Найди меня, любимый - Лори Макбейн

Лили не слишком радовали свидетельства храбрости брата. Что скажет Барклай, когда увидит Тристрама? Что подумают Уайтлоу? Ох, зачем они вообще приплыли в эту Англию?

Поеживаясь от холода, Лили смотрела вперёд. Из-за деревьев показались кирпичные трубы Хайкрос.

Хайкрос. Жизнь в этом доме никак нельзя было назвать приятной. Сносной, и то едва ли. Лили до сих пор помнит, как вошли они в этот большой нетопленый дом, бывший когда-то ее родным домом. Теперь он казался ей чужим.

То же и с дядей Барклаем. Первое впечатление от этого человека вскоре забылось. Получив известие от Валентина, Хартвел не мешкая отправился в Лондон. В Тэмсис-хаус он прибыл в сопровождении по меньшей мере полдюжины адвокатов, готовых доказать кому угодно, что их клиент — самый лучший опекун, а уж женщина, которую он разыскал и представил как няню для младших, Мэри Лестер, могла убедить любого, что лучше дома, чем Хайкрос-Холл, для детей не найдешь. Эта добрая женщина, бывшая няня Лили Кристиан, смотрела бы за детьми так, словно они были ее собственными.

Однако Хартвел волновался напрасно. Его право стать опекуном и временно распоряжаться имуществом детей никто не мог оспорить. К несчастью, он оставался единственным родственником детей, поскольку отец Магдалены умер много лет назад. Барклай в те дни источал улыбки направо и налево — самый добросердечный дядюшка в мире. Именно такое впечатление он произвел на окружающих.

О Дульси с Барклаем долго спорили. Но, в конце концов, дядя согласился, чтобы девочка жила в Хайкрос. Долго Лили благодарила дядюшку: такой добрый, понимающий, не стал разлучать их с сестренкой. Как она заблуждалась! Вскоре Хартвел стал самим собой — злым и угрюмым. А когда Лили нашла пачку писем и счетов и поняла, что Валентин щедро оплачивает содержание своей племянницы, правда стала ей окончательно ясна.

Наверное, в тех обстоятельствах, в которых оказались дети, естественно было бы ожидать долгой тяжбы по поводу наследства. Вероятно, другой на месте Барклая старался бы отсудить себе хоть что-нибудь и не стал бы сразу соглашаться с утратой усадьбы, которую уже считал своей. Или, что еще страшнее, задумался бы над возможностью завладеть всем, в случае если дети не доживут до того возраста, когда можно вступить во владение наследством. Такие случаи бывали. И в Хайкрос такой план легко можно осуществить. Если все очень тщательно подготовить…

«Три года», — вздохнула Лили, кутаясь в плащ. Бедная малышка Дульси. Ей все время не хватало тепла. Она едва не умерла в канун Рождества. Кашляла страшно, задыхалась — еле выходи ли. Лили до сих пор не могла понять, как случилось, что окно в комнате сестренки оказалось открыто. Да и почему Дульси разрешили гулять в такой холодный день? Дядя Барклай оправдывался: мол, ему и в голову не пришло, что глупая девчонка воспримет его предложение поиграть в прятки с Тристрамом во дворе всерьез. И долго ругался на детей из-за того, что те ушли в деревню.

Если бы только Мэри по-прежнему жила в Хайкрос! Она ни за что не позволила бы такому случиться. Однако с прошлого лета в усадьбе произошло множество перемен. Тогда Тристрам свалился с крыши и едва не сломал себе шею. Дядюшка обвинил во всем Мэри Лестер: зачем она рассказала детям, как лазал по крышам сумасброд Джеффри? Но Лили помнила, что все было совсем наоборот. Историю эту поведал ребенку сам Хартвел и подтолкнул мальчика на безрассудный поступок. Барклай должен был знать, что Тристрам всеми способами постарается доказать, что он настоящий сын своего отца.

Как бы то ни было, Хартвел отказался от услуг няни и рассчитал Мэри. Тогда же Барклай решил, что Дульси уже достаточно взрослая, чтобы спать в своей комнате, а не делить постель с сестрой. Наступило время и Тристрама отдать в приличное учебное заведение, где бы его могли научить дисциплине, объявил дядька. Так что няне ничего больше не оставалось, как собрать вещи и уехать к сестре, живущей где-то в центральных графствах.

Лили боялась, но не могла никому рассказать о своих страхах. Надо было чем-то их объяснить. Но чем? Хартвел Барклай их не мучил, не бил. Многие в деревне считали его самоотверженным человеком, добровольно взвалившим на себя такую обузу. Не всякий возьмется растить троих детей своего умершего и далеко не любимого кузена. Кроме того, дядя был их законным опекуном, и избавиться от его попечительства все равно не удалось бы. Так что толку говорить о нем плохо — только осложнять свое и без того незавидное положение. Лили и сама не была уверена, что он действительно хотел причинить им вред. Ей просто так казалось. Поэтому ничего не оставалось делать — только получше приглядывать за младшими.

С Весельчака ей помог спрыгнуть Фэрфакс: Холдинге как всегда не торопился выполнять свою работу, так что к тому времени, как он вышел из конюшен, Лили уже направилась к дому.

— Лили, — торопливо заговорил Тристрам, увидев, что конюх идет к ним — если я возьму щенка в дом, Дульси увидит его. Может быть, она уже сейчас на нас смотрит из окна. Но я не хочу оставлять собаку Холлингсу.

— Ну-ка подержи его. — Лили вытащила из кармана голубую ленту. Брат поднял собаку, и сестра завязала бант у щенка на шее. — Если Дульси его увидит, подаришь его прямо сейчас.

Лили улыбнулась. Тристрам тоже хотел улыбнуться, но тут же поморщился от боли. Сейчас, когда все его синяки опухли, лицо его стало выглядеть еще хуже, чем сразу после драки.

— Ну-ну, что это у вас? — К детям подошел Холдингс. — Похоже, из него выйдет неплохой крысолов, если, конечно, он не залезет в гнездо и крысы не съедят его первым. — Конюх хрипло расхохотался, довольный своей шуткой. — Пока он, конечно, маловат, но скоро мы сможем получить за него приличную сумму на медвежьей травле. Когда этот пес подрастет, он сможет здорово потрепать одного из этих зверюг.

— Оставь его в покое! — крикнул Тристрам, прижимая пса к груди. — Не будет он ни крысоловом, ни борцом. Это подарок Дульси!

— Эй, что это с вами, господин Тристрам? — с кривой усмешкой полюбопытствовал Холдингс. — Никак убегали от этой беззубой карги — жены кузнеца? Залезли в ее сад за цветочками для молодой госпожи?

— Бьюсь об заклад, что твой старый дружок с кузницы получил ничуть не меньше своего сыночка. Вот им было что собирать на соломе — собственные зубы! И все благодаря господину Тристраму и Фэрфаксу.

Холдингс побледнел от злости, но когда рядом громила Одел, не стоит связываться с его братцем.

— Эй, Тилли, знаю, ты придешь ко мне сегодня ночью. Вижу, что тебе нужен мужчина, чтобы согрел тебя. Такого, как я, тебе все равно не найти, ты же знаешь. — И конюх быстро пошел к повозке.