Смерть пришельцам. Южный фронт - Максим Хорсун

Степка кинулся за Слюсарем:

– Товарищ капитан! Разрешите обратиться!

…Ему выдали мыло, бритву и кусок тряпки, который мог сойти за полотенце, и Степка с удовольствием избавился от мягкой юношеской щетины на лице. Затем не выспавшийся парикмахер подстриг его «под ноль». Степан, сидя перед зеркалом, двумя руками ощупал ставшую непривычно маленькой и колючей голову. Ему казалось, что из отражения на него таращится незнакомый человек. В глаза необыкновенно сильно бросилась нездоровая худоба, выпирающие скулы и темные мешки.

Пять минут ушло на то, чтобы ополоснуться в реке. Вода была ледяной, и те, кто наблюдал за его ваннами с берега, лишь цокали языками. Выбравшись на стылую грязь, Степка растер себя полотенцем, да так, что кожа стала багровой.

А потом его сфотографировали на военный билет. Сделано это было каким-то застрявшим на плацдарме военным корреспондентом по просьбе капитана Слюсаря.

– Ежик. Ни головы, ни ножек, – так оценил обновленный облик сына полковник Стариков.

Степка поприветствовал отца рукопожатием: поймал за здоровое предплечье, к которому крепился протез, и осторожно, но крепко стиснул. Отец выглядел так себе, отдыхать этой ночью ему явно не довелось.

– Надо поговорить, – сказал Степан. – Если, конечно, у тебя найдется время.

– Я тебя искал. Идем к реке.

Голос отца был суховатым, бесцветным. Именно таким обычно сообщают дурные вести.

Они перебрались через заполненные водой рытвины, которые рассекали берег словно корявые шрамы. Взобрались на звено понтонного моста, что тяжело лежало на мелкой волне, уткнувшись в обросшие гнилостно-зеленым мхом камни. Металлическая платформа была залита грязной водой.

– Бать, я сюда выбирался, чтоб пришлых бить, – с ходу сказал Степка. – Мне б на передовую… – Он вопросительно поглядел на отца. – Чтоб я четко знал: с той стороны – враг, а с этой – свои.

Полковник Стариков смотрел на едва виднеющийся противоположный берег. Пальцами левой руки он потирал пластмассовые костяшки правой.

– В мотострелковые войска, – продолжал Степан. – Или в саперы, или в штрафбат, окопы рыть, хоть куда-нибудь…

– Стало быть, хочешь в пехоту, где «сто верст прошли и еще охота», – перебил его отец. – Стало быть, рвешься «на передок» подвиги совершать… А то, что враг сейчас здесь и среди нас, ты об этом подумал? Как болезнь, которую надо вытравливать антибиотиками. Как гниль, которую иссекают хирургически. Много ли мы добьемся на передовой, если пришлые подточат нас изнутри?

– Батя, да я все понимаю! – примирительно вставил Степка. – Нам в степи тоже приходилось биться и с махновщиной, и с мародерами. Да просто всяких врагов народа и ворюг наказывать…

– Пришлые коварны, их оружие – не только «блюдца» и энергопушки, а ложь и притворство, – продолжил полковник, точно пропустив Степкины слова мимо ушей. – Они изучают нас, они вживаются в наши шкуры. Они улыбаются, они плачут, они делятся с нами хлебушком, они показывают фотографии родных. У СМЕРПШа своя передовая, Степан, и если мы упустим этот фронт, то победы не видать как собственных ушей.

– Батя, я не уверен… – Степан развел руками. – Я не смогу… раскалывать людей, – произнес он через силу. – Мне лучше в пекло, чем это.

Полковник Стариков хмуро кивнул, а потом неожиданно приобнял сына за плечи.

– Когда-то я думал, как и ты, – сказал отец. – Но тебе не придется никого раскалывать.

– Батя? – не понял Степан.

– Хочешь в бой – будет тебе бой. – Полковник убрал руку, вздохнул. – Я-то предполагал, что ты станешь моим ординарцем. Это самое место для такого салаги, как ты. Покрутился бы рядом со мной и другими офицерами, набрался бы ума-разума у старших товарищей, а потом сам определил, в каком направлении тебе расти дальше. Но обстоятельства распорядились иначе.

Степан навострил уши.

– Вчера утром я отправил депешу с рапортом о тебе в Главное Управление СМЕРПШа, – продолжил отец. – Руководство отнеслось противоречиво, как к твоей личности, так и к твоей информации. Как думаешь, что означали числа, которые передал умирающий боец?

– Даже не знаю. – Степан пожал плечами. – Я много думал об этом. Быть может – какие-то коды?

– Нет, Степа, нет. – Полковник покачал головой. – Всего лишь координаты.

– Координаты?

– Да. Это где-то на севере Калмыкии. Какое-то озеро.

Степка напрягся. Он очень боялся, что эти числа окажутся пустышкой.

– Наши, когда «обкатывали» одно из трофейных «блюдец», случайно засекли высокочастотный узконаправленный радиосигнал, источник которого находился в Калмыкии. Есть предположение, что пришлые вызывают подкрепление. – Полковник сглотнул, облизал сухие губы. – Скорее всего мы засекли их маяк.

Пришлые ждут подкрепление… Недаром, значит, отец упоминал вчера об этой угрозе.

– Пожалуй, это очень плохо, – сказал Степан, наморщив лоб.

– Шутник. – Покалеченная верхняя губа полковника натянулась: то ли улыбка, то ли нервный тик. – Это не просто плохо, это… – отец добавил пару крепких словечек. – Мы забросили в степь несколько конных разведчиков, чтобы они нашли маяк пришлых. Очевидно, ты столкнулся с одним из них. В общем, если координаты верны, то передачу нужно прервать, а маяк – уничтожить.

Степан горячо закивал: да-да, так и нужно сделать. Вот именно такой работенки ему всегда хотелось. Вот это настоящая война, а не какие-то малопонятные шпионские страсти!

– Но есть нюанс: кое-кто в руководстве подозревает, будто пришлые подсунули нам дезинформацию, чтоб заманить в ловушку. В общем, спор получился коротким, но шумным, окончательное решение принял сам Верховный Главнокомандующий…

– Товарищ Хрущев? – переспросил, округлив глаза, Степка.

На изуродованном лице полковника появилось кислое выражение.

– Ты слишком долго жил в отрыве от происходящего в Союзе, – сказал он. – Нами больше года руководит товарищ Сталин.

У Степки екнуло сердце. Что-то было в этих словах роковое, пробирающее до глубины души. Даже ветер повеял пороховой гарью и холодом распаханных взрывами осенних полей.

– Да, Василий Иосифович Сталин – Верховный Главнокомандующий, как и его отец во время Великой Отечественной. В партии произошли определенные перестановки… м-м-м… – протянул полковник задумчиво. – Думаю, тебе в это вникать не обязательно. Товарищ Хрущев сейчас – почетный пенсионер, но определенные силы желают, чтоб он снова вернулся в свое кресло. Будто нам войны с пришлыми мало, не хватает только внутрипартийных дрязг… но они есть. И если тебе работа СМЕРПШа с первого взгляда показалась не очень чистой, то в те дебри и подавно совать нос не стоит.

– Что приказал товарищ Сталин? – с жадностью спросил Степан.

Полковник Стариков принялся загибать пальцы:

– Предоставить тебе допуск к информации, касающейся сигнала пришлых. Зачислить тебя в отдел специальных операций СМЕРПШа. – Отец глубоко вдохнул, а потом договорил, глядя в сторону: – Ввести тебя в состав группы специального назначения, которая отправится проверить, действительно ли маяк находится по координатам «сорок семь градусов тридцать одна минута северной широты и сорок четыре градуса сорок пять минут восточной долготы».

– Товарищ Сталин поверил мне…

– Размечтался! – Полковник хмыкнул. – Василий Иосифович, конечно, поддерживает преемственность и традиции. Но пока он просто тебя проверяет. Мол, ты доставил информацию, и ты ответишь за ее достоверность головой.

– Я готов выполнить любое задание! – Степан невольно вытянулся стрункой, и голос его дрогнул.

– Нет, Степа. Не готов еще. – Отец снова положил руку ему на плечо. – Более того, ты не можешь гарантировать, что умирающему разведчику не прибредились эти цифры. Ты – «зеленый», и тебе еще многому нужно научиться… Но – приказ есть приказ. – Он потер единственный глаз, будто пытаясь смахнуть соринку. – Я бы все отдал, лишь бы в этом приказе не было твоего имени.

Степан же не разделял отцовских сомнений. Наоборот, распоряжение Главнокомандующего казалось предельно ясным и правильным. Если появилась возможность сорвать планы пришлых – то нужно так и сделать. Более того, быть там, когда вражеские строения запылают, а может – собственноручно пустить «красного петуха» – не этого ли желала его душа после всего пережитого? Так что для него будет честью оказаться задействованным в этой операции.

– Бать, я, конечно, не солдат, – проговорил Степка. – Но воробей стреляный, уж поверь мне. Знаю, с какого конца ружья стрелять. Живы будем – не помрем!

– Это задание в тылу врага, – сказал, понизив голос, полковник. – С тобой пойдут люди опытные. Я бы сказал даже – многоопытные… Так что не лезь на рожон, не высовывайся и слушайся! Слушайся их!