Желтый дом. Том 2 - Александр Зиновьев

— Вы преувеличиваете. Американцы, конечно, ведут себя как последние кретины. Но глупость их кажущаяся. В чем-то они все-таки выигрывают.

— В чем? Уровень жизни? Техники? Именно в этом их слабость. Преимущества ведь тоже не абсолютны. И в них надо знать меру. Главное — у них нет стимулов победить. Им лишь бы не проиграть. А с такой установкой не победишь.

— К заявлению предыдущего оратора могу добавить еще следующее. Независимо от желаний и деклараций отдельных членов общества, наше общество как целое живет не отдаленной, а ближайшей задачей: во что бы то ни стало выжить в данной ситуации. А что потом — там видно будет. Поэтому наше общество способно пойти на любые жертвы и использовать любые средства. Отдаленные последствия развития культуры и цивилизации вообще его не трогают. А западные страны (опять-таки как целое, независимо от воли желаний и утверждений отдельных лиц) имеют более отдаленные цели. Они повязаны прошлым и исторической перспективой. Потому им приходится быть более разборчивыми в средствах и опасаться слишком больших жертв.

— А по-моему, самое удобное было бы жить припеваючи у нас, а на Запад ездить время от времени в качестве жертвы нашего режима.

— Между прочим, многие наши деятели культуры так и делают.

— Везде одно и то же. Только в одних странах чуточку лучше, чем в других. И на Западе, например, лучшее качество продукции есть не единственное оружие в борьбе за существование и не всегда есть лучшее оружие. И там часто бывает так, что чем хуже продукция, тем ожесточеннее и изощреннее она борется за то, чтобы найти потребителя. И там серость и посредственность процветают. А у нас иногда лучшее качество имеет преимущество.

— Верно. Но эти «чуточку лучше» и «чуточку хуже» порой весьма существенны. С какой-то точки зрения жизнь в воде и на суше тоже одинакова: и там и тут питаются, размножаются, одни пожирают других... Но есть и различия. И эти различия породили разные типы живых существ.

— А вообще говоря, противопоставление социальных систем имеет смысл лишь в определенных пределах. На самом деле идет борьба государств, народов, рас. Социальные же системы разных стран равнодушны друг к другу. Они не равнодушны лишь в пределах одной страны. Борьба систем идет внутри отдельных стран. Социальный строй Запада для нас враждебен лишь постольку, поскольку он оказывает влияние на нашу внутреннюю жизнь и обостряет борьбу Востока и Запада здесь, у нас. И ко всему прочему борьба социальных систем фактически есть лишь абстракция от реальной борьбы между людьми за обычные жизненные блага.

В заключение разговора Дон запел старую (еще дореволюционную) студенческую песню:

Колумб Америку открыл,Страну для нас совсем чужую.Дурак, зачем он не открылНа нашей улице пивную?!

Мы рассмеялись и подхватили песню. Пришла Матренадура и призвала нас к порядку. Людям спать надо, ворчала она, а они тут антисоветские песни орут!

О наших душах

Некоторые утверждают, будто наш человек духовно пуст и убог. Какой вздор! Возьмите хотя бы меня, человека заурядного и ничтожного. И покопайтесь в моей душе. Сколько вы в ней найдете... сам знаю, всяческого хлама! Пусть хлам, но все-таки не пустота. И не один хлам. Мысли тоже кое-какие обнаружите. И насчет хлама вопрос не так уж очевиден. Человеческие души — что квартиры или магазины. Всякие бывают. Бывают светлые большие квартиры с современной мебелью. Бывают пыльные темные квартиры, заставленные старой рухлядью и никому не нужными книгами. Бывают магазины специализированные и универсальные, бывают букинистические и антикварные. И нельзя сказать, что одни лучше других. Я бывал в квартирах многих московских интеллигентов. Большинство из них очень напоминает мою душу, то есть захламлены, пыльны, неопрятны. Но хозяева почему-то предпочитают именно их, хотя они без особых физических усилий и денежных затрат могли бы очистить и модернизировать их. Так и я. Я тоже мог бы слегка потрясти головой, сказать себе, что с этой минуты начинаю новую жизнь, и моя душа через неделю стала бы подобна благоустроенной квартире молодого преуспевающего партийного карьериста из ЦК (или КГБ) или либерального интеллигента, бывающего по поручению того же ЦК (и КГБ) на Западе. Но я не хочу этого делать. Мне моя чулан-душа больше нравится именно в таком захламленном и запыленном состоянии.

А у Ивана Васильевича душа совсем другого типа. Она напоминает мне чистую казарму с аккуратно заправленными койками или больницу. Интересно, а какой вид у души МНС? И вообще, неплохо бы выдумать новую науку — душелогию. Не психологию, а именно душелогию. И установить в этой науке все логически мыслимые типы душ, выяснить их достоинства и недостатки. И... Нет, пожалуй, лучше не надо. Если начальство узнает о такой науке, оно непременно будет использовать ее, чтобы легче было манипулировать нами. Хотя какой же ты наивный человек! Начальство давным-давно имеет такую науку и прекрасно использует ее. С этой точки зрения КГБ можно рассматривать как академию по этой самой душелогии.

В этот момент кто-го из ребят проворчал, что неплохо бы приоткрыть ворота, так как в сарае стало душно. Душно? Странное слово! Его можно истолковать как «тесно от душ». Я усмехнулся про себя, встал, приоткрыл ворота, сам сел на скамеечку, погрузился в бездумье.

Мы — советские люди

Мы суть советские люди везде, всегда и во всем. И даже в антисоветской деятельности. Я имею в виду форму и правила нашего поведения.

Взять хотя бы нынешнюю эмиграцию. Конечно, всякая эмиграция как целое имеет тенденцию к коммунистическим формам жизни. Старая русская эмиграция в том числе. Не случайно же первая русская эмиграция, не имевшая представления о советском образе жизни, завела для себя за границей нечто подобное ей. А под влиянием второй и третьей эмиграции она явно превратилась в советскоподобное учреждение на Западе. Третья же, нынешняя эмиграция просто перенесла кусочек нашего общества на Запад и воспроизвела там это общество в существенных чертах. Отношения между деятелями эмиграции там с какой-то точки зрения даже более советские, чем здесь, поскольку у нас есть какие-то ограничения, а там — никаких. Те же черты советского общества вы найдете и в диссидентском движении. Вот почему я не хочу идти в диссиденты и не хочу эмигрировать. Как это ни странно, я чувствую себя более свободным от нашего общества, работая в официальном советском учреждении и выполняя свои обязанности труженика советского общества. Если хотите знать главную причину, почему советские люди неохотно идут в оппозицию и в эмиграцию, так она именно в этом: рядовой советский человек имеет больше возможностей завоевать личную независимость от советского общества в рамках самого этого общества и в соответствии с его законами, чем покидая это общество и игнорируя или нарушая его законы. Потому меня больше интересует не проблема ухода из общества, а проблема личной независимости в обществе. Вторая фундаментальнее. Первая же только несколько отодвигает вторую, не устраняя ее.

Странный посетитель

С некоторых пор к нам в сарай повадился ходить парень из другой группы, квартирующей на другом конце деревни. Придет, сядет у ворот, курит, слушает наши разговоры, реплики отпускает, сам иногда кое-что закручивает. Дон спросил, что ему нужно у нас. Он сказал, что ему здесь интересно. В их сарае только пьянствуют да о бабах болтают, причем через каждое нормальное слово идет десять слов мата. А он это не любит. И вообще, он не стукач. В этом нет надобности, так как стукачей у нас и без него достаточно. Лоб хотел ему «врезать между глаз» за такие намеки, но угрозу в исполнение не привел: Парень был здоровый и мог сам «врезать» не хуже Лба.

Парень оказался знатоком покушений. Для начала он рассказал нам множество деталей убийства Кеннеди. Было интересно. После его ухода МНС сказал, что Парень пересказал содержание одной книги, недавно опубликованной в США. Такая книга есть у нас в институте. Но выдается она только по особому разрешению. И читать ее можно только в специальном хранилище (спецхране) буквально за железной дверью. Как этот тип достал ее? Хотя теперь даже сверхзапретные книги можно приобрести без особого труда на черном рынке. МНС прав, я тоже слыхал об этой книге, но не пытался получить разрешение читать ее, так как проблема покушений меня совсем не интересует.

В другой раз Парень рассказал о том, как было организовано убийство Кирова. Хотя мы все немало знали на эту тему, мы слушали с разинутыми ртами. Должно быть, рассказчик много привирал от себя. Но если это так, врал он мастерски и с вдохновением. Ощущение правдоподобности было полное. Особенно любопытно было то, что убийство Кирова было построено по той же схеме, по какой впоследствии было организовано убийство Кеннеди: психически больному человеку осторожно внушают идею покушения, постепенно подталкивают в этом направлении, создают благоприятные условия, под его прикрытием здоровые и расчетливые люди проводят покушение, затем уничтожаются все участники дела, которые могли бы способствовать раскрытию механизма покушения. Эта схема, сказал сам Парень, классическая. Покушение на Ленина было точно такое же. Оно случайно не удалось: Ленин оказался невосприимчивым к яду. Хотя в свете фактов последнего времени не исключено, что этот яд был не так уж безвреден для Ленина. Я лично (это слова Парня) склоняюсь к тому, что яд сработал, но особым образом: он сделал Ленина нетрудоспособным, а через несколько лет сделал его полным маразматиком и свел в могилу. Возьмите, наконец, покушение на Брежнева!