Дневник космонавта - Валентин Лебедев

Когда был в космосе, запустил мини-спутник в виде капсулы. Об этом меня попросил Ж. Л. Кретьен, а его попросили друзья в Москве, работники посольства и торгпредства. В капсуле были их автографы, видимо, им захотелось хоть таким способом оставить свой след в космосе. Немного об эксперименте «Медуза». Как я говорил, это панель с набором пробирок разных биополимеров. Изучается эволюция первичного строительного материала клетки — белка, а он построен из биополимеров. Так вот задача эксперимента — понять, как, при каких условиях и из каких материалов возникло начало из начал жизни на Земле — первая живая клетка. Сам строительный материал клетки генетики-биологи уже достаточно хорошо изучили, а вот как и на каком этапе эволюции, при каких условиях окружающей среды, что вдохнуло в нее жизнь, чтобы она стала живой клеткой, это пока загадка и еще раз загадка. Аналогичный эксперимент уже проводился на станции «Салют-6», и тогда из молекул биополимеров простого вида были получены молекулы более сложной структуры. Произошел синтез нуклеидов с образованием вещества с большим молекулярным весом. А теперь мы снова их выносим в космос, чтобы посмотреть, куда пойдет процесс дальше в развитии этих молекул. Это очень интересно.

Суббота. Проспали до 11 часов. Вышли на связь. Вдруг слышим голос Левитана: «Доброе утро, Эльбрусы. Смена поздравляет Вас с отлично выполненной работой в открытом космосе. Молодцы, так держать. А сейчас сообщите о своем самочувствии и дайте давление по мановакуумметру в станции. Не забудьте включить подогрев пищи. Приятного Вам аппетита».

Была встреча с Люсей. Она пришла с Таней Лосевой. Хорошая женщина. Тонко говорит. Чувствует обстановку. Моя милая почему-то волнуется и, бывает, говорит не совсем впопад. Работу по выходу в космос выполнили хорошо, но остался осадок из-за отношений с Землей. Спешат, обрывают и не чувствуют нашего настроения. Разговаривал с Женей Кобзевым. Он все больше нас расспрашивает, а мы ждем информации от него. Говорит одно и то же: «Как у вас дела? Как чувствуете?» Анализа никакого, не могу получить объективную информацию об отношениях к нам руководства и ЦУПа.

Весь день приводили скафандры в режим хранения. В моем скафандре барахлит основной вентилятор и появилась на шлеме вмятина диаметром 20 миллиметров с небольшим задиром по металлу. По-видимому, ударился в переходном отсеке о какой-то выступающий элемент конструкции. Хорошо, что металлическая оболочка шлема двойная.

День отдыха. С утра собрали видеомагнитофон. Красота. Так жить можно. Райкин. Высоцкий. Эстрада. «Ну, погоди». Жаль только кассеты по 20 минут. Это здесь неудобно. Поздравить с выходом нас пришел Ролан Быков. Говорит, смотрел всей семьей, как мы работали в открытом космосе, восхищался. Рассказал смешной эпизод из съемки фильма «Мертвый сезон». Потом была встреча с Владимиром Шаинским. С ним мы и с ЦУПом хорошо попели «Вместе весело шагать…».

Убрали Толин скафандр, регенераторы, поглотители. Стало посвободней. Сегодня взял перечень того, что надо сфотографировать для книги «География из космоса», которую хочу написать после возвращения. Все мы хорошо представляем географию Земли по школьным учебникам и картам (континенты, моря, проливы, горы, реки, их краски), и хочется показать людям, как все это знакомое выглядит незнакомо, а подчас необычно из космоса. Отснял озеро Титикака в Южной Америке. Оно разлилось синей гладью воды шириной 40–50 километров и длиной 150 км, с небольшими светло-зелеными линиями вдоль берега на красноватом горном плато, изрытом гейзерами и вулканами, с многочисленными их следами в виде коричневых пятен кольцевых структур кратеров, конусов. Южнее его на том же фоне и почти таких же размеров лежит озеро Поопа, а дальше к югу видно огромное белое пятно соленого озера с изрезанными краями берегов. Так что начало положено.

Сегодня нам сказали, что планируется сделать часовой фильм о нашем полете, и попросили больше делать внутренних съемок о жизни на борту. Вечером после работы ребята из ЦУПа попросили рассказать еще что-нибудь интересное из того, как проходил «Выход». С удовольствием вспомнили с Толей два момента. Как был сквознячок, когда открыли выходной люк и вся пыль из отсека, как снежная пороша, блестя в лучах Солнца, отсасывалась в космос. При этом Толе больше всего запомнилось теплое солнышко космоса, очень теплое, как на юге. Меня поразил яркий белый свет от Солнца, как в морозный день, и удивил другой момент, связанный с крышкой объектива телевизионной камеры. Мне надо было ее снять с объектива и ворсовой молнией закрепить сбоку на корпусе телекамеры. У меня это долго не получалось. Я старался эту операцию все же выполнить, так как боялся — если я оставлю крышку незакрепленной и отойду на место работы, то ее может снести на объектив и она перекроет его поле зрения. Так и не закрепив ее, я начал работать и через 2,5 часа, когда входил в станцию и убирал телевизионную камеру, заметил, что крышка, как я ее оставил, так и осталась висеть как вкопанная, не изменив своего положения. Это удивило, так как то, что я видел, не соответствовало внутреннему восприятию ситуации. Дело все в том, что я подсознательно связывал скорость (она была около 8 км/сек) с земным понятием движения, это относительно Земли и относительно воздуха. А здесь движение в вакууме, и потока воздуха нет, но сознание того, что оно должно быть при скорости, мешало мне оставить крышку объектива в покое, только сняв ее. Этот стереотип памяти можно сравнить с остановившейся лестницей в метро. Когда мы на нее заходим, видим, что она неподвижна, но срабатывает внутреннее сознание того, что ее постоянное состояние в движении, и мы неосознанно делаем упреждающее ускорение по ходу лестницы.

Еще поразило то, что станция стоит настолько устойчиво, как монолит, как дом. И когда вышел на площадку «Якорь», то ощущение было такое, будто находишься на балконе высотного здания. Ты стоишь на месте, смотришь, а все вокруг тебя движется — Земля, звезды, и не чувствуешь контакта с Землей. Видишь только огромный шар с узнаваемой географией — континентов, морей, океанов в цвете и голубой ореол атмосферы, переходящий в черноту космоса. Высоту не воспринимаешь, хотя знаешь, что она большая, ведь летим в безвоздушном пространстве. Но все-таки в поле Земли. Рядом со станцией чувствуешь себя спокойно, но острота впечатлении становится тем больше, чем дальше отходишь от нее. Это как на краю балкона, чем больше наклоняешься, тем сильнее ощущение высоты и возможности падения на Землю. А здесь страх падения другой — оторваться от станции, но не упасть, а затеряться в пространстве. Толя говорит: «Жаль, я этого не испытал, но остроту ощущений Валентина понимаю».