе восхитительно. Но я не пылаю от страсти.

Франческа придвинулась к нему. И улыбнулась. А затем погладила его по щеке.

– Если тебе так хочется верить в это, мой дорогой, я не стану тебя разубеждать, – проговорила она. – Особенно сейчас. Это действительно было чудесно, неожиданно романтично и ужасно безнравственно. Отличная комбинация получилась. А еще опыт, который я очень не скоро забуду. Grazie tante, amore mio… Спасибо тебе большое, любимый мой. Но мне давно пора попрощаться с тобой.

И, повернувшись, она быстро пошла прочь.

Спасибо большое? До свидания?

Джеймс не сразу понял, что происходит, его разум все еще был затуманен любовью. Несколько мгновений он молча смотрел на ее удаляющуюся фигуру. Наконец пошел за ней.

– Ты все-таки не только сокровище, но и чудовище, Боннард!

– Не называй меня так! – крикнула она через плечо, начав быстро спускаться по лестнице.

– Франческа!

– Не ходи за мной! Солнце уже встало, а ты же не захочешь, чтобы вся Венеция увидела, что ты похож на влюбленного щенка.

Влюбленного щенка?!

Джеймс резко остановился.

– Я не… – заговорил было он.

– Это было замечательно, но все кончено, – перебила она его, даже не повернув головы. А потом Франческа помахала рукой. – Addio! Пока!

Глава 10

…Любовь, весь мир в твоих руках:

Ты – слабых власть и сильных укрощенье!

И мудрость забываем мы и страх,

Волшебному покорны обольщенью,

И часто, стоя бездны на краю,

Все в невиновность веруем свою.

Если один не смог одержать над другим верх, то лучше всего притвориться, что это произошло.

Франческа убежала с насмешливой улыбкой, но, как только она дошла до покатого спуска, улыбка с ее лица исчезла.

Она опасалась, что он пойдет следом за ней.

И боялась, что он этого не сделает.

Франческа торопилась, потому что слишком велико было искушение замедлить шаг и увидеть, бежит он следом за ней или нет. А если бежит, то слишком велик искус задержаться и позволить ему догнать ее.

Игры, нелепые игры! Можно подумать, она школьница с невинными прозрачными глазами, которая ждет, чтобы ее поклонник побежал следом за ней.

И хотя она не была наивной девочкой, когда ее брак начал разваливаться – или хотя бы ее мечта о браке, – Франческа ждала, что Джон Боннард подкараулит ее внизу и отнимет ее у мужчины, в чьи объятия она бросилась, ища утешения. Франческа хотела, чтобы Джон испытал муки ревности – такие же, какие испытывала она.

Но он не ревновал и не испытывал мук.

Он чувствовал лишь отвращение.

«Ты грязная потаскуха! И ты ничуть не лучше собственного отца! Неудивительно, что он был так щедр, выдавая тебя замуж. Просто он опасался, что не успеет сбыть тебя с рук до того, как мир узнает, какая ты на самом деле».

Глаза и лицо Франчески запылали. Ее нутро похолодело, словно смерть сковала его, а затем тут же загорелось от стыда. Ее сердце тревожно забилось так же, как оно билось в тот день, в тот ужасный день, когда она увидела, как любовь ее мужа обратилась в ненависть.

Свет уже пробивался сквозь окна Кампанилы, однако Франческа ничего не видела, потому что ее взор застилали ярость и боль. Она споткнулась, но не упала, успев схватиться рукой за стену и удержаться на ногах.

– Идиотка! – пробормотала она. – Почему бы тебе не свернуть себе здесь шею и не дать Элфику возможность отпраздновать это событие? – Вот что происходит, когда человек дает волю чувствам, – сказала себе Франческа. – Эмоции захлестывают тебя. Человек становится сентиментальным, начинает сожалеть о прошлом. Муж, которого она любила, очень сильно любила, назвал ее потаскухой, шлюхой и даже хуже.

Очень хорошо. Она и стала шлюхой. Но великолепной шлюхой!

И нечего ныть! Она все правильно сделала и красиво ушла. Она не испортит впечатления раздумьями и сожалениями. И не позволит старым обидам и переживаниям портить ей настроение.

Франческа поспешила вниз по подиумному спуску, придерживая рукой подолы платья и нижних юбок.

Спустившись вниз и выйдя из Кампанилы на площадь, она лишь слегка замедлила шаг, чтобы сохранить достоинство. Было еще совсем раннее утро, но жизнь на площади кипела вовсю.

Бодрствующий Улива разбудил спавшего Думини. Когда гондольерам приходилось подолгу ждать, они обычно спали по очереди, поэтому один из них всегда бодрствовал.

– Отвезите меня к синьорине Саббадин, – приказала Франческа.

Джеймс с вершины башни наблюдал за тем, как Франческа пересекает площадь. Не важно, что она сказала и насколько он сердит, – он должен последовать за ней, хотя бы для того, чтобы она в безопасности добралась до дома.

И бессмысленно было убеждать себя, насколько малы были бы шансы любого преступника, вздумавшего напасть на нее в это время суток. Вокруг было полно торговцев и тех, кто должен зарабатывать на жизнь и не имеет возможности нежиться в постели до полудня. А рядом с этими рабочими муравьями на площади находились и те, кто шел домой после веселой ночи или ранних утренних развлечений.

Если кто-то сейчас нападет на нее, как он сможет объяснить это своему начальству?

«Простите, но она задела мои чувства. А потом она довела меня до безумной ярости. Я решил не следовать за ней, опасаясь, что в порыве гнева могу ее задушить – и выбросить ее роскошное, но безжизненное тело в ближайшее окно».

– Какой же я идиот! – промолвил он. – Полный, безнадежный кретин!

Он все испортил. Предполагалось, что это она будет его преследовать. А вместо этого он поддался очарованию мгновения. Хотя нет, еще хуже: он пошел на поводу органа, расположенного между его ног. Он дал ей то, чего хотелось и ему, и ей. Но это было все, чего она от него ожидала, теперь в этом можно не сомневаться. И, получив желаемое, она от него ушла.

«Чао, кретин! Я ухожу, чтобы свести с ума французского графа. И джиленийского принца. И возможно, еще нескольких русских и баварских вельмож, а на десерт, пожалуй, отведаю гондольера».

– И чем я тогда для нее был? – пробормотал Джеймс. – Закуской?

Он помчался вниз по лестнице, по подиумному спуску, выбежал из Кампанилы и побежал следом за ней. И всю дорогу вполголоса ругал себя по-итальянски и по-английски, разбавляя проклятия на этих языках бранью на французском, немецком, русском и греческом.

Когда Джеймс добежал до своей гондолы, Дзеджо сообщил ему, что они с Седжуиком видели синьору. Она приказала своим гондольерам отвезти ее к подруге.